Новая конфигурация в европейской системе требовала дальнейших кардинальных изменений в политике Коминтерна. Ситуация, при которой его Исполком возглавлял глава советского правительства Молотов, ставила Москву в сложное положение. Поэтому состоявшееся в начале 1935 года решение о том, что его в КИ заменит Георгий Димитров, было вполне логичным. Под влиянием опыта Франции, где компартия вступила в антифашистский фронт не только с социалистами, но и с несоциалистическими партиями, происходил разворот к политике народного фронта. Он был закреплен в докладе Георгия Димитрова на VII конгрессе Коминтерна летом 1935 года. В качестве важнейшей перед компартиями ставилась задача «блокироваться со всеми антифашистскими силами, в том числе и с силами буржуазной демократии», утверждалось, что война против фашизма, кто бы ее ни вел, по своему характеру окажется справедливой. 10 августа Политбюро приняло решение ликвидировать Политсекретариат ИККИ, создать должность Генерального секретаря Исполкома и предложить на нее Димитрова. Молотова в составе новых руководящих органов не было, как и не было никого, кто занимал бы должности в государственных структурах.
Осенью вызов мировому порядку бросил Муссолини. 3 октября 1935 года итальянские войска вторглись на территорию члена Лиги Наций — Абиссинии. 7 октября Совет Лиги Наций по призыву эфиопского лидера Хайле Силассе признал Италию агрессором, проголосовал за финансовые и экономические санкции. Через два дня это решение подтвердила ассамблея Лиги. Молотов говорил:
— Итало-абиссинская война — типичная империалистическая война за колонии. Фашистская Италия выступает в данном случае в качестве застрельщика нового частичного передела мира, что чревато большими событиями и многими неожиданностями для господствующих капиталистических классов в Европе.
Нельзя сказать, что Москва оказалась впереди планеты всей в борьбе за независимость Эфиопии. Сказалось то, что ориентировалась она на Францию, пытавшуюся сохранить с Римом видимость хороших отношений. Британия тоже была склонна к умиротворению итальянского агрессора. Поэтому Молотов имел все основания утверждать, что «только Советский Союз заявил о том, что он исходит из принципа равноправия и независимости Абиссинии, являющейся к тому же членом Лиги Наций, и что он не может поддержать никаких действий Лиги Наций или отдельных капиталистических государств, направленных к нарушению этой независимости и равноправия[1220].
Международные события развивались все стремительнее. 30 января 1936 года во Франции было сформировано новое правительство во главе с Альбером Сарро. 11 февраля во французском парламенте, наконец, начались дебаты о ратификации договора с СССР. 16 февраля в Испании прошли выборы в кортесы, на которых победу одержал Народный фронт с участием коммунистов. Было сформировано первое в истории правительство Народного фронта, как его представляли в Москве. 27 февраля в Бурбонском дворце Парижа после двухнедельной горячей дискуссии палата депутатов большинством в 353 голоса против 164 одобряет пакт с СССР. Гитлер не остается безучастным: 7 марта его войска заняли Ахен, Трир, Саарбрюкен. Фюрер заявил: «На постоянные многочисленные заверения Германии в дружбе и миролюбии Франция ответила альянсом с Советским Союзом, направленным исключительно против Германии, являющимся прямым нарушением соглашений о Рейнской области и открывающим ворота Европы большевизму»[1221]. Франция была готова к войне, но только при поддержке Лиги Наций и другого гаранта Версальских соглашений — Англии. Британский кабинет молчал. 12 марта наконец и верхняя палата — сенат ратифицировал советско-французский договор. Для зондажа советских намерений в Москву отправился главный редактор газеты «Тан» Шастенэ, которому Молотов дал оценку происшедшего:
— Ремилитаризация Рейнской области несомненно усилила угрозу для стран, находящихся к востоку от Германии, и, в частности, для СССР.
— В случае, если бы Германия предприняла нападение на западе, и в случае, если бы Польша осталась нейтральной, какую помощь мог бы СССР практически оказать Франции? — интересовался Шастенэ.
— Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно было бы знать конкретную обстановку, в которой пришлось бы его решать, — осторожничал Молотов. — Вся помощь, необходимая Франции в связи с возможным нападением на нее европейского государства, поскольку она вытекает из франко-советского договора, который не содержит никаких ограничений в этом отношении, Франции была бы оказана со стороны Советского Союза.
— Все ли существующие в настоящее время в Советском Союзе направления считают одинаково невозможным в настоящих условиях сближение Германии с Советским Союзом?
— Среди определенной части советских людей есть направление, относящееся к современной правящей Германии с совершенной непримиримостью, в особенности в связи со все новыми враждебными выступлениями германских правителей против Советского Союза. Однако главное направление, определяющее политику советской власти, считает возможным улучшение отношений между Германией и СССР[1222].
Ключевыми в этом интервью были слова о готовности СССР оказать любую необходимую помощь Франции и продолжать диалог с Германией. 22 марта Литвинов получил из Москвы директиву предложить Германии присоединиться к советско-французскому пакту. Отклика с немецкой стороны не последовало[1223]. В мае на всеобщих выборах во Франции, как и в Испании, побеждает Народный фронт, формирующий правительство во главе с Лионом Блюмом. В западных столицах в успехах народных фронтов увидели скорее свидетельство распространения коммунистических тенденций. В глазах и Муссолини, и Гитлера правительство Народного фронта выглядело олицетворением презренной «еврейско-большевистской» Франции.
Итальянские войска заняли Аддис-Абебу и Хараре. «Когда Муссолини заявил с балкона Пьяцца Венеция в Риме, что Италия провозглашается империей, популярность его режима достигла пика»[1224]. Абиссиния с Эритреей и Итальянским Сомали стали частью колонии, получившей название Итальянская Восточная Африка. Из числа крупных государств захваты Муссолини не признавали только СССР, Китай и США.
Рим и Берлин поддержали военный мятеж против республиканского правительства Испании, который подняли части, расквартированные в Испанском Марокко. 26 июля Геринг приступил к операции «Волшебный огонь». Глава мятежников генерал Франко незамедлительно получил 20 «Юнкерсов-52», а 30 июля 12 итальянских бомбардировщиков «Савойя-81» вылетели из Сардинии в Испанское Марокко. Британия увидела заманчивую перспективу конфликта Москвы с фашистскими странами и падения «красного» правительства Народного фронта. 31 июля она в одностороннем порядке ввела эмбарго на поставку оружия обеим сторонам конфликта. Решающую роль в судьбе Испании могла сыграть Франция. Но правительство Лиона Блюма оказалось расколотым и приняло решение не вмешиваться во «внутренний конфликт» в Испании. Мятежники начали наступление, получая через Португалию немецкую и итальянскую боевую технику и другую помощь.
Закон и репрессии
В начале 1935 года Сталин получил письмо от брата его первой жены Сванидзе, который тогда возглавлял правление Внешторгбанка: комендант Кремля Петерсон, Енукидзе и Корк по причине «полного расхождения со Сталиным по вопросам внутренней и внешней политики» составили заговор. Арест всей сталинской команды должен осуществить кремлевский гарнизон — в рабочих кабинетах, квартирах или в кинозале[1225]. Енукидзе, крестный отец Надежды Аллилуевой, отвечал за жизнеобеспечение Кремля, включая безопасность. Петерсон — один из самых близких к Троцкому людей — с 1920 года был комендантом Кремля. НКВД завел дело «Клубок». В ходе его был задержан племянник Каменева Борис Розенфельд. Он дал показания о «террористических настроениях» на собственного отца, брата Каменева — Н. Б. Розенфельда и мать — Н. А. Розенфельд, урожденную княжну Бебутову, работавшую в кремлевской библиотеке. Каменев на допросе показал: «Контрреволюционные разговоры, которые мы вели с Зиновьевым при Н. Б. Розенфельде, воспитывали из него последнего врага советской власти и партии и разжигали в нем озлобление по отношению к Сталину», и он «мог дойти до террористических намерений»[1226].
«Кремлевское дело» было доведено до суда, который состоялся 27 июля. Главными фигурантами были Каменев, его жена (сестра Троцкого), брат, сотрудники библиотеки Розенфельд и Муханова (они работали и с домашними библиотеками Сталина и Молотова) — всего 30 человек. Двое подсудимых из охраны Кремля были приговорены к расстрелу, Каменев и его брат с женой получили по десять лет, остальные — от двух до семи. Енукидзе, обвиненный в засорении аппарата ЦИКа враждебными элементами, попустительстве созданию на территории Кремля террористических групп, моральном разложении и растратах, был исключен из ЦК и отправлен в Закавказье. Петерсона послали помощником коменданта Киевского военного округа. Обо всех деталях дела знали всего несколько человек: Сталин, Молотов, Ворошилов, Ягода и, может быть, Каганович.
Насколько реальной была вина каждого из подсудимых — бог весть. Но высшее руководство страны восприняло угрозу своей безопасности всерьез. Особенно после убийства Кирова. Из Кремля были выведены разнообразные советские учреждения — приемные и канцелярии ЦИКа, ВЦИКа, Центральной избирательной комиссии, их мастерские и столовые, где ежедневно бывали не только сотрудники, но и куда более многочисленные просители. Был начат вывод из Кремля Школы им. ВЦИК. Руководители Московского военного округа получили должности, не предполагавшие нахождения у них в подчинении воинских частей