т Гоффред, тогда как Гостиенсис придерживается противоположного мнения. Исключение составляет тот случай, когда адвокат показал своё полное усердие при ведении дела. Следовательно, если негодный адвокат, зная безнадёжность дела, склонит клиента предоставить ему защиту, то он становится ответственным за расходы и потери.
2) Защитник также должен быть скромен, не дерзок, не многоречив и не склонен к ругани. Его должна отличать любовь к истине (дабы не заслужить упрёка во лжи при представлении сведений, доказательств или при ссылке на свидетелей или присяги, а также при требовании отсрочек, и именно в процессе против еретиков, где предписывается действовать просто и избегать излишних формальностей). Сверх того, защитник за своё выступление обязан получить вознаграждение, обычное в данной стране.
Таким образом, судья вручает указанные условия защитнику и увещевает в конце, чтобы этой защитой адвокат не навлёк на себя обвинения в покровительстве еретикам, иначе ему грозит отлучение. Ответ адвоката, что он защищает не лжеучение, а лицо, неспособно предотвратить наказание. Также он ни в коем случае не имеет права защищать, не руководясь строжайшим образом сокращённым судебным порядком просто и без соблюдения излишних формальностей, как это предписано в каноне. В противном случае он будет требовать отсрочек и заявлять протесты, что недопустимо, как уже было указано в шестом вопросе. Хотя он и не защищает лжеучения, но действуя не в соответствии с указанным судебным порядком, он становится ещё более достойным проклятия, чем сами ведьмы.
Если же он неправомерно (вольно или невольно) станет защищать человека, обвинённого в ереси, он становится как бы князем ереси, как это явствует из XXIV, qu 3 qui illorum.
Подобным поведением защитник возбуждает против себя сильнейшее подозрение в покровительстве еретикам. В таком случае он обязан перед епископом торжественно отречься от ереси, как это указано в часто цитированной главе «Accusatus».
Одиннадцатый вопрос – о действиях защитника, если ему неизвестны имена свидетелей
Как поступать адвокату, если ни ему, ни его клиенту не сообщены имена свидетелей, знать которые очень хочет обвиняемый?
В данном случае можно получить сведения об отдельных пунктах обвинения от судьи, который, однако, обязан умолчать все имена свидетелей. С этими сведениями адвокат идёт к обвиняемому и сообщает их ему. На просьбу указать имена свидетелей защитник предлагает обвиняемому узнать их из показаний и говорит приблизительно следующее:
«Из показаний против тебя ты можешь догадаться об именах свидетелей, а именно: такой-то ребёнок, такой-то домашний скот были околдованы, такому-то мужчине и такой-то женщине, не исполнившим такой-то твоей просьбы, ты ответила с угрозой: „Ты почувствуешь, что было бы лучше исполнить мою просьбу“. После этих слов такой-то и такая-то внезапно заболели. Твои поступки кричат, как свидетельства».
Защитник может сказать также:
«Ты знаешь, что о тебе идёт дурная молва и что уж давно ты подозреваешься в наведении многих порч и вредительств».
С помощью таких ответов защитник побуждает обвиняемую указывать на своих врагов и приписывать им наговор. В свою очередь обвиняемая может ответить: «Я признаю, что произнесла эти слова, но я не имела намерения вредить». Защитник сообщает судье и его помощникам о названных обвиняемой врагах, а судья обязан это расследовать. Если данная вражда будет сочтена смертельной враждой, то есть такой, где между супругами или родственниками были помыслы об убийстве или таковое было в действительности совершено (светская власть должна была расследовать это дело, или если она была такой враждой, которая привела к тяжким ранениям, как следствиям раздоров и перебранок), то пусть осторожный судья со своими помощниками рассмотрит, на чьей стороне вина больше – на стороне обвиняемого или денунцианта. Если вина больше на стороне свидетеля, если признаков преступления, как то – околдованных детей, животных или взрослых не имеется, если к тому же отсутствуют порочащие показания других свидетелей, если сверх того об обвиняемой не идёт худая молва, то тогда следует признать, что свидетель говорил из чувства мести. Обвиняемая подлежит полному оправданию и освобождению после предварительно взятого с неё обещания об отказе от мести.
Может случиться и так. Некая женщина по имени Катерина видит, что её ребёнок околдован или околдована она сама, и на скот её наведена порча. Она подозревает в совершении этого чародеяния ту женщину, муж или родственники которой в прежнее время несправедливо заставили пострадать от иска мужа или родственников Катерины. Значит, со стороны свидетельницы имеется двойная неприязнь. Во-первых, неприязнь за околдование, и во-вторых, за урон, понесённый её родственниками на суде.
Следует ли отвести такую свидетельницу?
С одной стороны, кажется, что на этот вопрос надо дать положительный ответ, так как мы видим неприязнь. Но с другой же стороны, представляется возможным ответить отрицательно, ибо свидетельница приводит признаки преступления. Можно сделать следующее заключение – при отсутствии других свидетелей и опороченности обвиняемой такого свидетеля следует отвести. Но известная тень подозрения на обвиняемую всё же падёт, тем более что налицо имеется болезнь, наведённая чарами, не имеющая естественных причин. Поэтому такая обвиняемая должна подвергнуться каноническому очищению.
В том случае, если свидетели утверждают наличие существенной опороченности обвиняемой, не приводя улик, то судья при наличии простой вражды между свидетелем и обвиняемой может счесть эти признаки достаточными для возбуждения против обвиняемой сильного подозрения. В силу этого обвиняемая, оставленная под стражей, присуждается к наказанию в виде:
1) канонического очищения вследствие общественной опороченности (С. inter sollicitudines, Extra de purq. can.);
2) клятвенного отречения, вследствие подозрения (С. accusatus);
3) различных клятвенных отречений (в зависимости от различных оснований к подозрению).
Если такая обвиняемая признается в своём преступлении и обнаружит раскаяние, то она не передаётся светской власти для смертной казни, но присуждается духовным судьёй к пожизненному заключению. При этом она может быть приговорена светским судьёй к сожжению (С. ad abolendam, § praesenti), а также (С. excommunicatus II, de haeretic).
Заключая данный вопрос, скажем следующее:
1) Прежде всего судья не должен сразу верить защитнику, когда он находит смертельную вражду кого-либо к обвиняемой. Ведь при таком преступлении редко кто даёт показания, не питая вражды, к тому же ведьмы всеми и всегда ненавистны.
2) Судья должен знать, что ведьму можно привести к признанию четырьмя известными способами: а) с помощью свидетелей; б) очевидностью преступления; в) уликами; г) собственным признанием, происходящим или вследствие приводимой свидетелями опороченности, или вследствие подозрения, вытекающего из наличия очевидности преступления, а также и из улик.
В свою очередь подозрение может быть трояким: лёгким, сильным и тяжким. Для возбуждения такого подозрения нет надобности в собственном признании.
3) Все вышесказанное судья должен применить к надлежащему разбору дела содержащейся под стражей обвиняемой. Он должен ответить адвокату на вопрос о смертельной вражде, установив прежде всего, заключена ли она лишь из-за утверждаемой свидетелями опороченности или и по другим более или менее значительным основаниям, возбуждающим против неё сильное или лёгкое подозрение. Только после этого он сможет дать адвокату ответ относительно названных обвиняемой недругов, можно ли отвести их как свидетелей. Касательно угроз, высказанных обвиняемой против свидетелей, адвокат может ответить – хотя после этих угроз имущество или личность свидетеля и пострадали, однако из этого не следует, что виной тому является ведьма. Например, болезни могут иметь разные источники. Мы знаем, что всем женщинам свойственно употреблять угрозы в споре между собою. На эти доводы адвоката судья должен ответить следующим образом: болезни действительно могут возникать и по естественным причинам, но если при наличии особых признаков и опыта можно установить, что болезнь не могла быть излечена естественным путём (по мнению врачей и знахарок), здесь имело место околдование. Последнее было снято только с помощью устранения известных чародейских орудий, положенных ведьмой перед тем под кровать или вшитых в одежду околдованного. Только тогда судья может легко заключить о наведении чар ведьмой. Далее, после угрозы, брошенной ведьмой, спалить амбар и амбар действительно сгорел, то тут мы имеем дело лишь с подозрением, хотя бы в действительности амбар был сожжён другим лицом.
Двенадцатый вопрос – о глубоком исследовании сущности смертельной вражды
Выше мы уже говорили, что только смертельные враги отводятся как свидетели. Обвиняемый и его адвокат часто подымают вопрос, кого считать смертельным врагом, а кого нет. Еще раз обратимся к этому важному вопросу, чтобы судья смог как можно лучше постигнуть сущность этой вражды и воспрепятствовать тому, чтобы были осуждены невиновные и оправданы виноватые. Бесспорно, способы распознавания весьма казуистичны и подвержены многим хитросплетениям, но судья может воспользоваться ими с успехом, чтобы служить делу веры и государству.
Первый способ – обвиняемому или его адвокату вручается копия обвинительного материала, направленного против обвиняемого. Имена свидетелей указаны там отдельно, но не в порядке приведённых пунктов обвинений. Например, первый пункт обвинений основан на показаниях свидетеля, стоящего на шестом или седьмом месте списка свидетелей, а не на первом. Поэтому обвиняемый не знает, кто из свидетелей сказал то или иное. В этом случае обвиняемому говорят: «Объявишь ли ты всех свидетелей, как своих врагов?» Если он их всех объявляет своими врагами, то тем скорее он будет пойман на лжи, когда судья станет разбирать причину вражды. Если обвиняемый укажет на определённых лиц как на своих врагов, то причина вражды может быть выявлена быстрее.