с Лавалем! ”». Де Голль заметил, что на протяжении всех дней визита «Молотов не покидал нас, он всегда был точен в своих выражениях и крайне осторожен в том, что касалось сущности вопросов»[711]. 5 декабря Молотов вбросил новую тему:
— Советской стороне нравится французский проект договора. Но она связывает вопрос о пакте с Францией с разрешением вопроса о франко-польских отношениях по линии официального контакта между ПКНО и Парижем[712].
Союзники приложили героические усилия, чтобы осложнить заключение советско-французского договора, предупреждая де Голля против признания в какой-либо форме Люблинского правительства[713]. Черчилль не возражал против договора, но считал, что он должен быть заключен не в двустороннем, а трехстороннем формате — с участием Англии и путем улучшения действовавшего советско-английского договора. Генерал был согласен принять представителя Люблинского комитета в Париже и со своей стороны направить представителя в Люблин. И резко выступил против трехстороннего формата договора — хотя бы потому, что для его заключения потребовалось бы очень много времени[714].
Де Голль был уже готов покинуть Москву без договора. Гарриман отметил очевидные признаки напряженности на банкете перед отъездом французского лидера, которого Сталин нашел «неудобным и упрямым человеком». За кофе Молотов отвел Бидо за отдельный столик, где они начали жарко спорить. «Очевидно, Молотов все еще настаивал на признании люблинских поляков, а Бидо отказывался, — продолжал Гарриман. — В это время Сталин сказал Булганину: “Принеси автоматы. Надо ликвидировать дипломатов”. Эта неуклюжая попытка пошутить не тронула де Голля. Мы перешли в кинозал и просмотрели один фильм. Когда Сталин предложил остаться на второй, де Голль отклонил приглашение и ушел. Сталин попросил меня остаться, и я остался. Несколько раз во время второго фильма заходил Молотов, чтобы переговорить со Сталиным. Когда фильм, наконец, закончился в два ночи, я почувствовал, что мне пора уходить. Генерал Дин остался и потом доложил мне, что Сталин провел остаток ночи, выпивая шампанское и беседуя с генералами, тогда как Молотов и Бидо боролись с договором. Они были так поглощены своей беседой, что когда я прошел через их комнату на выход, они едва повернули головы, чтобы пожелать доброй ночи»[715].
«В глубине души я не сомневался в исходе дела, — писал довольный своим демаршем де Голль. — После длительной беседы Сталина с Молотовым русские объявили, что касательно отношений Парижа с Люблинским комитетом они готовы удовлетвориться подписанием более нейтрального текста заявления… В конце концов, мне сообщили, что все готово для подписания договора, которое должно было состояться в кабинете г-на Молотова. Я прибыл туда в 4 часа утра. Церемония подписания прошла с некоторой торжественностью, молча и без всяких просьб работали русские фотографы. Министры иностранных дел обеих стран, окруженные двумя делегациями, подписали экземпляры договора, составленные на французском и русском языках»[716]. В договоре стороны брали на себя обязательство продолжать войну до полной победы, не заключать сепаратный мир с Германией и впоследствии совместно разработать меры для предотвращения возникновения новой угрозы со стороны Германии.
Одновременно с французской делегацией в Кремле была венгерская. Войска 2-го Украинского фронта уже освободили более трети территории Венгрии. 2 декабря в Сегеде был создан Венгерский фронт национальной независимости (ВФНН), включивший партии подпольного Венгерского фронта (коммунисты, социал-демократы, национальная крестьянская партия), а также партию мелких сельских хозяев, буржуазнодемократическую партию и профсоюзы. 6 декабря делегацию ВФНН, в которую входили в качестве неосновных участников будущие коммунистические лидеры страны Надь и Гере, принял Молотов.
— В правительстве Венгрии будут сотрудничать представители различных политических течений и партий. Все лица, которые могут помочь делу, должны выехать в Венгрию и начать работу на месте. Время военное, время — дорого. Найдена общая платформа, и пора взяться за дело. Главная задача находящихся здесь венгерских представителей — это организация выборов во Временное национальное собрание, которое сформирует правительство. Вопрос о заключении перемирия должен быть передан в руки образующегося венгерского правительства, так как Хорти сейчас в Венгрии нет и неизвестно, существует ли он вообще.
— Признает ли советское правительство венгерское правительство святой короны? — поинтересовался венгерский представитель.
— Мы четвертый год ведем войну против него, — ответил нарком. И поручил генерал-полковнику Кузнецову немедленно отправить гостей в Венгрию[717]. 22 декабря в Дебрецене было образовано Временное национальное правительство, направившее в Москву просьбу о перемирии. 20 января 1945 года прибывшая в Москву венгерская делегация подписала соглашение о перемирии. Венгрия обязалась развернуть оружие против Германии, однако боеспособные части по-прежнему подчинялись правительству Салаши, сохранявшему преданность Гитлеру. Оставались Германия и Япония.
В Ялте и Сан-Франциско
Военные действия 1945 года отличались ожесточенностью и большими потерями. Линия фронта заметно сократилась, что привело к увеличению плотности германских войск, которые на начало года составляли 9,4 миллиона человек, из них 5,4 миллиона находились в действующей армии. К началу февраля 1945 года Гитлер держал на Западном фронте 66 дивизий, в Италии — 27, а против Советского Союза — 173 дивизии. Но превосходство союзников было подавляющим: по численности войск — в 2 раза, танкам — в 4 раза, самолетам — в 6 раз.
В январе началось сразу несколько крупных наступательных операций. На дипломатическом же фронте главным стала подготовка конференции трех держав в Ялте. В историю нашей страны Крымская конференция, как ее официально называли, вошла с большим плюсом. Это была высшая точка сотрудничества ведущих держав антигитлеровской коалиции, СССР и западного мира. Кроме того, Москва получила многое из того, на что рассчитывала для закрепления своей военной победы средствами дипломатии. На Западе Ялта проходит скорее со знаком минус: сговорились с будущим противником в холодной войне. Между тем истина такова, что решения Ялтинской конференции были продиктованы военными возможностями стран-победительниц и их интересами.
Главный интерес Рузвельта заключался прежде всего в том, чтобы вовлечь СССР в войну против Японии. О ядерной бомбе, которая могла ускорить и реально ускорила ее ход, еще только мечтали физики в Нью-Мексико. Объединенный комитет начальников штабов считал, что для победы над Японией потребуется не менее восемнадцати месяцев после капитуляции Германии и 200 тысяч жизней американских военных[718]. Кроме того, Рузвельт видел делом своей жизни создание Организации Объединенных Наций. Повестка дня, которой руководствовался Черчилль: сохранить статус Великобритании как великой державы, не позволить покуситься на ее колонии и подмандатные территории, максимизировать свой вес в создаваемой ООН за счет предоставления права голоса ее доминионам, пристроить в соответствующие страны многочисленные и весьма шумные эмигрантские правительства, сидевшие в Лондоне, не остаться один на один с Германией в Европе.
Сталин и Молотов добивались максимального признания западными державами решающего вклада СССР в общую победу, что позволяло надеяться на закрепление территориальных приращений на западе и востоке, создание пояса добрососедства по границам, на репарации; право вето на решения создававшейся международной организации, включение в ООН каких-то из союзных республик; пересмотр итогов Русско-японской войны 1904–1905 годов. Три державы считали себя вправе требовать многого по праву победителей и по праву принадлежности к клубу государств, входной билет в который лидеры тройки сами определили в виде пятимиллионной армии (Сталин: «хотя бы 3 миллиона»). Никто не получил всего, что хотел. А чтобы добиться желаемого, всем пришлось пойти на компромиссы и уступки.
Немцы оставили Крым лишь за десять месяцев до конференции, разрушив почти всё. Три дворца — Ливадийский, Воронцовский и Юсуповский — оставались единственными неразрушенными зданиями в большой Ялте, но и они были полностью разграблены немцами. Сама подготовка места конференции была сродни крупной военной операции. Везли мебель, посуду, еду, постельные принадлежности, готовили и экипировали обслуживающий персонал. Обеспечение безопасности — отдельная большая история. По всему Крыму были развернуты средства противовоздушной обороны. 160 истребителей стояли в полной боевой готовности. Протралили море.
Сталин и Молотов прибыли поездом и поселились в летнем дворце князя Юсупова. Первый этаж был полностью отведен под Ставку, которая продолжала работу в обычном круглосуточном режиме. 3 февраля на аэродроме Саки выгрузилось более 700 англичан и американцев, а всего по воздуху и морю — 2,5 тысячи. Самолет Рузвельта «Священная корова», сопровождаемый пятью истребителями, приземлился в 12.25. Президент Соединенных Штатов Америки впервые в истории вступал на российскую землю. Точнее, его спустили в коляске на специальном лифте, а Молотов проводил в большую армейскую палатку, где у накрытых столов потрескивали дровами печки. Через 20 минут С-54 «Скаймастер» Уинстона Черчилля с эскортом из шести истребителей совершил круг над аэропортом и заскакал по заснеженной взлетной полосе. Рузвельт сел в открытый джип, по бокам встали Молотов и Черчилль. Прозвучали гимны, и джип президента, а за ними Черчилль и Молотов прошли вдоль строя почетного караула.