– Можем быть, свяжемся с епископом и призовем на помощь более могучих магов? – слегка обиженно спросил Тигар.
Честно говоря, я ожидал от него большего... Но, похоже, все умения, вложенные епископом Хильдисом магическим путем в бытописателя, просыпаются лишь в моменты смертельной опасности... Вежливо поблагодарив мэтра, я предложил высказываться остальным.
Над моей головой деликатно кашлянул Афилей. Ну и что, любопытно знать, смог измыслить наш здоровяк? Предложит зашвырнуть нас на плато своей могучей дланью? Однако я спросил его мнение, ничем не выдавая своего скепсиса.
Великан сумел-таки удивить.
Его народ, оказывается, в ритуальных целях запускает в небо шары, сработанные из пропитанного особым составом шелка и заполненные горячим дымом. Самим великанам, дескать, на таком шаре не полететь, слишком они тяжелы, но человека конструкция достаточных размеров сможет поднять...
М-да, любопытная идея... И заманчивая: совершить полет, подняться в воздух без заклинаний левитации... Очень хотелось попробовать, честное слово. Одна беда: если в радиусе трех сотен лиг даже имеется шелк, то наверняка это всего лишь трусики Хлады... Даже на самый захудалый шарик, способный поднять хотя бы крысолюда, не хватит.
Я озвучил свои сомнения (опустив пассаж про нижнее белье наемницы, естественно).
Афилей удивил еще раз: иногда вместо шелка используют желудки крупных животных. Грязерух для такого дела мелковат, его желудок человека не поднимет, но вот если Действительно Большое Чудище и в самом деле бродит неподалеку...
Я сильно подозревал, что охота на Чудище, буде мы решим ее предпринять, весьма затянется. Потому что наверняка оно существует лишь в воображении м΄гану, до смерти напуганных ревом водопада.
Затем выступили близнецы. Волнуясь и говоря поочередно, Ламмо и Ломмо высказали следующую идею: сделать лук. Громадный, исполинский лук всех времен и народов. Впрячься всем скопом в тетиву и запустить гигантскую стрелу на плато. С привязанной веревкой, разумеется.
Трудно было ожидать иного от потомственных лучников... Проблема та же, что и с предложением Афилея: среди чахлой болотной растительности попросту не отыскать дерево, способное послужить материалом для невиданной конструкции...
Хлада никаких дельных мыслей высказывать не стала. Еще бы: за каждый проведенный здесь день ей причитается двойная оплата, а думает пусть командир, для того и назначен. Позиция в большинстве случаев разумная, но никак не сегодня...
Ладно, назначен так назначен.
Буду думать...
И придумал!
Вернее, понял, как именно воплотить смутную мысль, пришедшую мне в голову еще во время нашего марша вокруг плато.
Но говорить ничего не стал, не желая слушать попреки в авантюризме и прочих грехах. Потому что моя идея и в самом деле смахивала на чистейшей воды авантюру. Зато, при удаче, должна была принести результат очень быстро.
И я распустил военный совет, объявив, что за ночь тщательно обдумаю все их предложения. А затем отозвал в сторонку Гаэлариха.
– Мне завтра потребуется кое-какой ваш магический инвентарь, мэтр магистр, – без обиняков заявил я.
У мага глаза полезли на лоб.
– Какой же? – только и смог он спросить.
Я перечислил, какой. Не уверен, что называл все термины правильно. По крайней мере, когда я поименовал большим гонгом металлическую штуковину, издававшую при ударах громкие и протяжные, долго не смолкающие звуки, – магистр скривился весьма-таки презрительно.
– Да, большой гонг, – повторил я, ничуть не смущаясь. – Без него ритуал осуществить не удастся.
– Какой ритуал?! – возопил Гаэларих. Его глаза уже стоило придерживать пальцами, – не ровен час, совсем выскочат.
Я проигнорировал вопрос и добавил:
– А еще, возможно, мне понадобится ваша помощь.
– Помощь?! Моя?! Вам?! Хигарт, вы бредите? Не выветрились последствия вашей дурацкой подземной наркомании?
– Вы свою магию уже попробовали, и без малейшего успеха. Теперь моя очередь, – с великолепным апломбом заявил я.
И удалился в свою палатку, покинув оцепеневшую статую с выпученными глазами, очень напоминавшую карикатурное изображение магистра Гаэлариха.
Это ему за профана и невежду.
Весь следующий день мы трудились – готовились воплотить в жизнь мою великую идею. Готовились под заунывный бубнеж мэтра Гаэлариха:
– Хигарт, вы полный неуч. Мохноноги, которых тащит наш уважаемый великан, и те больше понимают в магии! Кроме того, вы сами говорили, что абсолютно не имеете магических способностей!
И так далее, и тому подобное... Стенания мага мне ничем не мешали, но раздражали, как жужжание надоедливой мухи.
На очередной пассаж я ответил сурово и веско:
– Отстаньте, мэтр магистр! Что вы привязались ко мне с отсутствием каких-то дурацких способностей? Многие люди не имеют музыкального слуха, так? И ничего, поют. Вполне даже громко.
Оставив Гаэлариха медитировать над моей многомудрой сентенцией, я отправился проверить, как идет на месте подготовка к смелому эксперименту.
Все шло как надо. Десяток носильщиков под командой Ламмо и Ломмо вырубили на выбранной площадке кусты и отложили в качестве топлива для костров. Убрали мелкие каменные обломки, большие оттащил в сторону Афилей. Еще пятеро синекожих заканчивали копать неглубокую канавку по периметру большой фигуры, начертанной мною на земле, – шестиугольника, чем-то напоминающего знак Хаалы.
– Ну зачем тут гексаграмма? Зачем?! – стонал притащившийся следом Гаэларих.
– Не мешайте, – отмахивался я. – Это, знаете ли, Древняя Тайная Эрладийская Магия. Вас такой не учили.
Он начал подвывать без слов, словно от приступа сильной зубной боли.
– Если болят зубы, – осчастливил я его мудрым магическим советом, – обернитесь курицей, сразу полегчает.
– Какой еще курицей?! – прорезались в вое слова.
– Любой. У них зубов нет, и болеть нечему. А потом сядьте на насест и не путайтесь под ногами.
И я отдал новые приказания: хворост сложили в три огромные кучи на трех вершинах гексаграммы. Афилей притащил и установил на трех свободных вершинах внушительные каменные обломки, примерно одинаковые по размеру и весу.
Затем я обратился к магу, вопреки моему совету продолжавшему сохранять человеческий облик:
– Мэтр магистр, пожалуйста, когда Великая Гексаграмма будет готова, установите на этих вот постаментах кристаллы, – и я указал на обломки.
– Какие и в каком порядке? – ядовито спросил маг.
– Совершенно все равно, – пренебрежительно махнул я рукой.
– Простите? Как вы сказали? Все равно?! – маг кипел от едва сдерживаемого бешенства.
– Конечно. Расположение кристаллов в моей Гексаграмме может быть самым разным. Но выберите кристаллы большие, яркие, издалека заметные. Это важно
Гаэларих воздел руки к темнеющему небу и безмолвно потряс, – видимо, призывая обитателей небесных чертогов в свидетели поругания святых основ магических наук. Но я-то знал, что делаю...
Наконец Великая Гексаграмма Хигарта была закончена. Запасы возмущения у Гаэлариха тоже закончились. Стоял, молча и сумрачно наблюдал за происходящим, но наверняка готовился излить новый поток желчи, едва станет очевидным неизбежный, по его разумению, провал.
Правда, когда я подтащил к одному из готовых вспыхнуть костров так называемый гонг, маг возмутился:
– Металл магического камертона деформируется от сильного жара! Он же звук потеряет!
– А-а, так это камертон... Кто бы мог подумать... – удивился я и приказал вбить несколько подальше кол с перекладиной, служащий для подвешивания гонга-камертона.
Стемнело... Самое время начинать Великий Ритуал Хигарта.
...Носильщиков, всех без исключения, я выстроил вокруг своей Гексаграммы. М΄гану стояли не с пустыми руками: у некоторых небольшие барабаны, у других – погремушки из высушенных тыкв, у остальных – трещотки, прикрепляемые обычно к древкам копий: дабы потрясая ими, наводить ужас на врагов. Мооруну была доверена почетная роль ударника при гонге-камертоне.
Отбивая ладонями ритм на коленях, я показал, какой именно незамысловатый мотив надлежит изобразить. Что-что, а лупить в барабаны и чувствовать ритм великие воины болот умели замечательно.
Затем, по моей команде, три человека одновременно подожгли костры. Сырой хворост поначалу занялся неохотно, – трещал, дымил, языки пламени возникали то тут, то там, затем пропадали...
Наконец, демонстративно стоявший в стороне Гаэларих не выдержал, что-то прошептал и протянул руку в сторону костров. Пламя тут же заревело и взметнулось к вечернему темному небу тремя огромными столбами, словно пищей ему служили не сырые ветки, а хорошо просушенные смолистые поленья.
Я дал сигнал Мооруну. Он размахнулся и со всей силы врезал билом по гонгу.
Бам-м-м-м-м... – поплыл над болотами долгий и громкий, но чистый-чистый звук. Становился все тоньше, все прозрачнее... Наконец смолк, и тут же вступили, загрохотали барабаны синекожих.
Там-та-там, там-та-там, там-та-там, – рокот разносился над равниной, заполнял все вокруг, уносился вверх, к невидимому краю скального обрыва.
Повинуясь взмаху моей руки, зазвучали погремушки и трещотки.
Бам-м-м-м-м... – старый вождь вновь пустил в ход било.
Я обхватил за плечи стоявших рядом Тигара и Калрэйна, и затянул:
– Хэ-э-эй, хо! Хэ-э-эй, хо!
Тигар посмотрел на меня, как на умалишенного, но я чувствительно тряхнул его, и он начал подпевать неуверенным тонким голоском. Калрэйн же сразу присоединился к ритуалу своим приятным баритоном... Следом заголосили м΄гану, на редкость слаженно и громко.
Вскоре вокруг ревущих костров раскачивалось из стороны в сторону кольцо людей, орущих что есть мочи «Хэ-э-эй, хо!» в такт «там-та-там» барабанов, треску трещоток и погремушек, и могучему «Бам-м-м-м-м...» магического камертона.
Замечательно... Но это еще не всё... Это только начало... Я сделал условный знак Афилею. И великан запел! Запел так, что стало ясно: все эти дни, общаясь с нами, от старательно сдержива