По дороге к кузне Антона остановил один из рыцарей, сэр Арумшаг.
– Милорд, вы позволите с вами поговорить?
– Слушаю вас, сэр, – вежливо ответил Антон. У него было уже четыре служивых рыцаря. Чем они занимались, Антон пока не интересовался. Куда их пристроить и чем их занять, он не знал. Выделил каждому по оруженосцу из дружинников и на время забыл о них. Зато деятельный сэр Жимайло по праву старшего определил им заботу. Выделил с разрешения Антона каждому по пять наемников и поочередно отправлял патрулировать местность в горах. Антон этому был рад. И поблагодарил за заботу сэра Жимайло. Самих наемников определил на жительство в построенном небольшом остроге за медным рудником, для охраны границы со стороны гор. Еду им должны были поставлять жители Медного поселка.
– Я хотел бы поговорить о вашей гостье, леди Шамине, сэр.
– Говорите, – разрешил Антон, – я вас слушаю.
– Понимаете, она мне нравится, и я хотел бы узнать, возможно ли чтобы он стала моей женой?..
– Сэр Арумшаг, Шамина девушка, достойная хорошего избранника и достатка. У вас нет ничего. Куда вы ее приведете?
– Сэр, я подумал об этом. Я отслужу. Хочу получить от вас землю, выкуплю крестьян, построю поместье и буду вашим владетельным вассалом. Если у вас будет четыре владетельных вассала, вы сможете стать бароном. Поговорите об этом с графом Мольтом Кинсбрукским. Я знаю, вы к нему собираетесь, а я когда-то начинал в его свите молодым рыцарем… мог бы вам помочь в поездке. И земли у вас достаточно для баронства…
Антон задумался. Рыцарь оказался не дурак. Далеко заглядывает в будущее. Такой вассал мог бы пригодиться, но и отдавать Шамину ему не хотелось.
– Сэр, я подумаю над вашими словами, но сразу скажу, что это не свершится скоро. Я должен увидеть вас в деле. Много слов не заменят дела. А пока что вы никак себя не проявили. Вы не занимаетесь военной подготовкой, что не к лицу воину. Девушка достанется тому, кто победит меня в схватке любым оружием, так что подумайте над моими словами.
– Хорошо, сэр, я учту ваши пожелания, – рыцарь отвесил легкий поклон и отошел.
Антон машинально сменил направление движения и направился в башню. В раздумьях поднялся на второй этаж и вошел в бывшую комнату Робарта. Там сидели Шамина и Арзума. Антон поздоровался, поцеловал каждую в щеку и попросил Шамину погулять. Та сразу же накинула лисью шубку и вышла.
– Арзума, – Антон сел на стул, внимательно посмотрел в спокойное, красивое лицо метиски. Ее миндалевидные глаза излучали внимание и любовь к нему. Антону показалось, что они проникли глубже и опустились до сердца. В животе у Антона, в районе солнечного сплетения, разгорелся огонь и стал подниматься выше. – Один из рыцарей попросил у меня руки Шамины. Что скажешь?..
Арзума опустила глаза, прикрыв их большими черными ресницами, и задумалась. Потом подняла глаза.
– Она и вам бы могла сгодиться, милорд.
– Я понимаю, – согласился Антон, – но не знаю, как поступить. Шамина – редкий цветочек, но полна того, что мне не нравится. И брать себе не хочу, и отдавать тоже не хочу.
– Женщин, как и детей, нужно воспитывать, урган. Воспитайте ее. Один урок вы ей преподали, посмотрите, что из этого вышло.
– Хорошо, посмотрю. Сегодня вечером приходи ко мне.
– Приду, урган. – Она встала, подошла и обняла голову Антона. Пригнувшись, прижала к своей груди и зашептала в ухо: – Жаль, что я стара для тебя. Мы были бы отличной парой, сэр Антей.
Антон поцеловал ее ладонь и встал, приподнял ее подбородок и поцеловал в губы. Больше ни слова не говоря, вышел.
В кузнице он застал Торвала и двух ребятишек. Они плавили стекло, и девочка покрикивала на Торвала. Стоял дым и чад.
– Дядька Торвал, разве ты не видишь, что оно еще недостаточно разогрето?..
– Как это не разогрето? – возмущался шер.
– А так, цвет не тот. Ты просто старый и плохо видишь.
От ее слов у Торвала заметно дрогнули руки, и заготовка треснула.
– Ну вот, опять… – огорченно произнес он. – Чего под руку каркаешь, маленькая ворона? Старый, не старый… а сама вот хочешь стать моей женой.
– Хочу, дядька, ты добрый и не будешь меня бить, – спокойно ответила девчушка. – И других шеров тут нет. А я детишек хочу.
– Мала еще детишек хотеть, – буркнул Торвал.
– Так я вырасту. А думать о детях можно в любом возрасте. Даже в твоем, дядька Торвал. Хоть ты и старый.
– Тьфу на тебя, егоза, – незлобливо ответил шер и повернулся распрелым лицом к Антону.
Антон стоял в дверях и офигевал, слушая перепалку девочки и Торвала. Ингмар в разговор шеров не лез, раздувал меха.
Торвал вытер лицо тряпкой.
– Ну чего встал, холод пускаешь. Заходи, раз пришел. – Сам прошел к лавке и сел.
– Что делаете? – спросил Антон. Он прошел в кузницу и сел на лавку рядом с шером.
– Вазу, – хмуро ответил Торвал.
– Вазу? Я просил стекло для окон…
– Это мы делать научились, хотим вот красоту сделать. Вазы, украшенные бронзой и серебром, в цене.
– А-а, – покивал Антон, – понял. Делайте. Но окна сначала. И закалите стекло, чтобы не трескалось от града или ветра.
– Поучи еще, – проворчал Торвал. – Это все, что ты хотел? – Видно было, что Торвал хотел поскорее избавиться от Антона, но тот явно не спешил.
– Еще хотел передать чертеж медного унитаза и сливного бачка.
– Показывай, ваша милость, – усмехнулся шер. Рядом закружила девочка.
– Что за унитаз Антей? – Она была единственная, кому позволялось называть его по имени.
– Вот, – Антон вытащил свернутый лист и развернул. – Вот сливная трубка, – пояснял он. – Это бачок с водой. Это сам унитаз в разрезе. Это клапанная система.
– А почему здесь такой загиб? – спросил шер.
– Для водяного затвора. Тогда снизу вонь не проходит.
Торвал покачал головой.
– Хитро придумано. И что?.. – Он с усмешкой посмотрел на Антона. – Это у вас, у казаков, такие срал… такие отхожие места?
– Нет, это у имперцев.
– У имперцев? – не поверил Торвал. – А где ты видел такие медные штучки?
– Во дворце.
– Во дворце? Ты же говорил, что никогда там не был.
– Не был, – согласился Антон. – Во сне видел и дворец, и унитаз.
– Ага, во сне, значит, – повторил Торвал, и по нему было видно, что он не поверил Антону. – Что у нас с размерами? Локоть, пол-локтя, два локтя. Это понятно. Диаметр ладонь… Сделаю, это несложно. Пружинки из стали откую для защелок. Еще что?
– Есть идея сделать медные духовые инструменты, – ответил Антон, – но чертежа еще нет.
– Какие такие духовые инструменты? – удивился шер. – Для чего?
– Дудки, трубы. Для музыки. Еще медные тарелки, чтобы так ударить их друг о дружку и получился бы звенящий «бум-м-м».
– Зачем?
– Буду создавать ансамбль песни и пляски из музыкантов и танцоров, ну и певцов, конечно.
– Песни и пляски? Шуты, что ли, и потешники?
– Скучно живем, Торвал. Надо веселее. Нам песня строить и жить помогает… Франси сказала, что у нас есть те, кто на барабанах играет, в трубы дует и на мандалайках… то есть, в общем, – смутился Антон, – бренькает на струнах…
Девочка, услышав расхожую фразу Франси, громко рассмеялась, потом серьезно произнесла:
– Я умею играть на флейте. Дядька Торвал, ты знаешь, как их делать, сделай мне.
Торвал молчал, растерянно переводил взгляд с одного на другую и лишь кивал…
Вечером Франси, как и обещала, собрала в столовой бедуинок и трех имперок. Антон сидел за столом и пригласил сесть Франси.
– Давай, Франси, садись рядом. Поможешь мне с выбором.
Женщины, мало понимая, что хочет их лорд, жались в тесную кучку и смотрели на Антона с опаской.
– Я хочу, – начал свою речь Антон, – чтобы мы все жили веселее.
«Хреновое начало, – подумал он. Не оратор я, не Цицерон. Смотрят со страхом, ждут неприятностей… – И мысленно отмахнувшись от навязчивых мыслей, подумал: – Лорд я или не лорд. Мое слово – закон».
Женщины действительно после его слов напряглись, ожидая нечто непотребное. Им говорил их жизненный опыт. Не может все быть хорошо, где-то будет подвох. И все это Антон отчетливо видел на их лицах. Он поднялся из-за стола и стал расхаживать перед женщинами взад и вперед. Говорить не спешил. Стайка женщин напряженно провожала его взглядами.
– Хочу создать театр. Знаете, что это такое? – спросил он, прервав затянувшееся молчание.
Женщины замотали головами.
– Это когда есть сцена, музыканты, певцы и танцоры. Кто играет на каких-либо инструментах? – спросил Антон. Ответом ему было молчание. – За участие в театральной группе буду платить серебряк в тридцать дней…
Не успел он закончить, как все бедуинки тут же сделали шаг вперед.
– Молодцы, – похвалил смелых женщин Антон. – На чем играете? – спросил он.
– На думбеке и уде… – ответили хором три женщины.
– На бубне, – вышла еще на шаг вперед самая молодая бедуинка.
– А я на флейте, – раздвигая полы платьев стоящих женщин, выбралась вперед Вирпела. – Мне тоже будешь платить?
– Буду, – спокойно ответил Антон.
– Я еще танцевать умею, – снова сделала шаг вперед молодая.
– Ясно. Очень хорошо. А вы, говорят, умеете петь, – обратился Антон к трем имперкам. Он знал, что две из них это мать и дочь, и третья – их свояченица.
– Я танцую, – выступила вперед свояченица. – А они поют, – она кивнула в сторону матери и дочери.
Антон, услышав, кивнул.
– Так, сейчас мы проведем смотр талантов. Ты, Зульфия, нам первая станцуешь. Давай выходи на середину, – позвал Антон младшую бедуинку.
– Хорошо, господин, – быстро согласилась та, – но мне нужен бубен.
– Бубен? Тарелка из серебра подойдет?
– Подойдет, – ответила Зульфия.
– Франси, выдай бедуинке тарелку к танцу. Большую.
Франси не спорила. Ей самой было интересно, что из всей этой затеи выйдет. Она вышла и быстро вернулась, принесла тарелку и всучила девушке.
– Вот твой бубен, малышка, показывай, что можешь, – ласко