Хозяин Йон привязал своего скакуна к длинной коряге, торчащей из-под самой террасы и внимательно осмотрелся, перекидывая свой топор с руки на руку.
— Твари, значит, сюда не заходят… — повторил он задумчиво. — А мы, значит, зашли… Я бы спал здесь с оглядкой, мэтр Муун. Что вы думаете по этому поводу?
Крас подошел к округлой стене террасы и провел ладонью по шершавому узору. Достал кинжал, взял за лезвие и провел рукоятью над узорами. Неспешно прошелся вдоль стены. Остановился у приземистого входа в пещеру. Поднес кинжал туда, прислушался и покачал головой.
— Я не знаю, какие именно твари боятся этой горы, но здесь хватает и своих собственных. Камень чувствует их…
— Однако за все эти годы здесь не погиб ни один охотник! — с жаром заверил его секретарь Лекудер.
— Хотелось бы верить, что это действительно так, — ответил Крас.
— В любом случае до темноты другого места для ночлега нам не найти, — сказал хозяин Йон. Он достал из своей сумки масляную лампу, зажег ее и заглянул в пещеру. Поводил рукой, осматриваясь.
— Здесь сухо, — сообщил он немного погодя. — И здесь часто останавливались на ночь. Весь пол устелен сухой травой. Думаю, здесь можно остановиться…
Остальные тоже привязали своих лошадей снаружи и прошли в пещеру. Она оказалась совсем небольшой, если пятеро еще могли в ней разместиться, то место для шестого уже вряд ли нашлось бы. К тому же ходить в полный рост здесь мог разве что Кэндер Фогг, остальным же приходилось пригибаться, чтобы не цеплять макушкой потолок.
Пол пещеры и в самом деле был щедро устелен травой, мягкой и все еще ароматной. Стены также были покрыты густым узором. Особым разнообразием он не отличался и в точности повторял рисунок того узора, что был нанесен снаружи.
Перед сном решили еще раз поесть, да и лошадей накормить тоже не помешало. Те, впрочем, уже и сами о себе позаботились — у самой террасы росла сочная трава, которой скакуны с удовольствием и поужинали.
Сами же путешественники костер решили не разводить, и наскоро перекусили солониной, взятой из фактории. Смочили все это джипсом и улеглись спать, накрывшись плащами. К тому времени уже окончательно стемнело, небо почернело, и лишь случайное звезды проглядывали в разрывах облаков. Выход из пещеры слабо светился.
Крас никак не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, но с одной стороны ему прямо в лицо храпел хозяин Йон, а с другой сопел пастух. Он нежно наглаживал круглый камешек, выглядывающий из-под слоя травы у него под боком, и непрерывно бормотал: «Алуя-Пина… Алуя-Пина…»
Решив, что легко уснуть все равно не выйдет, Крас поднялся, перешагнул через спящего у самого выхода Лекудера и вышел из пещеры. Прислушался. Вокруг стояла абсолютная тишина, кажущаяся даже невозможной для ночного леса. Лишь храпоток хозяина Йона доносился из пещеры, да было слышно тихое бормотание Кэндера Фогга.
Тогда Крас достал кинжал и снова обвел камнем в рукояти пространство вокруг себя. Недовольно наморщился. Камень реагировал на окружающий мир белым мерцанием, пробегающим по его граням. Обычно это означало, что в пределах видимости присутствует некая агрессивная энергия, способная представлять опасность. Но ничего подобного метентар сейчас не наблюдал.
Впрочем, разглядеть что-либо в ночной темноте было сложно. К тому же опасные твари могли таиться в лесу, но это еще не означало, что они решаться подняться по склону. Если верить секретарю Лекудеру, раньше они никогда подобных действий не предпринимали. Вот если бы в гранях камня замерцали красные искры, то это означало бы, что опасность совсем рядом — стоит только руку протянуть…
Он поднял кинжал над головой и негромко произнес:
— Мариса гата си поули прита…
Произнося это заклинание, он ничем не рисковал. Оно не требовало высоких энергий, не излучало плазму и не могло никого убить — она просто контролировало перемещение внешней агрессии и могло предупредить владельца камня о ее опасном приближении. Он время от времени пользовался этим свойством камня, особенно когда предстояла ночевка под открытым небом…
Вернувшись к пещере, метентар остановился у самого входа, проверил дремлющих лошадей и уже совсем было хотел убрать кинжал в ножны, как вдруг замер.
В гранях камня мерцали красные искры. А затем сам он вспыхнул ослепительным белым светом, от которого так и повеяло жаром — Крас даже голову одернул и зажмурился на мгновение.
Заклинание сработало — камень предупреждал его об опасности! И она была близко, очень близко! Настолько, что игнорировать ее было смертельно опасным…
Он резко развернулся в сторону леса. Внезапный порыв ветра ударил ему в лицо и откуда-то – кажется, что со всех сторон одновременно — послышался громкий сухой хруст.
— Литуго си форто! — произнес Крас громким шепотом, шаря взглядом по окружающей тьме.
Из острия кинжала вырвалась плазменная плеть, свилась в несколько витков, затем резко выпрямилась и поднялась у Краса над головой, неторопливо покачиваясь в поисках жертвы.
И снова порыв ветра ударил в лицо, был он пропитан пылью и запахом чего-то застарелого, даже затхлого, и от этого запаха в горле перехватило. Закашлявшись, Крас прикрыл глаза рукой, и в тоже мгновение все вокруг наполнилось низким нестерпимым гулом. Земля под ногами вздрогнула, закачалась, и Красу пришлось присесть, чтобы удержаться на ногах.
— Все наружу! — закричал он, ухватившись за каменный свод входа в пещеру. — Живо все наружу!
Но и без его крика все уже проснулись. Первым из пещеры выскочил Кэндер Фогг, тут же упал на землю, снова вскочил и замахал руками, пытаясь удержать равновесие на раскачивающейся земле. Следом за ним выбежала Ру, потом Лекудер с видом совершенно ошалелым, а последним пещеру покинул хозяин Йон с топором наперевес.
— Что это⁈ — закричала Ру. — Крас, что происходит⁈
— Это землетрясение! — в ужасе проорал Кэндер Фогг. — Землетрясение, господин метентар!
— Здесь не бывает землетрясений! — воскликнул секретарь Лекудер, с трудом удерживаясь на трясущейся земле. Он крутил головой по сторонам и морщился от нестерпимого гула и треска.
И господин Лекудер оказался прав — это не было землетрясением. Потому что несколько секунд спустя все увидели, как стены террасы дрогнули, зашевелились, двинулись куда-то во тьму, влекомые неведомой силой. Во все стороны полетела каменная крошка, она отламывалась от стен, обнажая скрытую под ней черную лоснящуюся поверхность. И поверхность эта непрерывно двигалась, дышала, играла разноцветными бликами
В воздух взмыли клубы пыли, а потом на головы им посыпались камни и песок.
— Это змей! — закричал Кэндер Фогг не своим голосом. — О, черви земные, это гигантский змей! Он живой!
Только теперь стало видно, что это действительно был колоссальных размеров змей. Стены террас были его нескончаемым туловом, свитым во множество огромных колец, окаменевшими за время векового сна, а голова его… Его грандиозная голова с раззявленной пастью нависала сейчас на ними высоко в воздухе и сонно осматривала землю под собой!
— Отвязывайте лошадей! — закричал Крас, бросаясь к животным. — Их нельзя здесь оставлять!
Но он не добежал. Земля вздыбилась, ушла из-под ног, и они все покатились вниз по склону — кувыркаясь, иногда вставая на ноги, снова падая, и снова кувыркаясь. Сорвавшиеся с привязи лошади летели следом за ними…
Глава 11
Сначала дракон шел точно над Утренницей, заставляя вышедших на водопой ящеров и прочих тварей в страхе шарахаться обратно в чащу. Перепончатые крылья, покрытые блестящей чешуей, мощно отталкивались от воздуха, унося боевого ангела все дальше от пляжа, на котором осталось покоиться бездыханное тело Грача.
Потом река круто завернула вправо, уходя на длинную излучину, и Томми повел Сило-Нумо над лесом, в сторону Кривого Пика, который уже был виден в туманной дымке вдали. Эта скала была самой высокой вершиной во всей горной гряде, протянувшейся с юга на север, и она действительно была кривой. Томми она чем-то напоминала руку ментора Прита из гвардейской школы, когда он поднимал вверх свой сухой узловатый палец, слегка его изогнув, и говорил шипящим голосом: «И помните, господа курсанты: честь и слава достанутся лучшим…» А курсанты вторили ему дружным хором: «Честь и слава достанутся лучшим!»
Пагги Ши-Кан на заднем сидении седла словно прочитал его мысли и толкнул в плечо, а когда Томми повернулся, то прокричал:
— Честь и слава достанутся лучшим, Том! Честь и слава!
Улыбаясь, он показывал на Кривой Пик. Томми кивнул в ответ.
— Честь и слава! — заорал он, чтобы заглушить бьющий по ушам ветер.
Сило-Нумо покосился на него одним глазом, но никак не отреагировал. Эти слова не были привычной командой и не требовали от него каких-либо действий.
И они продолжали полет. Вскоре перед ними выросла рыжая череда горных пиков, которая постепенно становилась все выше, выше, и при этом срасталась в одну сплошную отвесную стену. Здесь даже блокпостов не было, все они уже остались позади. И если бы они сейчас перевалили через эту стену, то могли бы увидеть издали Туманное Ущелье, где в эту самую минуту наверняка шел бой седьмого контуберния с отрядом ушанов. Командир Друв считал его основной ударной силой, и пока не знал, что они были лишь прикрытием для другого отряда, идущего на прорыв через скалы. А может таких отрядов было несколько, и какой-то из них уже перевалил через скалы…
Кривой Пик встретил их серой тучкой, зацепившейся за самую вершину. Место для посадки боевого ангела здесь было только одно, и всем гвардейцем оно было хорошо известно. В гвардейском обиходе оно именовалось Гнездом Лентяя, и связана с этим была одна занимательная история.
Лентяй — кличка боевого ангела из одной воздушной когорты. Третьей или пятой — этого Томми уже в точности не помнил, да это и не было важно. И вот однажды один гвардеец, имени которого уже никто не помнил, на этом самом Лентяе облетал с дозором местность вокруг Спящего Мира.