В то же время Кремль не приветствовал злоупотребление ядерным блефом. Молотов направил директиву Вышинскому, который находился в Нью-Йорке на Генассамблее ООН: «Обращаем Ваше внимание на то, что Вы поступили неправильно, когда в своей речи в Специальном политическом комитете 10 ноября по вопросу об атомном контроле заявили, что США могут допустить просчет в отношении количества атомных бомб в Советском Союзе. Вам не следовало делать заявлений в таком воинственном тоне»[1132].
В конце 1949 года резидентура в Лондоне добыла документы о создании в США более мощного вида ядерного оружия — термоядерного. Были также получены принципиальная схема водородной бомбы и основные параметры конструкции[1133]. «Всякого рода шантажисты из этого лагеря вчера нас запугивали атомной бомбой, — скажет Молотов избирателям в марте 1950 года. — Сегодня они запугивают так называемой “водородной бомбой”, еще не существующей на деле. Им следовало бы не так уж бахвалиться и не мешало бы зарубить себе на носу, что, пока они занимались шантажом насчет монопольного обладания атомной бомбой, советские люди, как известно, не теряли попусту время, а овладели секретом производства атомной энергии и атомного оружия… Мы всецело стоим за ленинско-сталинские принципы мирного сосуществования двух систем и за их мирное экономическое соревнование»[1134].
Трумэн был неприятно удивлен известием о советском ядерном оружии и первое, что сделал, уволил директора ЦРУ Генри Хилленкойтера, который предсказывал советскую бомбу не раньше 1953 года. Сразу же начался новый раунд военного планирования, не оставшийся не замеченным советской разведкой. К началу 1950 года ОКНШ подготовил план «Дропшот», предусматривавший уничтожение СССР в четыре этапа. Первый — шестимесячная бомбардировка 200 советских городов с использованием 300 атомных бомб и обычных средств с уничтожением 85 процентов экономического потенциала и основной части вооруженных сил. Второй — развертывание 160 дивизий США и их союзников для наступления в Восточную Европу и СССР. Третий — разгром советских сухопутных сил. Четвертый — ликвидация режима и оккупация Советского Союза. Гитлер отдыхает. Правда, в середине 1950 года план был скорректирован (план «Шейкдаун») и предусматривал нанесение ударов лишь по 104 городам с применением 220 ядерных бомб[1135].
В сентябре 1949 года парламентскими выборами завершилось формирование Федеративной Республики Германия. В ответ Москва приняла решение ввести в действие конституцию ГДР и создать в Берлине ее временное правительство. Разделение Германии, против чего много лет работал Молотов, стало реальностью.
— Нам не удалось найти общий язык с нашими союзниками во Второй мировой войне по этому вопросу, — не скрывал он своего разочарования. — Сепаратные действия Соединенных Штатов Америки, Англии и Франции привели к расколу германского государства, а затем и к растаскиванию по частям Западной Германии, к отрыву от нее Саара, а также к отделению промышленного Рура. Эта политика не может не кончиться скандальным провалом[1136].
США определились со стратегическим выбором Европы. Только ее политическое и военное объединение может остановить СССР и снять бремя защиты Старого Света, которое Вашингтон нес практически в одиночку. Центральным в его подходе стала ремилитаризация Германии. В то же время в США сочли, что для сдерживания возрождаемого германского могущества необходим будет «самостоятельный» проект единства западноевропейских стран. Практический путь к европейской интеграции открыла декларация министра иностранных дел Франции Шумана, который 9 мая 1950 года обратился к правительству ФРГ с предложением начать новую главу в отношениях, передав угольную и сталелитейную промышленность двух стран под управление общего наднационального органа. Аденауэр поддержал план Шумана, рассчитывая вернуть Германию за стол великих держав[1137]. Договор об учреждении Европейского объединения угля и стали (ЕОУС) был согласован в июне 1950 года в Париже с участием Франции, Германии, Бельгии, Нидерландов, Люксембурга и Италии.
В Советском Союзе эти планы, приведшие в итоге к созданию Европейского союза, рассматривались почти исключительно (и не без оснований) в контексте возможного включения Германии в систему западных военных альянсов. Молотов, информируя ПБ о «плане Шумана», делал акцент на то, что он «направлен на ремилитаризацию Западной Германии»[1138]. Еще большее беспокойство в Москве вызывал план французского премьера Плевена о создании Европейского оборонительного сообщества, предусматривавшего формирование единой европейской армии.
Ответом Кремля стал созыв совещания министров иностранных дел восточноевропейских государства в Праге в октябре 1950 года, целиком посвященного германскому вопросу. Решение Политбюро о подготовке этого совещания предусматривало: «Поручить тов. Молотову: окончательно отредактировать текст указаний послам и посланникам; представить в Политбюро окончательно отредактированный проект совместного заявления министров иностранных дел 8 стран»[1139]. Причем Советский Союз представлял в Праге — редкий случай для тех лет — Молотов. Там, в узком кругу, он сделал ряд заявлений, которые прозвучали сенсационно. Польскому министру Модзолевскому показалась слишком слабой формулировка проекта декларации, где осуждалось участие в воссоздании германской армии гитлеровских генералов. Действительно, в этом участвовали Гальдер, Гудериан, Мантейфель, фон Шверин. Модзолевский предложил добавить: «военные преступники».
— Надо ли нам усиливать характеристику вообще гитлеровских генералов? — неожиданно спросил Молотов. — Как бы не получилось так, что всех их мы относим к одному рангу военных преступников. Я хотел бы отметить, что в проекте заявления нет ни слова критического, ругательного в отношении «правительства Аденауэра». Мы считаем, что наш документ должен быть направлен против трех оккупационных держав — США, Англии и Франции, поскольку они являются командующими в Западной Германии. «Правительство Аденауэра» мы нигде не затрагиваем непосредственно. Более того, в наших конкретных выводах мы как бы приглашаем это правительство участвовать в создании Общегерманского учредительного совета[1140].
Молотов, отмечает Джеффри Робертс, «весьма активно участвовал в работе конференции и демонстрировал впечатляющее мастерство ведения дискуссии. Он дал понять, что целью Советов была объединенная, демократическая и миролюбивая Германия, и настаивал, чтобы будущий Общегерманский совет включал в себя демократические силы Западной Германии, а также представителей правительств и парламентов ФРГ и ГДР. Можно говорить, что Запад проигнорировал Пражскую декларацию и продолжил воплощать в жизнь планы создания европейской армии»[1141].
…В Азии до 1949 года Кремль оказывал помощь коммунистическому движению с очевидной осторожностью. На начальной стадии гражданской войны в Китае Сталин не исключал возможности разделения страны на две части по реке Янцзы — Север для КПК, Юг — для Гоминьдана. Даже когда под натиском войск компартии правительство Чан Кайши бежало из Нанкина в Гуаньчжоу, советское посольство последовало туда же[1142]. В течение двух лет Мао Цзэдун добивался возможности приехать в Москву, но Сталин под всяческими предлогами визит откладывал. С созданием НАТО в Кремле сочли необходимым форсировать китайскую революцию. Гоминьдановцы во главе с Чан Кайши с американской помощью эвакуировались на Тайвань.
1 октября 1949 года была провозглашена Китайская Народная Республика. В тот же день Политбюро приняло решение об установлении дипломатических отношений с КНР и о разрыве отношений с правительством Гоминьдана. Мао получил приглашение в Москву, приуроченное к 70-летию Сталина. За Председателем КНР был послан поезд, для него подготовили особняк на улице Островского, 9, и дачу в Заречье. 16 декабря поезд с китайским лидером прибыл на Ярославский вокзал. Встречал гостя Молотов. Крупное лицо без единой морщины, огромный покатый лоб, прямые черные, зачесанные назад волосы, на подбородке большая родинка. Встреча, по мнению Мао Цзэдуна, была сухой и официальной. В шесть часов вечера Мао был у Сталина. На встрече, прошедшей с участием Молотова, генсек дал понять, что его не вполне устраивает торопливость Мао в установлении социалистических порядков, это повышает шанс конфликта с Западом. Китайский лидер заверил, что пока не станет трогать национальную буржуазию и иностранные предприятия.
Затем четыре дня Мао томился в Заречье, где Молотов наносил ему визиты вежливости, как и Булганин, Микоян, Вышинский. Молотов вспоминал, как пил в гостях у Мао зеленый китайский чай и выслушивал удивительные заявления. Например, что лидер китайских коммунистов не читал «Капитал» Маркса. Или о желании расселить несколько миллионов китайцев на советском Дальнем Востоке[1143]. Но на юбилее 21 декабря Мао был посажен по правую руку от Сталина как самый важный гость.
А затем китайский руководитель не мог целый месяц вновь повидаться со Сталиным. Его возили по предприятиям Москвы и Ленинграда, показывали фильмы, лечили от пародонтоза и крапивницы. Сталин показывал, кто хозяин в комдвижении. Мао вынужден был терпеть: ему нужна была помощь для превращения Китая в мировую державу. Сталин не спешил дать согласие на официальный межгосударственный договор и поменял свою позицию сразу, как стало известно о признании КНР со стороны Великобритании, что произошло именно из-за самого факта пребывания Мао в советской столице.