Нельзя сказать, что меня проняло до печенок... Поддерживающие жизнь заклинания на меня не подействуют точно также, как и предназначенные погубить. Загнусь от болевого шока на первом или втором пункте программы развлечений мага, только и всего. Однако пусть еще погрозит, попугает... Мало ли что сможет произойти за это время.
– Я понимаю, что вы человек не слишком впечатлительный, – продолжил любезным голосом меднолицый. – Слова – пустое сотрясение воздуха. Поэтому я вам сейчас кое-что покажу. Наглядную, так сказать, аргументацию в пользу моего предложения.
И он щелкнул пальцами. Вокруг меня тут же сформировался конвой, нацелился остриями глевий. И мы двинулись обратным путем. Не до самого входа – свернули в боковой коридор, маг без слов, одним лишь жестом открыл магический запор на решетке, перекрывавшей путь.
Комната. Судя по всему, лаборатория. Тоже весьма относительно приведенная в жилой вид, потолок восстановлен, но часть стены отсутствует... Вид из пролома открывался на внутренний двор, и я мог ясно видеть черный зев провала.
На столе, притянутый к нему кожаными ремнями, лежал Моорун.
Я бросился к нему. Не особенно задумываясь, чем я ему смогу помочь, и чем он сможет помочь мне. Слишком сильным оказалось разочарование... Все-таки я очень надеялся, что остатки нашего отряда заняты моими поисками, и старый вождь помогает им своими талантами следопыта.
Никакого успеха моя необдуманная попытка не принесла. Тут же получил ратовищем глевии по затылку. Потом тем же манером ударили по ногам, повалили, приставили лезвие к горлу. Добродушный голос мага рокотал из-под маски:
– Ну, право же, не стоит так переживать из-за этого животного с болот. Примитивный экземпляр, однако для целей демонстрации вполне пригоден.
Полные ужаса глаза Мооруна смотрели на меня, он открыл рот, собираясь что-то сказать, но колдун вытянул руку и произнес одно короткое резкое слово. Моорун шевелил губами, но ни звука не раздавалось.
– Не люблю, понимаете ли, когда животные мешают мне своими звуками.
К столу подошли двое в бацинетах, разрезали лохмотья Мооруна, содрали знаменитое украшение. Тощее тело старика, исполосованное многочисленными шрамами, казалось жалким и беззащитным.
– Не думайте, Хигарт, будто всё, что вам предстоит увидеть, я сделаю лишь для вашего вразумления и собственного удовольствия. Хотя и эти причины имеют место. Но смерть синекожего ничтожества заодно послужит святому делу спасения Лаара от последствий губительной катастрофы!
Та-а-ак... Еще один спаситель мира. Развяжите меня, хочу пожать руку коллеге...
По знаку колдуна двое его подручных взялись за рукояти, завертели ворот. С потолка на цепи опустилось непонятное сооружение: полая пирамида локтя в полтора высотой, не то из хрусталя, не то из какого-то прозрачного минерала, установленная на прямоугольной металлической раме; стыки пластин не то хрусталя, не то минерала прикрывали массивные узорчатые оковки, поднимаясь вверх по ребрам пирамиды. Они сходились на вершине, украшенной кольцом около полутора шасов в диаметре, – к нему-то и крепилась цепь. В центре пирамиды завис, не касаясь стенок, сложно ограненный самоцвет, переливающийся всеми цветами радуги. Формой и размером он напоминал сильно вытянутую дыньку... Навершие?!
Неужели действительно Навершие?!
Где же вы, мэтр Гаэларих, крупнейший специалист по Молоту Времени?
А ведь этот самоцвет весьма своенравная штучка... Не любит направленную на него чужую магию... Иначе к чему этот ворот, эта цепь? Куда проще было бы опустить пирамиду магическим путем, не привлекая к участию в ритуале лишних людей.
Тем временем маг продолжал приготовления: достал и разложил вокруг Мооруна инструменты, напоминавшие обычные орудия костоправа; затем расставил какие-то баночки-скляночки, вынул из сундука и водрузил на пюпитр толстенный фолиант. Он больше не обращал на меня внимания. К сожалению, этого нельзя было сказать о его подручных. Меня поставили на колени, на шею накинули петлю из тонкой прочной веревки, да еще и уперли в спину и бока лезвия глевий. Особо не подергаешься. Я и не пытался...
Я собирался смотреть.
До конца.
Моорун мучился долго. Маг ходил вокруг стола, делая на теле старика тонкие надрезы и проколы, ловил струйки крови в горловины хрустальных флаконов. Произносил заклинания, брызгая кровью на пирамиду с Навершием внутри, затем записывал что-то в своем фолианте.
Кровь исчезала с граней пирамиды почти мгновенно, словно громадный самоцвет впитывал ее прямо сквозь хрусталь. Наверное, и в самом деле впитывал, по крайней мере, сверкание его становилось все ярче.
Удивительные, прекрасные и страшные иллюзии появлялись в зале... Расцветали гигантские цветы, чьи венчики были наполнены ярко сверкающими кристаллами, возникали омерзительные чудовища и демоны, с которыми меднолицый разговаривал – с одними подобострастно, с другими повелительно. На несколько мгновений появилась молоденькая девушка, почти ребенок, необычайной красоты, и у меня заныло сердце, словно я знал ее много-много лет; но она тут же пропала, а маг повернулся и пристально посмотрел на меня.
Все это время Моорун безмолвно кричал. Рот его широко раскрывался, лицо искажалось, грудь бурно вздымалась. Но ни единого звука не прозвучало...
Наконец колдун закрыл книгу, подошел к столу и начал произносить новое заклинание, длинное и сложное. Слова медленно падали в тишину зала.
Рот Мооруна распахнулся в непрерывном страшном крике. Кожа на груди лопнула – идеально прямым разрезом, словно нанесенным невидимым лезвием. Затрещали кости. Грудная клетка старого вождя сама собой раскрывалась, ребра расходились в стороны. Кровь теперь не текла вялыми струйками – хлестала во все стороны.
Кричать старик уже не мог. Лишь смотрел безумными, полными ужаса глазами, как маг запустил руку в страшную рану, разверзшуюся на месте груди Мооруна.
Рука вынырнула. Липкие алые пальцы сжимали сердце – продолжающее сокращаться, выплевывающее кровавые капли.
Трепещущее сердце с сырым шлепком ударилось о грань пирамиды, сползло вниз, оставляя кровавый след...
Моорун этого не увидел. Глаза его закрылись, связанное тело прекратило судорожно подергиваться. Старый вождь был уже в краях, где охота на грязеруха всегда удачна и дрянной эль всегда в изобилии. Сидел, наверное, у костра с духами предков и рассказывал им историю совершенных славных подвигов, перебирая, словно четки, бесчисленные зубы своего украшения... Прощай, воин. Сай-суг΄гана Хигарт отомстит за тебя. Или будет мала-мала умирать.
Как ни странно, маг не сопроводил никакими заклинаниями то, что проделал с вырванным из груди сердцем. И никаких последствий я поначалу не заметил...
Но затем со двора послышался гул – низкий, мощный. И усиливался с каждым мгновением. Я взглянул наружу, прислушался повнимательнее. Кажется, звук доносился из глубины круглого провала.
Меднолицый не обращал на него внимания, неторопливо и тщательно мыл руки в глубоком тазу.
И тут из провала в небо ударил фонтан... Да что там фонтан – настоящий водопад, вопреки всем законам природы устремившийся снизу вверх!
Огромная масса воды взмыла к небу и тут же обрушилась вниз. Я понял, что сейчас здесь станет весьма сыро... Что-то часто мне в последнее время приходится не своей волей купаться... Этак скоро и плавать научусь.
Однако же ни одна капля из бушевавших во дворе потоков не попала внутрь дворца. Вода ударялась о невидимые магические преграды, устремлялась в невидимые магические русла и быстро уходила куда-то.
Вскоре я услышал знакомый рев Действительно Большого Чудища. Предположение Гаэлариха полностью оправдалось: ревел не колоссальных размеров монстр, но всего лишь воздух, вытесняемый из отводящей воду системы.
А самоцвет погас, прекратил сиять и светиться, и напоминал сейчас сложно ограненный кусок мутноватого стекла...
– Итак, что вы решили, Хигарт? – спросил меднолицый, когда звуки стихли.
Я посмотрел в глазные прорези маски. Глаза мага не смог разглядеть... Вздохнул:
– Решил поторговаться. Легкая смерть – маловато за такой королевский подарок, не находите?
– Увы, жизнь предложить не могу. Иначе сделка теряет смысл. Прежний владелец Бьерсарда должен умереть, чтобы он признал нового.
Я хотел было поведать о подземелье под святилищем троллей, о нашем сеансе ритуальной наркомании... Но не стал. Если в бредовых видениях таились зерна истины, зачем дарить их врагу?
– Не можете, так не можете... – сказал я. – Тогда в качестве доплаты к легкой смерти расскажите мне кое-что.
– Надеетесь все же спастись? Трупам информация ни к чему.
– Да почему же? Не хочу в небесных чертогах мучиться нерешенными при жизни вопросами.
– Фи-и... Смешно в наш просвещенный век верить в такую ерунду.
Я изобразил виноватое лицо и развел бы руками, не будь они связаны. Так уж, дескать, воспитали с детства, что теперь поделаешь... Поздно на пороге смерти менять веру.
– Хорошо, – принял решение маг. – Я отвечу на три вопроса, не больше. Но развернутых ответов не будет, спрашивайте так, чтобы я мог сказать лишь «да» или «нет». Хорошенько подумайте, что хотели бы узнать. Чтобы не ворочаться бессонными ночами в небесных чертогах.
Издевается над святой верой, богохульник... Эх, попадешься ты когда-нибудь инквизиторам или хотя бы брату Фальеро и его бритоголовым, то-то славный костер запылает...
– Мужичьем при Лигонге руководили вы?
– Да. Следующий вопрос.
– И в Альхенгарде нас навестили тоже вы?
– Да. Остался последний.
Хм... а у Гаэлариха сложилось другое мнение... Совсем эту возможность он не исключал, но весьма сомневался... Ломать голову я не стал. Мэтр магистр мог ошибиться. Меднолицый мог солгать, легко и просто. Хотя ребята в черных шлемах вроде бы служат зримым подтверждением его слов...
– Спрашивайте, Хигарт, – торопил колдун.
Что бы еще спросить... Уточнить, знал ли он с самого начала о нашем походе? И даже то, чего не подозревал я, – что путь приведет к Сердцу Уорлога? Не стоит тратить вопрос... И без того ясно: знал. Вернее, знал, что мы идем за Навершием, и знал, конечно же, где оно. А вот про его источник информации в окружении Хильдиса Коота (а то и самого Феликса Гаптора) не спросить так, чтобы ясность была внесена одно