[982]. 27 мая ПБ создало комиссию по денежной реформе под руководством Молотова. Текст постановления был написан его рукой и подписан Сталиным, других отметок о голосовании нет[983]. Хотя операция готовилась в строжайшей тайне, слухи о ней просочились, скорее всего, с фабрики Гознак, где новые купюры начали печатать. Сметалось все подряд. Решение об отмене карточной системы и денежной реформе Политбюро приняло в субботу 13 декабря. В понедельник 15 декабря сберкассы начали обмен старых денег на новые в соотношении десять к одному. Вклады в сберкассах переоценивались в зависимости от сумм: до 3000 рублей — один к одному, от 3 до 10 тысяч — за три старых два новых, свыше 10 тысяч — за два старых — один новый. В итоге около трети денежной массы так и не было представлено к обмену.
СССР отменил карточки раньше других обожженных войной европейских стран. Вводились единые цены, которые были ниже цен в рыночной и коммерческой торговле. На ряд первоочередных товаров — хлеб, муку, крупы, макаронные изделия — цены были даже на 10–12 процентов ниже существовавших ранее государственных цен. Люди получили возможность свободно и без каких-либо лимитов приобретать столь дефицитные в военные и первые послевоенные годы продукты, одежду обувь, папиросы[984].
При составлении плана на 1948 год Сталин снизил предусмотренные темпы прироста производства с 22 до 19 процентов, и именно эта цифра содержалась в представленном ему Молотовым, Вознесенским и Берией 12 февраля 1948 года документе. Это был последний план развития, под которым стояла подпись Молотова. Результаты превзошли все ожидания. Удалось преодолеть голод — последний в истории страны. Валовой сбор зерна достиг довоенного уровня, а урожаи картофеля и подсолнечника оказались рекордными. Промышленность выросла на 27 процентов — наивысшие темпы в мире. Консервативность денежной реформы позволила без инфляции увеличить эмиссию, объем денежной массы за год вырос с 13,4 до 23,8 миллиарда рублей[985].
Против Маршалла
20 января 1947 года вышел в отставку Бирнс. Новый глава Госдепартамента шестидесятисемилетний генерал Джордж Маршалл с 1939-го по осень 1945 года возглавлял штаб армии США. 10 февраля его заместитель Ачесон заявил, что «внешняя политика России является агрессивной и экспансионистской». Молотов выступил с нотой, осудив заявление как «грубо клеветническое и враждебное в отношении Советского Союза». Маршалл счел заявление Ачесона адекватным[986]. Отношения с новым госсекретарем начинались «многообещающе».
В январе 1947 года американская и английская оккупационные зоны в Германии, несмотря на протесты Москвы, были объединены в «Бизонию». Германский вопрос предсказуемо стал центральным и на очередной сессии СМИД, которая в марте проходила в Москве. Утром 10 марта Маршалл был у Молотова, напомнив, что впервые увиделся с ним в 1942 году в Белом доме, когда обсуждали проблему второго фронта.
— Хотя разговор на эту тему не был успешным, он был полезным. Тем не менее много было сделано в сорок втором[987], —заметил министр.
Маршалл был очень непростым партнером для переговоров. Он не без кичливости заявлял об отсутствии дипломатических манер и своей военной прямоте. «Я не дипломат. Я имею в виду ровно то, что говорю, и нет смысла читать у меня что-то между строк, потому что там нечего читать». На самом деле дипломатического опыта ему было не занимать: Маршалл участвовал во всех конференциях союзников военного время, посредничал в переговорах между КПК и Гоминьданом в Китае. «Месяцы назад, еще во время войны, Маршалл узнал, что Молотов неуступчив в отстаивании русских претензий и взглядов, — писали официальные биографы госсекретаря. — Он рассматривал Молотова как старого жесткого переговорщика, который всегда предпочтет обращение к прежним аргументам поиску компромисса… Поскольку хаос в оккупированных странах играл на руку Советам, у Молотова не было стимулов быть великодушным»[988].
Министр дал понять, что его приоритет — выполнение договоренностей Ялты и Потсдама по репарациям, денацификации и демократизации Германии. 11 марта Молотов возмущался тем, что в западных зонах продолжался выпуск военной продукции. Оставались нераспущенными немецкие войсковые части, а также формирования четников, усташей, салашистов, «югославской королевской армии», поляков генерала Андерса, бандеровцев. На многих важных постах оставались активные фашисты: в органах прокуратуры и суда таковых в американской зоне насчитывалось 35 процентов, в британской — 43 процента, во французской — половина. Не устраивало Москву и то, как шла демократизация. Во всех зонах уже прошли выборы в ландтаги, но результаты их порой были удивительны: что-что, а проводить выборы и нарезать округа западные демократии умели мастерски. Молотов приводил пример.
— Так, в британской зоне социал-демократическая партия получила 11 миллионов 178 тысяч голосов и 2549 мандатов; христианско-демократический союз при 11 миллионах голосов получил 8583; коммунистическая партия собрала 2 миллиона голосов и получила только 139 мандатов.
Молотов предлагал установить единую для всей Германии пропорциональную систему выборов, разрешить создание общегерманских партий и профсоюзов, издание их периодики[989]. Он также констатировал, что решения Потсдама по репарациям не выполняются, и предложил все же зафиксировать сумму в 10 миллиардов. Размер репараций, уже полученных Советским Союзом из западных зон, он оценил в 5 миллионов долларов[990]. Западные партнеры продолжали спускать вопрос на тормозах.
Московская конференция в принципе могла закончиться, едва начавшись. 12 марта 1947 года была озвучена доктрина Трумэна, в соответствии с которой выделялась финансовая и военная помощь Греции и Турции, над которыми якобы нависла советская военная угроза. Но, похоже, доктрину Трумэна в Москве решили особенно не замечать, если не считать разгромной передовицы в «Правде», опубликованной 15 марта. Ни Сталин, ни Молотов официальных заявлений не делали, боясь помешать ходу Московской сессии СМИД.
19 марта Молотов сделал ответственное предложение:
— В настоящее время советское правительство считает, что больше не следует откладывать вопрос об образовании германского правительства.
Он расшифровал свое предложение 22 марта:
— Германия восстанавливается как единое миролюбивое государство — демократическая республика с общегерманским парламентом из двух палат и общегерманским правительством, при осуществлении конституционных прав земель, входящих в состав Германского государства. Президент Германской республики избирается парламентом. На всей территории Германии будет действовать общегерманская конституция, установленная парламентом, а в землях — конституции земель, установленные ландтагами[991].
А 2 апреля Молотов предложил оригинальную формулу выработки нового основного закона, приняв за основу Веймарскую конституцию, ограничив лишь полномочия президента. Американский план создания немецкого правительства из глав уже существовавших правительств земель Молотов отверг, поскольку немцы восприняли бы это так, «что больше нет Германии как единого государства«[992]. На вопрос американского корреспондента Иоганнеса Стила о возможности компромисса между советским предложением о германском единстве и американским предложением о «федерализации» он ответил:
— Я не исключаю такой возможности, если можно будет договориться, чтобы сам германский народ решил вопрос о федерализации путем плебисцита[993].
Но в итоге советские планы создания единой централизованной администрации в Германии, которые были готовы поддержать англичане и — с оговорками — американцы, оказались намертво заблокированы Францией, больше других опасавшейся восстановления немецкой мощи[994]. При обсуждении германского мирного договора в центре противоречий оказались границы. Союзники снова и снова предлагали вернуться к вопросу о западных границах Польши. Молотов 9 апреля заявил, что этот вопрос уже согласован в Ялте и Потсдаме, а отыграть его назад не получится хотя бы по той причине, что из Польши «переселилось 5 678 936 немцев», не считая переехавших нелегально. А на западных польских землях уже живут 5 миллионов поляков и только 400 тысяч немцев[995]. Французы опять поставили вопрос об отделении от Германии Рейнской и Рурской областей. Молотов не согласен:
— Это — установка на расчленение Германии и на ликвидацию Германии как самостоятельного государства, чего нельзя оправдать интересами прочного мира. Германский народ нельзя лишить своего государства. Проводить такой курс — значит превратить германский народ в своего непримиримого врага и толкнуть в объятия германских реваншистов и милитаристов[996].
14 апреля на рассмотрение был внесен американский проект договора четырех держав о демилитаризации Германии. Молотов обратил внимание на то, чего в проекте не было: игнорируется задача искоренения нацизма и преобразования Германии на демократических началах, обходится статус Рура, ничего не говорится о ликвидации и национализации «германских концернов, картелей трестов и контролирующих их банковских монополий, являвшихся вдохновителями и организаторами германской агрессии», о земельной реформе и передаче крестьянам земли крупных землевладельцев-юнкеров, которые «поставляли кадры наиболее опасных германских милитаристов»