Впрочем, мастера Кли это нисколько не смущало. При помощи кинжала он отрезал от туши диморфодона два крупных куска, щедро их посолил, посыпал какими травами, которые нашел у себя в сумке, потом нанизал на саблю и довольно быстро зажарил прямо над огнем. Затем он нашел где-то в траве два крупных листа, похожих на лопух, но все-таки это был не лопух, и выложил на них мясо, как на тарелки.
Снова порыскал в густой траве, набрал горсть каких-то красных ягод и выдавил из них на мясо густой сок.
— Пробуй! — потребовал он.
Не предложил, не попросил, а именно потребовал. За время совместного пути Лата уже успела привыкнуть к тому, что манера говорить у кэтров (а может быть просто у данного конкретного кэтра) разительно отличалась от человеческой, неандерской или же манеры грилов. Если у упомянутых сапиенсов она была более-менее одинаковой (во всяком случае у них можно было отличить просьбу от требования, уважение от презрения и так далее), то в случае с Кли никогда нельзя было быть уверенной, что ты правильно его понимаешь. Да и некоторые его поступки порой просто шокировал.
Взять хотя бы этот случай с диморфодоном. С одной стороны, он ее, безусловно, спас от клыков этого хищника, но с другой… Любому было бы неприятно осознавать, что тебя использовали в качестве наживки! К тому же без твоего на это согласия…
Они поели в полном молчании. Но не потому, что Лата до сих пор чувствовала обиду на кэтра — вовсе нет! Может показаться удивительным, но стейк из диморфодона под ягодным соусом оказался настолько восхитительным, что Лата попросту забыла о какой бы то ни было обиде. А когда мясо было съедено все без остатка, она поймала себя на том, что слизывает с пальцев остатки кисло-сладкого соуса. Взгляд мастер Кли, направленный на нее, был полон презрения.
— Спасибо, мастер Кли, это действительно было очень вкусно!
— Рад был вам услужить, сударыня… — В голосе, которым это было сказано, презрения тоже было предостаточно.
Этот резкий контраст между смыслом сказанного и тем, как это было преподнесено, был столь разительным, что Лата решила отныне расценивать подобный тон кэтра как верх доброжелательности. Ведь проблема была не в сомнительном тоне кэтра, а в отношении к нему самой Латы Дисан. И стоило только ей это отношение поменять, повернуть стрелку на сто восемьдесят градусов, поменялась бы и ее оценка манер мастера Кли.
— После стейка я бы рекомендовал сделать пару глотков «вилуски», — посоветовал Кли, скручивая пробку со своей походной фляжки. — Это будет весьма-весьма, поверьте мне…
И как бы желая показать пример, он дважды глотнул из фляжки. Удовлетворенно зажмурился. Но Лата покачала головой.
— Мне не очень нравится алкоголь, — сказала она. — Поэтому я обойдусь обычным холодным уилутином…
И она отпила уилутин из своей фляжки. После обеда ее моментально начало тянуть в сон, но, видимо, кэтрам желание немного отдохнуть после сытного обеда было неведомо. Поэтому Кли практически сразу вскочил на лошадь, коротко объявил: «Пора выдвигаться», и сразу же пустился в путь.
Внутренне осыпая неуемного кэтра проклятьями, Лата тем не менее вскарабкалась на пегого и нехотя двинулась вслед за проводником. Спустя час пути, они переправились через небольшую речушку, подняв тучу гнуса из прибрежной травы. Чешуя кэтра неплохо защищала его от этих кровососущих тварей, а вот девушке пришлось нелегко. Отмахиваясь и отплевываясь, она то и дело подстегивала пегого, чтобы он унес ее подальше от комариной тучи, и не сразу заметила, что стала объектом пристального внимания другого насекомого.
Это был крупный, размером с два кулака, шершень. Полосатое черно-оранжевое брюхо так и лоснилось. Крупное, больше мизинца Латы жало, то втягивалось в брюхо, то вновь высовывалось, но потом он, словно что-то почуяв, спрятал жало уже окончательно и уселся девушке на плечо. Увидев его, сидящего совсем рядом со своим лицом, Лата буквально окаменела от ужаса, выпученными глазами уставилась на кэтра.
— Мастер Кли… — сиплым шепотом позвала она. — Мастер Кли уберите это с меня…
Кли мельком глянул на нее и негромко хмыкнул.
— Это просто шершень, сударыня. Если его нацепить на ветку и зажарить в кипящем масле, то может получиться весьма недурно. В Крос-Боде есть корчма, где подают таких шершней под остро-соленым соусом «аста». Если пожелаете, мы сможем ее навестить по прибытии…
Но Лата уже чуть не плакала от ужаса и отвращения.
— Не желаю… Уберите его…
Мастер Кли с глубоким вздохом подвел свою лошадь к пегому Латы и с близкого расстояния стал разглядывать сидящего у нее на плече шершня.
— Знаете, а ведь он не собирается вас атаковать, — сказал мастер Кли немного погодя. — Мне кажется, вы ему понравились.
— А он мне нет! — громко зашипела Лата. — Уберите его! Уберите, я его боюсь!
Мастер Кли сгреб шершня у нее с плеча и подкинул в воздух. Шершень сразу же загудел, сделал над ними большой круг, а потом завис над самой головой пегого, внимательно рассматривая Лату своими каплеподобными черными глазами.
Лата сразу же остановилась.
— Что тебе от меня нужно⁈ — чуть не плача спросила она.
Шершень изобразил короткий поклон, сделал круг над головой девушки и полетел прочь. Лата облегченно выдохнула. Ей казалось, что она до сих пор чувствует его тяжесть у себя на плече.
— А это весьма интересно… — задумчиво сказал мастер Кли. — Как же я сразу об этом не подумал?..
— Не подумал о чем? — не поняла его Лата.
— Да-да-да! — кэтр так и выпрямился в седле, отчего стал еще выше, хотя это и казалось уже невозможным. — Я обязательно должен это проверить…
— Проверить что⁈ — закричала на него Лата. — Что вы хотите проверить, проклятый мастер Кли⁈
Мастер Кли повернул к ней свою физиономию, и впервые за все время Лата увидела на нем довольное выражение. Что оно означало на самом деле, ей было неведомо, но сейчас это ее и не волновало.
— Отвечайте же!
Но кэтр посвящать ее в свои таинственные планы не торопился. Он вдруг повернул лошадь в сторону леса и очень уверенно направился по направлению к нему.
— Куда вы направляетесь⁈ — не смотря на все свое возмущение, Лата двинулась следом за ним. — По нашему договору вы должны сообщать мне о всех изменения в маршруте!
— У нас с вами нет договора, — на удивление довольным тоном сообщил Кли. — Я устно обещал мэтру Мууну доставить вас в Крос-Бод, и я это сделаю.
— Живой! — воскликнула Лата. — Доставить в Крос-Бод живой, это важно!
Кэтр на этот раз даже не повернул к ней головы.
— Я сделаю это, — повторил он. — В том случае, разумеется, если вы будете следовать всем моим рекомендациям… Успокойтесь, сударыня, это не займет много времени… Вот же, черви, земные, и как я сразу об этом не подумал!
Спустя четверть часа они углубились в лес.
Глава 13
Местность, по которой они ехали, была холмистой. Дорога вела то наверх, и лошади здесь тянули за собой фургон с натугой, медленно и неохотно, то она устремлялась вниз, и тогда лошади пускались едва ли не вскачь, а фургон начинал греметь и подпрыгивать на кочках.
Дикарь и Гнут Лимос сидели на козлах. Гнут держал в руках поводья, а Дикарь с заряженным арбалетом в руках внимательно осматривал местность. Из фургона то и дело доносился грохот пополам с криками — Сита и грил, которого, как выяснилась не так давно, звали Ластер, летали по всему фургону, набивая себе синяки да шишки. Сита при этом ругалась, как портовый грузчик в Уис-Порте, и обещала зарезать сначала Дикаря, потом Гнута Лимоса, а уж Ластер сам сдохнет от страха.
Иногда в маленьком решетчатом оконце, выходящем на козлы, появлялось ее раскрасневшееся лицо. Вцепившись в прутья решетки, она скалила редкие зубы и шептала страшным голосом:
— Я зарежу вас обоих… Зарежу и съем…
И тогда Гнут Лимос нарочно наезжал колесом на какую-нибудь кочку покрупнее, чтобы фургон снова подбросило. Ситу отрывало от решетки, и она сразу терялась где-то в глубине фургона.
— И это правильно решение, — каждый раз в таких случаях говорил Дикарь, но было не совсем понятно чьи именно действия он одобряет — толи Ситы, толи Гнута Лимоса.
Иногда на них нападали птерки, но фургон служил неплохим убежищем, из которого к тому же было удобно отстреливать этих тварей из арбалета. Арбалет — не аркбаллиста, убить из него птерка наповал сложно, но достаточно было повредить крыло или пробить шею, как желание тварей атаковать немедленно улетучивалось.
Крупных хищников, к счастью, им ни разу не встретилось. Где-то вдалеке поднимали тучи пыли стада зауропод, но их бояться было нечего. Фургон им был совершенно неинтересен, им вообще все было не интересно, кроме листьев на кронах деревьев. Мелкие хищные ящеры, обычно сопровождающие такие стада небольшими стайками, здесь тоже шныряли повсюду, то и дело нападая на детенышей, а порой и друг на друга в постоянно борьбе за свою порцию пищи. Порой им везло, и тогда они заваливали детеныша брахиозавра в траву, быстро рвали на части и растаскивали в разные стороны, и делали они это с такой скоростью, что растерянная мамаша даже не успевала ничего понять. Увлекшись едой, она теряла детеныша из вида, а потом, спохватившись, начинала трубно кричать, размахивая своей длинной шеей из стороны в сторону. Но было уже поздно.
Порой хищники подбирались слишком близко к фургону, и тогда Дикарь начинал стрелять в них из арбалета. Некоторых это отпугивало — особенно тех, кому стрела попадала в глаз или же пробивала шею. Но другим, особо тугодумным и голодным, это не казалось чем-то опасным, и они предпринимали новые попытки напасть на странное громыхающее животное с четырьмя круглыми ногами.
Тогда Дикарь начинал орудовать мечом, и получалось у него это настолько хорошо, что глаз радовался, а вдоль примятой травы позади фургона оставались валяться отрубленные головы ящеров.
Его умение работать мечом завораживало. И не только мечом. Его стрелы всегда летели точно в цель, а пика била с такой силой, что пробивала толстую кожу и доставала до жизненно важных органов, вынуждая ящеров либо в панике бежать, вереща от боли, либо валиться замертво.