— Человек, желающий провести еретические ритуалы, дабы стать вампиром, мой господин. — Вампиров не существует, — рассмеялся Ангел. — Что за мысль! Я поднял взгляд и увидел, что теперь он принял образ худого человечка в серой одежде и широкополой шляпе. Лишь ослепительно светлые волосы, как бы сотканные из солнечных лучей, спадали ему до самых плеч.
— Берегись, Мордимер, — сказал он и шутливо погрозил мне пальцем. — Ибо даже бесконечное терпение и бесконечное милосердие Ангелов имеет свои границы. Он договорил эти слова, после чего в один миг исчез из моих глаз. С минуту в месте, где он только что стоял, мерцало ослепительное сияние, но и оно скоро истаяло. Я с облегчением вздохнул, ибо мог сказать, что у меня снова было дурацкое везение. А также своё, очень личное мнение на тему терпения и милосердия. Особенно о бесконечном терпении и бесконечном милосердии. Под известковыми скалами не было и следа моих спутников, и я лишь надеялся, что они поехали в замок, чтобы привести помощь, а не чтобы оплакать потерю командира и утопить горе в бутылках вина. Хуже, что также пропала моя лошадь, а это означало, что до резиденции Хаустоффера мне придётся тащиться пешком. Но я был столь разумным, что мне даже мысль в голову не пришла, будто Ангел мог бы меня перенести к месту, находящемуся поближе к замку. Единственное, что я мог чувствовать к Нему, это благодарность за то, что спас меня из беды и посчитал мои интриги интересными или же забавными. Но я полностью отдавал себе отчёт, что следующая попытка спровоцировать Его может закончиться для меня уже больше, чем плачевно.
Барон был изумлён, что я ещё жив. Тем более, что он не собирался, конечно, посылать никакой спасательной экспедиции, чему, впрочем, трудно удивляться. Раз нанятый инквизитор не преодолел опасностей, чёрт с ним, инквизитором!
— Как справился? — Он всмотрелся в меня с интересом.
— А, поубивал их всех, — ответил я, ибо не собирался рассказывать о подробностях дела с его сыном и о том, что тот в конце концов получил вожделенное бессмертие, благодаря всемогущему пожеланию моего Ангела. Хаустоффер молчал очень долго.
— Вижу, инквизиторы вылеплены из прочной глины, — произнёс он, наконец.
— Наше предание гласит, что Господь вылепил первого инквизитора по образу и подобию своему, сказал я шутливым тоном. — Но скажите мне, пожалуйста, зачем всё это было нужно? Ведь господин барон прекрасно знал, что его сын никакой не вампир.
— А мог им стать? — спросил он, не ответив на мой вопрос.
— Нет, господин барон. Не существует таких ритуалов, а скорее, да, существуют, но их описания столь же достоверны, что и описания получения философского камня или красной тинктуры.
— Мне надо было вас прельстить, магистр, — произнёс барон. — А только необычность задания и ваши сомнения могли дать результат. Если бы я открыл, что мой сын занимается тёмным искусством, то уже через несколько недель тут бы кишели твои собратья в чёрных мантиях. А ты справился сам. Ты всех убил, и дело закончено.
— Правила Инквизиции требуют от меня написания подробного рапорта, — сказал я.
— Да пишите, — произнёс он снисходительно. — Ведь вы не солжёте, говоря, что самостоятельно, при лишь незначительной помощи, вы разрешили проблему. Думаю, у инквизиторов нет причин интересоваться моей скромной особой, учитывая, что я отдал в ваши руки собственного сына.
— Это деяние, достойное несказанной похвалы, — серьёзно ответил я.
— И я так думаю. — Он кивнул. — Я никогда не испытывал симпатии к этому поганцу, но то, что он творил последнее время, уже перевесило чашу весов. Я не испытываю особых чувств к мужичью, но считаю, что овец следует стричь, а не резать. Как думаете?
— Ваша милость так говорите, будто читаете в моих мыслях, — ответил я.
— Хорошо сказано. — Он улыбнулся. — Итак, перейдём к вопросу вознаграждения за хорошо выполненное задание. Напомни мне, как мы договорились?
Ха, любезные мои, приближался момент истины, и вашему покорному слуге вскоре предстояло убедиться, его милость барон только лишь шутил или же действительно хотел исполнить мечты скромного инквизитора. И тогда я необдуманно (а может обдуманно) посмотрел в огромное зеркало, висящее на стене с правой стороны. Я увидел в нём стул с резной спинкой, кармазинную драпировку, золотую лепку на потолке. Столик с хрустальным бокалом и графином, наполненным до половины высоты красным вином. Только одна маленькая подробность: я не увидел в зеркальной глади самого господина барона. Я ещё раз глянул на комнату и вернул взгляд на зеркало. Ничего не изменилось. Господин барон просто не отражался в стекле.
— И что, инквизитор? — заговорил он, когда молчание затянулось. — Каковы будут твои пожелания?
— Работать для вашей милости было для меня настоящим удовольствием, — ответил я учтиво и без заикания. — Единственно, чего желаю, это безопасно вернуться в Хез, а чувство выполненной миссии и сознание расположения и доверия, коими ваша милость меня одарила, будут для меня достаточной наградой.
— Прекрасно сказано, — заметил Хаустоффер и встал, а картина в зеркале по-прежнему не изменилась. Я поднял графин и бокал, но картина в зеркале по-прежнему не изменялась! Графин и бокал согласно тому, что отражала гладь, по-прежнему стояли на столе! Я моргнул. Раз, и второй. И лишь спустя долгую минуту я сориентировался, насколько я наивен. Я мог лишь локти кусать, что доверился своим предательским чувствам, а не натренированному многолетними упражнениями разуму. Раз я знал, что вампиров нет, меня не должна обманывать фальшивая картина. Ибо это была именно картина, а не зеркало. Картина, с необыкновенной точностью передающая все подробности обустройства комнаты. Надо признать, что господин барон имел чувство юмора, свидетельствующее как об определённой скуке, так и о воображении. Тем не менее, конечно, он унизил меня и сэкономил свои расходы. Но одновременно я получил от него ценный урок. Я глубоко поклонился.
— Прощаюсь с господином бароном и остаюсь его самым покорным слугой, — сказал я.
— Прощайте, господин Маддердин, — произнёс он. — Возможно, мы ещё когда-нибудь встретимся, и у меня будет для вас другой заказ?
— Не знаю, позволят ли мои скромные способности хорошо справиться с порученным заданием, — произнёс я, пятясь. Он задержал меня жестом поднятой руки.
— Я бы не хотел, чтобы вы остались лишь с моей благодарностью и собственным удовлетворением. — Он слегка улыбнулся и подошёл ко мне. — Прошу. — Он залез за пазуху и подал мне большой, тяжёлый кошель из телячьей кожи, вышитой золотом. — Дабы вы сохранили обо мне хорошую память.
— Спасибо, господин барон, — я поклонился ещё раз. Не скрою, Хустоффер пробудил во мне уважение, и это самое уважение выросло ещё больше, когда я сразу за порогом заглянул внутрь мошны и увидел, что она полна золотых дукатов.
До развилки дорог нас проводил Кнотте. Он был слегка пьян, а его холодные, голубые глаза на этот раз смотрели доброжелательно.
— И всё-таки вы были правы, — засмеялся он. — Вампиров нет. Внешность обманчива, не правда ли?
— Признаю, пьеса, придуманная господином бароном, была весьма убедительной, — ответил я. — А я доволен, что подтвердились мои предположения.
— Дааа, — проворчал он. — Колдун, обычное дело, а вампир это было бы что-то, правда? Сожалеете? Мне пришлось недолго подумать над его вопросом.
— В мире слишком много чудовищ, чтобы я желал их изучать, описывать, а потом истреблять, — произнёс я. — Но с другой стороны…
— Страсть первооткрывателя, а? — Он улыбнулся, а я пожал плечами.
— Наверное, да. Новые вызовы, новые вопросы, поиск ответов… В конце концов, именно это, помимо охраны врат нашей святой веры, является моей профессией и моим призванием.
— Ха! Вопросы! — сказал он. — Вы никогда не думали, господин Маддердин, что опасность вопросов в том, что можете услышать ответ?
— Господин Кнотте, — я рассмеялся. — Думаю об этом всегда. Впрочем, пребывая в обществе барона, вы, наверное, имеете много времени, чтобы задавать себе разнообразные вопросы.
— Хотя мы все служим его милости всего два года, но вы правы, господин Маддердин: что там говорить, странный это человек.
Мы попрощались сильным рукопожатием, а управляющий кивнул на прощанье моим спутникам. Мы поехали медленно, шагом, в сторону ближайшего городка, так, чтобы переночевать сегодня на приличном постоялом дворе и объехать трактир, в котором хромой корчмарь подавал исключительно скверное пиво и исключительно скверную еду. Я сказал ребятам, сколько мы заработали, а они засияли от радости, ибо такого прибыльного заказа давно у нас не было. Самым довольным бы, конечно, Второй, который должен был получить двойную долю.
— В Хез, а? — спросил Смертух, и глаза у него загорелись.
— Да, Смертух. К игорному дому, шлюхам и кабакам, чтобы ты мог как можно быстрее всё спустить, — ответил я.
Не то, чтобы я был лучше его. Зная мои привычки, этих золотых дублонов надолго не хватит, ибо когда мошна полна, ваш покорный слуга не привык жалеть денег на красивых девок, дорогое вино и роскошные пиры в кругу друзей. Хотя бы хорошо, что я не мог играть, ибо запрет на азартные игры был одним из капризов моего Ангела-хранителя. Он не хотел лёгкой жизни для меня, учтя, что я почти всегда выигрывал и почти всегда мог разоблачить любого мошенника. В связи с этим, мои «карточно-костяные» радости ограничивались невинной забавой со Смертухом и близнецами, где ставкой были самые мелкие медяки. Так, просто для развлечения. Хотя развлечением было собственно не выигрывать, а наблюдать за злостью приятелей, приходящих в бешенство от того, что ничего не могли поделать с моим непрекращающимся везением. А они всегда надеялись, что в конце концов выиграют. Ха, как говорит старая пословица, «не за то отец бил, что играл, а за то, что отыгрывался».
— Так что снова мы выжили, — вздохнул Первый.
— В компании Мордимер, как бы, небезопасно, но этого стоит, — заметил Второй. Смертух только улыбнулся своим мыслям, и я был уверен, что воображение завело его уже в Хез.