И я уже успел подумать, что спор может закончиться чем-то повнушительнее слов, но гроза стихла, так и не разразившись. Громадные плечи опустились, и в полумраке подземелья раздался протяжный вздох.
— Да не знаю я, Игорь, вот в чем дело, — глухо проговорил дядя. — Не знаю! Не было у нас врагов. Жили себе тихо и мирно. С соседями, может, особой дружбы и не водили, но и не ссорились никогда.
— А с Годуновыми? — не сдавался я. — Или еще с кем-нибудь из столицы?
— Да откуда? Отец в Москве за всю жизнь бывал, может, раза четыре. — Дядя мрачно усмехнулся. — Ты не думай, что я совсем уж валенок таежный. Сам уж давно искать начал, только без толку все. Да и дел хватает — нам с тобой еще Полину с Катюшкой замуж выдавать.
Последний аргумент оказался, пожалуй, самым убедительным. Первородное пламя в груди все еще полыхало жаждой мести, но теперь к ней примешивалось и другое чувство. То, что почему-то не давало прямо сейчас взять дражайшего родственника за жабры и вытрясти все, что ему известно.
— Дела… Дела нас сами найдут, — вздохнул я. — Белозерский предупреждал об опасности.
— А меня, думаешь, не предупреждал? — Дядя мрачно ухмыльнулся. — А толку с того?.. Отца нет, брат твой уж скоро год как в Тайге пропал. Нам бы для начала на ноги встать, а потом уже… вот это все.
Я не был до конца уверен, что правильно понял дядино «вот это все», но насчет ног он, как ни крути, был прав: моя еще прихрамывала даже в прямом смысле, а уж в переносном…
С такой Основой много не навоюешь.
— Ладно, пойдем. — Я легонько хлопнул дядю по здоровенному плечу. — Успеем еще наговориться.
— Давай сюда. Только под ноги смотри.
Дядя взялся за ручку, и тяжелая кованую дверь, скрипнув петлями, открылась нам навстречу. И темнота за ней тут же рассеялась. Я заметил, что в подземелье Гром-камня свет исходил не от лампочек и не из каких-нибудь окон, а от вмонтированных в стены прямоугольных пластин из полупрозрачного матового материала. Может, где-то под древними камнями и скрывалась проводка, но я в этом изрядно сомневался — слишком уж от всего вокруг веяло магией.
И я, кажется, уже разглядел впереди ее источник.
— Вот оно, — тихо проговорил дядя, отступая чуть в сторону, чтобы пустить меня вперед. — Алтарь. Самое сердце вотчины.
В нескольких шагах перед нами на украшенном резьбой деревянном пьедестале в половину человеческого роста сиял продолговатый огонек кристалла. Довольно крупного — чуть меньше моего кулака.
— Теурголит, — догадался я. — Читал про них.
— Жив-камень, — поправил дядя. Видимо, современные научные термины ему, как и князю Белозерскому, не слишком-то нравились. — Их по-разному называют.
Еще одно наследие Древних — пожалуй, еще более редкое, чем драгоценный кресбулат. Идеальный и почти вечный накопитель энергии, которую местные называли маной. Магический конденсатор с запредельной емкостью. Теурголиты находили в Тайге уже тысячу с лишним лет, однако за все это время человечество так и не научилось создавать хоть что-то подобное.
Камешек на постаменте передо мной, заключенный в блестящую оправу из кресбулата, мог стоить целое состояние…
А мог и не стоить. Подойдя чуть ближе, я разглядел на безупречно-гладкой поверхности изъян — глубокую трещину, края которой тускло мерцали синим — цветом аспекта Льда. Магия будто утекала, струилась наружу, и в самом пьедестале с жив-камнем ее осталось немного.
— Совсем разрядился, — вздохнул дядя. — Катюшка с Полиной пытаются, конечно, но силы у них, сам понимаешь, не те.
Я молча кивнул. Может, когда-то тут все и сияло, как Нева на закате, но теперь драгоценный кристалл представлял собой жалкое зрелище. И даже металл и дерево вокруг покрылся пылью. Я протянул руку, чтобы смахнуть ее с алтаря…
И меня будто подбросило. На мгновение я увидел дядю как бы сверху, словно смотрел на него с потолка подземелья. А рядом — собственное тело. Но не успел я удивиться, как чары алтаря потащили «камеру» еще дальше, прямо сквозь дерево и камень. Мимо промелькнуло лицо бабушки, Катя с чашкой чая в руках, потом крыша дома и соседних построек.
Я парил над Гром-камнем, почти касаясь верхушек сосен. За обрывом внизу сверкала Нева, а вдалеке виднелся Великанов мост. Мне почему-то захотелось рассмотреть его поближе — и я не успел заметить, как помчался к нему. Прямо сквозь лес, все быстрее и быстрее…
И вдруг обнаружил себя сидящим на холодных камнях в подземелье.
— Ты с ума сошел⁈ — Дядя схватил меня за плечи и тряхнул — похоже, уже не в первый раз. — Люди этому годами учатся! Ну нельзя же так сразу…
В голове гудело, сердце отчаянно колошматило в ушах, а Основа тоскливо выла внутри, намекая, что еще одна такая глупость — и я немедленно пополню ряды лишенных Дара аристократов, подобных дяде. Резерв маны в мгновение ока высох в ноль, но я вдруг поймал себя на мысли, что готов рискнуть и хоть прямо сейчас попробовать еще раз.
Это было… пожалуй, даже круче чем полет на астральных крыльях.
— Ничего себе… — Я безо всякого стеснения вцепился в протянутую руку и поднялся с пола. — Да, пожалуй, с этой штуковиной и правда надо поосторожнее.
— Ну наконец-то… — проворчал дядя. — Что видел-то хоть?
— Все. — Я развернулся и не торопясь направился обратно к двери. — Усадьбу, лес… Потом мост.
— Неплохо… Значит, принял тебя жив-камень. Смотри, как заблестел.
Дядя указал рукой на алтарь, где кристалл мерцал чуть ли не втрое ярче. И даже чуть подсыпал искрами, только не светло-синими, как раньше, а оранжевыми. То ли сестры давно сюда не заглядывали, то ли сам по себе аспект Огня оказался сильнее — и вытеснил холодного собрата.
— Раньше там и охранные чары были, и еще всякое. Говорят, Олег Данилович Костров чуть ли не на сотню километров в Тайгу мог дотянуться. Отец твой тоже умел, конечно, но не так. А я… — Дядя протяжно вздохнул. — Я — сам понимаешь… Ладно, Игорек. Пойдем-ка наверх. Чаю попить да спать — утро вечера мудренее.
Я не стал спорить, но сам направился не обратно в зал, а наружу, на крыльцо. Неожиданные упражнения с родовым алтарем высушили Основу, однако тело взбодрили так, что я при всем желании сейчас не смог бы спокойно сидеть за столом.
Вечер встретил меня полумраком, приятной прохладой и тишиной. Дружинники то ли еще ужинали, то ли решили закончить с упражнениями и отправились… куда-то. О том, где именно проживают местные вояки, я пока мог только догадываться — экскурсию по территории Гром-камня дядя, видимо, решил оставить на завтра. Несколько минут я стоял, вдыхая пропахший хвоей теплый ветерок, а потом услышал шаги. Близко, прямо у крыльца.
На улице уже стемнело, однако приземистую фигуру с лохматой шевелюрой я узнал сразу. И в голову тут же пришла мысль. Не слишком разумная, скорее даже наоборот, но…
— Эй! — тихо, чуть ли не шепотом позвал я. — А ну-ка подойди… Да тебе, тебе говорю!
От неожиданности рыжий едва не подпрыгнул. Но через мгновение заметил меня и шагнул на нижнюю ступеньку с таким видом, будто был совсем не против продолжить наше с ним состязание — только на этот раз уже без деревянных мечей, свидетелей и прочей ерунды.
— Чего надо? — буркнул он.
— Да так. Поздороваться хотел, — улыбнулся я. — Тебя как звать?
— Глеб. — Рыжий нахмурился, разглядывая меня. — Но все Жихарем зовут.
— Жихарь, значит. А я Игорь. — Я протянул руку. — Можно без отчества.
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга. Похоже, парень отчаянно пытался сообразить, чего ему хочется больше — подраться, восстановить попранную честь и заодно поставить на место дерзкого новичка — или просто позубоскалить на сон грядущий.
И весьма предусмотрительно выбрал второе.
— Тяжелый у тебя кулак, Игорь без отчества. — Жихарь пожал протянутую руку. Крепко, до хруста пальцев — от всей широты рыжей души. — Ну так что, в дружину-то к нам идешь, или как?
— Это пусть Олег Михайлович решает. — Я пожал плечами. — А я вот думаю пока в Тайгу наведаться — утром, на рассвете. Только проводник нужен.
— Можно… А тебе туда зачем? Нормальный человек в такое место без надобности не пойдет.
— Говорят, в Тайге зверье необычное живет. Какого больше нигде не встречается. — Я сделал многозначительную паузу и закончил: — Поохотиться хочу.
— Поохотиться? — Жихарь радостно оскалился и свернул глазами. — Ну, это мы всегда пожалуйста!
Глава 6
— Ну… доброе утро, Гром-камень, — тихо проговорил я, закрутив кран.
Судя по вчерашнему дню, никаких проблем с местным наречием уже не осталось, но, как тут говорят: привычка — вторая натура. Она никуда не делась, и это утро я тоже начал с тренировки. И если скакать по выделенной мне комнате на втором этаже, повторяя ката, было бы чересчур, то стандартный монолог у зеркала все же состоялся.
— Игорь. — Я вытер лицо и снова уставился в зеркало. — Сын Данилы Михайловича.
Чужие глаза. То ли голубые, то ли серые — в зависимости от того, как я поворачивался к зашторенному окну. А вот взгляд — мой. Внимательный, цепкий. Слишком уж тяжелый для юнца и, пожалуй, совсем не располагающий — особенно для тех, кому я не имел ни малейшего желания понравиться. И упрямая складка между бровей, добавляющая почти мальчишеской еще физиономии три или даже четыре года сразу — тоже моя. А вот сами черты…
Нет. Все-таки похож. Пусть и отдаленно, но все же достаточно, чтобы заподозрить если не прямое родство, то хотя бы косвенное. Впрочем — чему тут удивляться? Отец никогда не брезговал человеческими женщинами, и во время своих бесконечных странствий наверняка заглядывал и сюда. И канувший в небытие Игорь вполне мог приходиться мне каким-нибудь внучатым племянником. Видимо, поэтому я и занял умирающее тело — вместо того, чтобы без остатка раствориться среди вечных теней астрала.
Из размышлений меня вырвал тонкий протяжный свист, раздавшийся с улицы. Несмотря на вчерашние упражнения, Жихарь не проспал. Явился вовремя, как и обещал — еще до рассвета, когда небо над верхушками сосен только-только начало розоветь.