[1029], — замечал Новиков. 16 августа в отпуск ушел и Сталин. Утром 19 августа в Ялте он поднялся на борт флагмана Черноморского флота — крейсера «Молотов». К вечеру тот домчал Сталина до Сочи, где его встречал Молотов. Только он начал подниматься по трапу, чтобы взойти на корабль, как навстречу спустился Сталин:
— Успеешь побывать на своем тезке!
Так Молотов упустил шанс вступить на борт корабля своего имени[1030].
…Мир менялся на глазах. 26 июля Трумэн придал законченность набору американских инструментов холодной войны, подписав Закон о национальной безопасности. Создавались Министерство обороны, объединившее все виды вооруженных сил, Совет национальной безопасности, как орган для принятия решений по внешней и оборонной политике, и Центральное разведывательное управление (ЦРУ). «В Законе о национальной безопасности ничего не говорилось о тайных операциях за границей. Он предписывал ЦРУ соотносить, оценивать и всячески углублять разведку, а также выполнять “другие связанные с разведкой функции и обязанности, относящиеся к национальной безопасности”… Со временем через эту “лазейку” провели сотни крупных секретных операций; причем более восьмидесяти — в течение срока полномочий Трумэна»[1031]. «Длинная телеграмма» Кеннана в слегка отредактированном виде под заголовком «Источники советского поведения» и за подписью «мистер X» появилась в «Foreign Affairs». У многих в мире все встало на свои места. Журналисты и аналитики быстро связали статью в одно целое с доктриной Трумэна, планом Маршалла и Законом о нацбезопасности. Термин «сдерживание» возвели в статус «доктрины», хотя Кеннан этого и не желал[1032]. Сам термин в переводе для Сталина и Молотова звучал как стратегия «удушения» Советского Союза[1033]. Статья вдохновила ведущего американского журналиста Уолтера Липпмана на публикацию серии статей, собранных в книгу под названием «Холодная война», что зафиксировало это понятие[1034].
Джеффри Робертс писал: «Советы тогда запустили так называемый план Молотова — серию двусторонних торговых договоров между СССР и Восточной Европой, чтобы создать противовес привлекательным сторонам плана Маршалла»[1035]. На самом деле план был заметно шире, чем просто торговля. И. В. Быстрова более точно называет его «планом Молотова по интеграции Восточной Европы в политическую, экономическую и военную систему СССР»[1036].
Именно с середины 1947 года началось давление со стороны Москвы на страны Восточной Европы в сторону их советизации. 21 мая Ракоши после встречи с Молотовым поведал: «Нам дали совет перейти на линию более сильной классовой борьбы». За уступчивость партнерам по Национальному фронту и склонность к компромиссам Москва начала критиковать Готвальда, Сланского, Гомулку. Все это отозвалось обострением внутренней борьбы во всех союзных странах, в которой все активнее использовались методы силовых структур. Одновременно стали добиваться и создания политически более однородных правительств. В Румынии основной удар направлялся на национально-либеральную партию Титареску, в Венгрии — на Партию мелких сельских хозяев и одного из ее лидеров Ковача, в Чехословакии — против словацкой Демократической партии, в Болгарии — против оппозиционного Болгарского земледельческого народного союза и его руководителя Николы Петкова[1037].
Советизация восточноевропейских стран приводила и к тому, что в отношениях с ними все большую роль начинал играть на столько МИД, сколько ЦК ВКП(б), где это направление курировал Суслов, соединивший в сентябре в своих руках руководство и идеологическим, и внешнеполитическим управлениями. Его заместителем стал генерал и образованный экономист Дмитрий Шепилов, до этого работавший редактором отдела пропаганды в «Правде».
С середины 1947 года начали обостряться отношения с Югославией. Ее правительство запретило предоставлять какую-либо экономическую информацию работавшим там советским специалистам. Тито и Димитров заключили Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, что вызвало болезненную реакцию и в западных столицах, и в Москве: формально Болгария не имела права подписывать договоров до заключения с ней мирного договора. 12 августа Сталин послал Тито возмущенное послание. Но до серьезного конфликта с Белградом, как показала история с созданием Коминформа, было еще далеко. Он возник по итогам сентябрьского совещания в польском курортном местечке Шклярска Поремба, где собрались лидеры компартий Восточной Европы, Франции и Италии. СССР представляли Жданов и Маленков. Сталин распорядился, чтобы штаб-квартира Коминформа была в Белграде. Там же будет печататься газета Коминформа «За прочный мир, за народную демократию!». Молотов объяснит логику создания Коминформа:
— Опыт показал, что современное коммунистическое движение настолько выросло и окрепло во многих странах, что уже невозможно осуществлять руководство этим движением из одного центра. Вместе с тем опыт показал, что коммунистические партии, и прежде всего наиболее сильные компартии в Европе должны иметь объединяющий орган, чтобы осуществлять постоянный обмен взглядами и, когда необходимо, координировать деятельность коммунистических партий в порядке взаимного согласия[1038].
14 октября Политбюро поручило МИДу заключить договоры со странами Восточной Европы, включающие обязательства «оказывать взаимную помощь против агрессии со стороны всякого государства, а не только со стороны Германии и объединившихся с нею в политике агрессии государств»[1039]. Это был первый шаг к военно-политической интеграции восточноевропейских государств.
В документах, поступавших из загранучреждений осенью 1947 года, начинают звучать темы «фашизации» Америки, превращения ее в «центр мировой реакции и антисоветской деятельности»[1040]. Это нашло отражение в докладе Молотова по случаю тридцатилетия Октября. Описав проделанный за эти годы путь, обратившись к политике Запада, доктрине Трумэна и плану Маршалла, Молотов заметил:
— Можно подумать, что внутренние проблемы в Соединенных Штатах уже давно решены и теперь дело только за тем, чтобы Америка наладила дела в других странах, предписав им свою политику и желательный состав правительства… Известно, что в экспансионистских кругах Соединенных Штатов Америки распространилась новая своеобразная религия: при неверии в свои внутренние силы — вера в секрет атомной бомбы, хотя этого секрета давно уже не существует. (Продолжительные аплодисменты.)
Обратил он внимание и на тупиковость ситуации в Германии, где «в результате англо-американской политики существует “Бизония” и другие зоны, но нет Германии как единого государства»[1041].
Утвержденные 21 ноября ПБ директивы для делегации на Лондонской сессии СМИД предлагали «настаивать на том, чтобы германский вопрос обсуждался первым вопросом как имеющим главное значение для СМИД, а австрийский вопрос был бы вторым»[1042]. Сессия открылась в Ланкастер-хаусе 26 ноября. Молотов предлагал в повестку вопросы о создании общегерманского демократического правительства и будущей мирной конференции. Бидо выдвигал на передний план вопрос о границах. Маршалл был больше озабочен вопросами свободы личности, уничтожения зональных границ, свободы экономической деятельности на всей территории Германии.
В тупик Совет министров заводило предложение западных держав положить в основу обсуждения британские «Дополнительные принципы», где говорилось, что «в случае какого-либо несоответствия между принципами Потсдамского соглашения и принципами настоящего заявления последние должны превалировать». Молотов отстаивал нерушимость договоренностей в Ялте и Потсдаме, тогда как союзники — уже давно — играли в совершенно другую игру. Он отвел это предложение по формальным причинам, коль скоро министры не могут отменять решения, принятые главами правительств.
…«Полинька, родная, любимая моя! Чувствую себя виноватым, что не писал так долго. Конечно, я занят сильно, так как ежедневно заседания, на которых остальные трое против СССР и пытаются ущемить нас. Но, по-моему, пока мы, в общем, справлялись и держали инициативу в наших руках… Живем мы в посольстве. Никуда не ходим. Только раз — один раз — я ездил не на заседания и не на приемы, — это на могилу К. Маркса, где я был впервые. Посылаю тебе любительский снимок этого посещения. Раз в неделю здесь же в доме посольства смотрим кино. Смотрел “Сельскую учительницу” (“Воспитание чувств”). Довольно хорошая картина. Марецкая вполне справилась с трудными превращениями. Только что смотрели новый английский фильм “Идеальный муж” Оскара Уайльда. Хороший фильм. Стоит показать и нашей публике. Рад, что ты и дочка здоровы, что ты можешь работать и будешь депутатом Моссовета. Речь твою читал. Получилась хорошо. Плакат также составлен неплохо. Сомневаюсь насчет твоего перехода в трикотажную промышленность. Надо тебе быть поосторожнее со здоровьем, а разъезды в особенности для тебя не подходят. Когда приеду, поговорим подробнее. Поздравляю тебя и работников Главка с досрочным выполнением годового плана.
Дочка, конечно, поглощена собой и своими делами. Но на это не приходится, как видно, обижаться. Возраст решает это дело по-своему.
Я расписался! Сказывается, что сегодня был первый будний день без заседания. Соскучился я очень по тебе и по дочке. Хотел бы чувствовать тебя близко и отвести душу. Крепко-крепко целую, обнимаю»