Хитрость кеджинга
Да, заниматься физкультурой всю оставшуюся жизнь по шесть раз в неделю нелегко. Вы можете дрогнуть. Вы можете начать пропускать целые недели. Вы можете сказать: «К черту все это!» Мы с Гарри поняли, что нужно придумать какой-то особый стимул, который вы могли бы пускать в ход три-четыре раза в год, чтобы не останавливаться. Мы решили, что надо познакомить вас с кеджингом. Никогда о таком не слышали? Что ж, объясню.
Когда парусное судно, находящееся в опасности, попадало в штиль, капитан мог для спасения воспользоваться кеджингом. Он помещал легкий якорь (кедж) в шлюпку и посылал матросов отплыть на ней примерно на милю от корабля. Команда шлюпки закрепляла якорь, а те, кто оставался на судне, отчаянно тянули за канат, притягивая корабль к якорю. Так повторялось снова и снова.
По всей видимости, им приходилось очень сильно напрягаться, но вероятно, это было оправданно, если это был единственный способ справиться с течением, увлекающим на рифы, или укрыться от врага под защитой береговых батарей.
Итак, кеджинг: вырваться из плена обстоятельств, поставив перед собой цель и трудясь, как проклятый, над ее осуществлением. Ради спасения собственной жизни.
Нам с Гарри кажется, что время от времени вы должны прибегать к такому кеджингу, чтобы сохранить стимул продолжать занятия. Как именно это сделать – можете придумать сами; мы в качестве варианта можем предложить заказать путевки в какую-нибудь экстремальную поездку – например, на горнолыжную базу или в длительный пеший поход, – которая будет требовать от вас больше, чем то, на что вы способны в настоящий момент, и к которой вам придется долго готовиться. А можете приобрести какое-нибудь снаряжение или спортивный снаряд, который слишком хорош для вас, и овладевать им. Есть множество других вариантов – экстремальные спа-программы, занятия совершенно новым для вас видом спорта (к примеру, сквошем или йогой) и т. д. и т. п. На первый взгляд осуществить нечто подобное непросто, однако, как правило, это оказывается весьма занимательно, а главное – это работает. И не забывайте, что ваша жизнь будет долгой. Чтобы сохранить к ней интерес, надо идти на маленькие хитрости.
Рецепт Серотты
Давным-давно, когда мне было пятьдесят, мои дети с друзьями скинулись и подарили мне на юбилей обалденный гоночный велосипед. Я уже некоторое время не катался на велосипеде, да и вообще не делал ничего существенного, и они решили, что ситуацию пора исправлять. Они обратились за помощью к человеку по имени Бен Серотта. На юбилейной вечеринке, где присутствовало множество народу, мой сын Тим неожиданно выкатил в зал это волшебное желто-голубое создание. Гости ахнули. Я до сих пор помню одну фразу из поздравительной речи Тима: «Если бы Бен Серотта занялся политикой и стал губернатором, под его руководством люди были бы счастливы и богаты. Но, к счастью, он не стал политиком, а занялся производством велосипедов…» Прекрасный был вечер!
Велосипед был настоящей гоночной моделью – со слишком короткой рамой и тонким механизмом для моих скромных способностей. Но он был так хорош – по-моему, на свете мало вещей красивее, чем классический стальной велосипед, – что я просто не мог не кататься на нем. Я серьезно занялся велоспортом и никогда об этом не жалел. Это до сих пор сердцевина моих занятий физкультурой. Время от времени я приобретал другие машины, но продолжаю иногда ездить на «Серотте», испытывая к нему благодарность за то, что он вернул меня к активной жизни. Даже удивительно, сколько людей в моем возрасте продолжают всерьез заниматься велоспортом, и еще удивительнее, сколько денег они тратят на углеродное волокно или титан всяческих современных моделей. У одного приятеля Гарри ими набит целый сарай.
Знаю, что Бен Серотта стал сейчас очень знаменитым, и, вероятно, у него немного свободного времени, но я задумал позвонить ему и заказать еще один велосипед. Должно быть, это будет интересный заказ: велосипед для удовлетворения запросов слегка легкомысленного семидесятилетнего деда, который рассчитывает серьезно заниматься велокроссом следующую четверть века, в болезни и в здравии. Вероятно, Серотта теперь живет в свое удовольствие, но, может быть, он все-таки захочет помочь в проектировании нового суперлегкого якоря для того, чтобы вытянуть меня в старости.
Райское наслаждение
Гарри говорит, что греблей больше никто не занимается, за исключением разве что кучки выпускников некоторых восточных колледжей, так что рассказывать в этой книге о моем «Уайтхолле» будет нелепо или, хуже того, элитарно. Я не согласен. В гребле нет ничего элитарного. Достойные люди занимаются греблей ради собственного удовольствия испокон веку. Это одно из замечательнейших достижений человечества. Тот парень, который первым придумал сесть верхом на бревно и погрести через реку, пока его враги, открыв рты, стояли на берегу, был настоящим гением. Точно так же, как и тот, кто первым придумал грести веслами, сидя лицом назад. А что вы скажете о том, кто изобрел сдвигающееся сиденье и выносные уключины, чтобы в гребле принимали участие не только руки, но и ноги? Способность к передвижению по воде на веслах сидит глубоко у нас в крови, и счастливы те, кто и сегодня может этим заниматься. Я не говорю, что тот, кто живет на побережье и не знаком ни с чем, кроме надувных или моторных лодок, не знает ничего о море. Но можно точно сказать, что известно ему немного.
Сколько себя помню, я всегда мечтал о скифе с подвижным сиденьем и выносными уключинами. О лодке, на которой можно плавать при достаточно плохой погоде на открытой воде. Когда мы с Гарри продали нашу книгу, я уже написал главу об экономии, так что не промотал аванс понапрасну. Я купил штормовку причудливого фасона, о которой мечтал с шестнадцати лет, и замечательную голубую лодку, изготовленную хорошими людьми из компании Little River Marine, которую я назвал «Йетс», в честь поэта. У нее была изящная узкая корма и весла, напоминающие томагавк, девять футов длиной и легкие, как лыжные палки. И у нее был великолепный ход – едва ли я когда-нибудь испытывал подобное наслаждение от движения по воде.
Гребля на скифе, или одиночном ялике, или любой другой хорошей весельной лодке – лучшая физкультура в мире. Конечно, она относится к аэробике, но помимо этого гребля позволяет тренировать все тело, одновременно наполняя вас ритмом и унося в приятные для души места. Вот, к примеру, вчера. Был День благодарения, и погода для этого сезона выдалась удивительно тихая и солнечная, так что я предпринял трехчасовую прогулку на веслах от Сэг-Харбора на Лонг-Айленде до острова Шелтер и обратно. На всем пути мне не попалось ни одного гребца. Большую часть времени мой сердечный ритм держался на стабильном уровне в 60–65 % от максимального, так что я обогатил свою энергетическую систему сотнями новых митохондрий и километрами новых капилляров, но я об этом даже не задумывался. Я думал о плывущих неподалеку лебедях, о шуме их огромных крыльев, когда они срывались с поверхности воды. О тюлене, который некоторое время сопровождал меня, любопытный, как собака. О таинственных притоках, устья которых скрывались в высокой прибрежной траве, куда я заплыл и немного посидел, невидимый ни для кого. О всепроникающем ровном ритме движения весел и о гладком скольжении лодки по воде. А еще – о добром и верном чуде омоложения в этом году, в День благодарения, на воде, в «Йетсе». Думал и испытывал глубокую благодарность. Такая лодка – идеальный якорь, который может помочь вам добраться до… да, фактически, до вечности.
Слово о снаряжении
Есть одно немаловажное правило, о котором вы должны знать и выполнять его, становясь старше. Тем, кто ведет активный образ жизни в возрасте старше пятидесяти – катается на лыжах, штурмует дороги на велосипеде, занимается греблей, нужно приобретать только лучшее спортивное снаряжение. Этот совет не настолько категоричен, как «Правила Гарри», однако тоже имеет немалый смысл. В конце концов, не так уж легко проехать сотню миль в день на велосипеде, когда вам за шестьдесят, ходить под парусом на крутой волне, когда вам за пятьдесят, или кататься по свежевыпавшему снегу на лыжах, когда вам за семьдесят. Если подумать, не так уж легко просто выбраться из постели и отправиться на тренировку и делать это шесть раз в неделю. И раз уж вы это делаете, значит, заслуживаете качественного снаряжения. Лучше сэкономить на посудомоечной машине и прочей подобной ерунде, зато приобрести экипировку получше.
Если вам свойственно пользоваться вещью до тех пор, пока она, после неоднократного ремонта, не развалится окончательно, лучше расстаться с этой привычкой. У вас не получится переделать древнее снаряжение так, чтобы оно соответствовало современным стандартам. За последние двадцать лет снаряжение практически для любого вида спорта настолько усовершенствовалось, что ваше любимое старье никак не в силах с ним тягаться. Например, параболические лыжи совершили в своей области настоящую революцию. С таким снаряжением существенно легче достичь среднего любительского уровня и ощутимо проще – высокого. Может, ваши деревянные лыжи и были последним писком в 1975 году, когда вы их купили, но сейчас они отошли в область преданий. Никто больше не выпускает ничего подобного, и слава богу!
То же самое верно и в отношении велосипедов. Как бы я не обожал своего старого «Серотту», но его нельзя сравнить с новыми моделями. Он совершенно по-другому устроен. Он сделан из совершенно других материалов. Изменилось все. И хотя благородное сердце может продолжать хранить привязанность к старой доброй стали (особенно если супермодные новинки не по карману), большинство велосипедов со стальной рамой не могут сравниться с изделиями из композитных материалов или титана на серьезной трассе. К тому же эти новые машины настолько отзывчивы, что кажутся почти живыми. Кажется, они готовы взбрыкнуть и заржать, едва вы поставите ногу на педаль.
А гребля? Если вы имеете в ней некоторый опыт, вам стоит попробовать взять в руки современные весла-томагавки из углеродного волокна – это настоящее чудо эффективности. Не говоря уже о самих лодках. Традиционные «Уайтхоллы» с неподвижными сиденьями и деревянными веслами не идут ни в какое сравнение с новыми моделями. Уж я-то знаю! Та же история с теннисными ракетками, походными ботинками и много чем еще. Так что не лишайте себя удовольствия и удобства, приобретите качественное новое снаряжение. Покупка «Йетса» заставила наш семейный бюджет затрещать по всем швам, но это едва ли не лучшая вещь, которую я приобрел в жизни.
Я выдержал немало споров по этому поводу с Гарри, который все-таки слишком консервативен. С детских лет он серьезно занимался велокроссом и до сих пор ездит на том самом велосипеде, на котором двадцать пять лет назад проехал через всю страну. Сегодня, с моей точки зрения, эта машина – просто любимый кусок хлама. Понимает ли это Гарри? Представьте себе, нет! Он набит типичными новоанглийскими добродетелями, в том числе и той, которая мешает спокойно тратить деньги на что бы то ни было и заставляет испытывать душевный подъем от ношения старой одежды и починки древних приспособлений. У Гарри всего один свитер. Что за черт! Неужели он совсем не понимает, насколько он отстал от времени? Очнись, Гарри! Заимей наконец что-нибудь достойное!
Хорошее спортивное снаряжение вовсе не «игрушки», как может сказать какая-нибудь жестокая и вредная супруга. Это жизненно важное оборудование. Причем речь идет о вашей жизни. Мой «Йетс» стоило бы поставить в стеклянной витрине посреди гостиной и прикрутить сбоку бронзовую табличку: «В случае старости или депрессии… Разбить стекло! Влезть на борт!» Если хотите насладиться чем-нибудь качественным и современным из области спортивного снаряжения, можете зайти на наш сайт http://www.youngernextyear.com.
Спортивные каникулы
Более привычный вариант кеджинга – экстремальное путешествие. Я, как обычно, особенно рекомендую велосипед и горные лыжи. А еще пешие походы и греблю. Только вы должны спланировать все так, чтобы это было настоящим кеджингом, а не приятной прогулкой. Однажды я прошел недельные курсы по велокроссу в Барселоне, которые могут служить прекрасным примером. В рекламе заявлялись «серьезные тренировки и серьезное удовольствие» – а это и есть основополагающие черты настоящего кеджинг-путешествия. В программу курсов входили тренировки под руководством реальных профессионалов, в том числе действительной чемпионки США по велогонкам. Она знала немало полезных вещей и была похожа на спортивный вариант Гвинет Пэлтроу, что было приятно. Там были замечательные восьмидесяти-стомильные поездки по крутым холмам в окрестностях Барселоны и вдоль одной из прекраснейших в мире береговых линий. Там было двести швейцарских велосипедистов и еще некоторое количество швейцарских тренеров, общение с которыми нельзя было назвать занимательным в общепринятом смысле. Однако я узнал кое-что действительно важное (в частности, как дышать полной грудью даже в те моменты, когда хочется отчаянно хватать ртом воздух; это способствует более эффективному газообмену и ощутимо понижает частоту сердцебиения) и всю неделю усиленно крутил педали. Нет ничего лучше для того, чтобы придать вам бодрость и вдохновение для тренировок на последующие несколько месяцев. И совсем необязательно ехать для этого в Испанию; вы наверняка сможете найти достойные альтернативы где-нибудь поближе к дому.
В этом июне я предпринял еще одно велосипедное путешествие – поездку по Скалистым горам в компании старого приятеля и своего крестника. Это была шестидневная вылазка вверх и вниз по Большому Водоразделу в Колорадо, спонсором которой выступила одна денверская газета. Были и другие подобные мероприятия, и для меня они – любимый вариант кеджинга. Такие путешествия крайне дешевы, а польза от них огромная. Приблизительно две тысячи человек, участвующих в подобном кроссе, проезжают ежедневно около ста миль по перевалам в 12 000 футов высоты (а какие там названия, вы только послушайте – Страна Любви, перевал Кроличьи Уши, Эстес-Парк…) и ночуют в школах и спортзалах. Багаж и спальные мешки везут за вами в огромном трейлере. Прекрасное времяпрепровождение! Вы тренируетесь и заводите новых друзей. А ожидание подобного путешествия держит вас в возбуждении задолго до его начала. Не говорю уже о воспоминаниях, которые потом будут греть вас долгие годы. Эти чувства будут поддерживать вас и не давать свернуть с пути.
Страшное путешествие
Все это замечательно, но все же не мешает быть готовым к любым неожиданностям. Как довелось узнать мне прошлой зимой, случаются и не слишком приятные вещи. Вот вам душераздирающая история. Прошлым летом мне позвонил Чиб, человек, которого я знаю с детства, и сказал, что у него есть идея для нашей книги. Он приглашал меня приехать в декабре в Стоу, штат Вермонт, на ежегодную оздоровительную конференцию для лыжников-ветеранов, которую он устраивал. Мне предоставлялась возможность понаблюдать за немолодыми мастерами, самому потренироваться и провести время с пользой и удовольствием. У меня было еще шесть месяцев в запасе, так что я мог готовиться заранее. Идея мне понравилась.
Я лет тридцать не бывал в Стоу, с тех пор, как открыл для себя западные лыжные места, и теперь мне хотелось вернуться туда и блеснуть обретенным мастерством. Я сознавал, что до Чиба мне и сейчас далеко, но по сравнению с 1970 годом я многого достиг; я горел желанием заткнуть за пояс призрак себя бывшего. К тому же у меня в тех краях были родственники. Дальние. Квакерская родня моей матери фермерствовала в Стоу еще лет за сто до того, как там впервые услышали о лыжных гонках. С их последними отпрысками, тремя «девочками Бигелоу», я виделся в 1941 году, когда мы ездили туда с матерью на ее зеленой «Ла Салле».
Та поездка мне понравилась. Мать рассказывала о старом Элиахиме Бигелоу (дядюшке Лайке), который косил в этих местах траву для быков в конце прошлого (уже позапрошлого) века. Я научился доить корову (до сих пор помню ощущение вымени в своей дрожащей руке, хотя не прикасался к нему уже шестьдесят пять лет). Познакомился с «девочками Бигелоу» – троицей, вечно восседающей на веранде за каким-нибудь рукоделием и беззлобно переругивающейся между собой на своем смешном квакерском диалекте. «Сьюзи! Где твой эхостехон?» Она имела в виду слуховую трубку. (Только представьте – я видел женщину, которая пользовалась слуховой трубкой!) Теперь, должно быть, «девочки» покоились на маленьком кладбище позади большой белой церкви в центре городка. А ферма, скорее всего, стоит на своем месте. Можно будет съездить посмотреть на нее. И заехать на кладбище почтить память родни.
Сам я видел ту ферму всего пару раз, но, как ни странно, она занимала важное место в моей жизни. Мать в детстве проводила там много времени и часто рассказывала о тех временах и о «девочках Бигелоу», которые помогали ее воспитывать. Я часто представлял себе симпатичный деревенский домик с видом на горные склоны и полдюжины других, похожих на него, ферм в Дэнверсе, Тивертоне и Нантакете, тоже принадлежавших родственникам матери, о которых мне довелось только слышать. Где-то в подсознании эти образы постоянно были со мной. Должно быть, они немного помогали мне выжить в этом безумном мире…
Кладбище было засыпано снегом. Ферму я так и не нашел. Да и лыжная часть оказалась не такой уж замечательной: я боялся и стеснялся. Все дело было в Чибе и его товарищах. Это были действительно серьезные лыжники. Не в смысле «Кто последний съедет вниз, тот вонючка!», а в смысле адской серьезности суровых ветеранов спорта. Со всеми этими воротцами, чудными костюмами и опасностью.
В какой-то степени я заранее это предчувствовал и по мере того, как приближались сроки поездки, пытался дать задний ход. Я говорил, что не в лучшей форме. Я много болел. Я много путешествовал. Мое домашнее задание съела собака. Я пожаловался Хилари, и она забеспокоилась, что я могу получить травму.
«Ох, да не в этом дело! – сдуру начал разубеждать ее я. – Я просто стесняюсь. Я буду там выглядеть полным идиотом».
Хилари потребовалась ровно секунда на то, чтобы осмыслить сказанное: «То есть ты бросаешь все дело из-за того, что представляешь, как смешно будешь выглядеть?»
Я раздраженно возразил, что ничего не «бросаю», я не хочу даже начинать. Потому что я недавно болел. И кажется, набрал лишний вес. И вообще не в лучшей форме.
«Но в этой своей книге, – сказала мне Хилари, – вы с Гарри только и делаете, что заставляете бедных старичков слезать с дивана и идти в спортзал, где над ними будут смеяться не один месяц. И при этом ты собираешься остаться дома, потому что боишься, что над тобой посмеются в течение нескольких дней. Это не– честно!»
Вот тебе на! А потом она позвонила Гарри, и он продолжил в том же духе. Вот гадина!
«Если дело и вправду в этом, – заявил он, как только я взял трубку, – то я тоже думаю, что ты зря ломаешься. Если кто-нибудь чуть-чуть над тобой посмеется, это будет для тебя ценный жизненный опыт. И для книги полезно. Хилари верно говорит, что мы местами бываем чересчур высокомерны».
«Говоришь, ценный опыт для меня?! А как насчет тебя, а? Да ни в одном создании на Земле нет столько высокомерия, как в симпатичном докторе, который сидит у себя в кабинете и прописывает физкультуру на свежем воздухе толстому запуганному джентльмену, которому не надо в жизни ничего, кроме своего кресла и телевизора! Если нам надо поучиться скромности, то почему бы тебе не поехать в этот вонючий лыжный лагерь?»
«Я не могу, – простодушно отозвался Гарри. – По возрасту не подхожу. К тому же если ты забыл, я работаю. Я не говорю, что это именно ты особенно высокомерен… – Он помолчал немного, обдумывая свои слова. – Но это ведь на самом деле пойдет на пользу нашей книге. Нам обоим. И нашим читателям. Это добавит всему делу человечности».
«Мне не надо добавлять человечности! Уж чего-чего, а этого во мне с избытком! Поедешь ты». – И так далее в том же духе. Но он, конечно, никуда ехать не мог. Или не хотел. Они с Хилари ополчились на меня. Я подтвердил свое участие. И последние три недели отчаянно тренировался, чтобы быть в приличной форме.
Здесь я хочу сказать еще немного о тренировках, хотя все это очень нудно. В тот раз я повел себя неверно с самого начала, потому что взвалил на себя слишком много. Не в такой уж я был плохой форме, но для лагеря профессиональных спортсменов действительно был слабоват. Это люди совершенно иного, чем я, склада и уровня. Поэтому я очертя голову впрягся в тяжелейшие тренировки вместе с группой молодежи (там не было никого старше тридцати пяти). Все они занимались по этой программе уже не один месяц, но я подумал: черт побери, я выдержу, у меня гораздо больше опыта, чем у них!
Проблемы начались сразу же. Я самонадеянно решил, что мои мышцы достаточно подготовлены к любым нагрузкам – ведь я так давно занимаюсь велоспортом. Однако на деле выяснилось, что для того, чтобы крутить педали, и для тех упражнений, которые мне пришлось выполнять здесь, нужны совсем разные типы мышечных усилий. Вначале было интересно. Тренировки включали самые разнообразные прыжки, наклоны, отжимания и тому подобные вещи. Вот, к примеру, одно упражнение: нужно было перепрыгнуть через девятидюймовое препятствие, приземлиться как можно дальше, причем на корточки, касаясь руками пола, а потом сразу же прыгать обратно. И так раз двадцать. Ладно. Это я сделал. Но на это у меня ушло минуты две, а тренировка продолжалась час. Со временем все становилось хуже и хуже. Одно упражнение я запомню на всю жизнь: десять раз подпрыгнуть, а потом тут же упасть на пол и десять раз отжаться. Мне повезло, что сейчас я могу сделать эти чертовы десять отжиманий – значительный прогресс по сравнению с тем, что было пять лет назад, когда я не смог бы отжаться ни разу. Но это, как выяснилось, было только начало. После отжиманий надо было снова прыгать, еще девять раз. И еще девять раз отжаться. И так далее. А после того, как ты доходил до одного раза, обливаясь потом и кровью, думаете, наступал конец мучениям? Черта с два! Считайте снова до десяти. И так пять раз, туда и обратно. Я не смог выдержать до конца. Так что пришлось стоять и смотреть. Я сломался гораздо раньше, чем остальные закончили упражнение, причем подвело меня отнюдь не дыхание и не недостаток сил. У меня просто дико заболели все мышцы.
На долгое время я выбыл из игры. Мне было так плохо, что я с трудом ходил. Даже спать было больно. И вот вам три морали из всего этого. Во-первых, если вы уже немолоды, не нужно резко приступать к совершенно новым для вас тренировкам. Ваши мышцы должны постепенно приспосабливаться работать в ином режиме, даже если в целом вы в неплохой форме. Во-вторых, включите в программу своих ежедневных тренировок разнообразные виды активности, чтобы расширить спектр возможностей вашего тела. А в-третьих, забрасывая якорь, отпускайте веревку раньше, чем он коснется воды и потянет вас на дно.
Что было в Стоу: развлечение для настоящих мужчин (и женщин)
Лагерь ветеранов-лыжников – это сборище пяти или шести десятков сумасшедших, в данном случае жителей Новой Англии, в возрасте от сорока пяти до восьмидесяти восьми (sic!) лет, обожающих лыжные гонки. До безумия обожающих лыжные гонки. Вам, конечно, известно, чем отличается сырок от мелка? Так вот, простой лыжник-любитель (к примеру, я) отличается от настоящих гонщиков (собравшихся там) так же, как мел отличается от сыра. Я на этом собрании был не более к месту, чем какой-нибудь приблудившийся пес на элитной собачьей выставке. Во-первых, я все-таки разумный человек. А эти лыжники – абсолютно ненормальные.
Вот вам картина из третьего (и самого страшного) дня в Стоу. Время – 7.45, место – обогреваемый домик рядом с канатной дорогой. Не забывайте, это катание на лыжах по-восточному. То есть в данном случае обогреваемый домик – это огромное, весьма спартанское по обстановке строение, типа таких, которые в Аспене используются для размещения тяжелой техники или крупного скота. В крошечной пристройке можно купить какую-нибудь отвратительную еду по ценам, которые могли бы порадовать, будь эта еда хоть сколько-нибудь съедобной. Но это здесь не имеет абсолютно никакого значения, потому что те достойные люди, которые катаются здесь на лыжах, – жители Новой Англии, и еду они привозят с собой в коричневых бумажных пакетах. Причем после опустошения эти пакеты аккуратно складываются и берутся с собой для последующего использования. Еда, которую они привозят с собой, тоже отвратительна, но за нее по крайней мере они не платят. Хотя вообще-то на еду им наплевать, все, что их волнует, – это лыжи. Слишком сильно волнует. Я еще вчера имел возможность это понять, но сегодня синоптики пообещали дождь. Большинство лыжников захватили с собой на этот случай огромные мешки для мусора, чтобы надевать на себя. У меня мешка не было. Я думал, он мне не понадобится.
В одном углу строения экипировались мои новые друзья, спеша выехать на склон к 8.00, когда, вероятно, должно было рассвести. Я катался на лыжах практически всю жизнь и знал множество маленьких ритуалов, бытующих в этих кругах, но здесь мне довелось увидеть кое-что новенькое. Я не говорю о мешках для мусора. Хуже. Гораздо хуже.
Кучка симпатичных пожилых дам в возрасте глубоко за шестьдесят невозмутимо закрепляли под подбородками пластмассовые протекторы. Прочие с таким же олимпийским спокойствием приделывали подобные приспособления на руки. Я сам некоторым образом сдвинут на лыжной экипировке, и сложно найти такой ее вид, которого у меня не было бы в нескольких вариантах, но ничего подобного мне до сих пор видеть не приходилось. Более того, мне не приходилось о таком даже слышать. Тут я узнал, что это называется у них броней, и оказывается, она популярна у слаломистов во всем мире. Для них это настолько само собой разумеется, что на моих глазах одна из пожилых дам, которая забыла свою броню дома, взяла картонную коробку и стала вырезать из нее ножом импровизированную замену. Приспособив картонку к подбородку, она закрепила ее скотчем. Который зачем-то взяла с собой. Мне стало слегка дурно.
В уголке сидел восьмидесятишестилетний мужчина и колдовал над своим шлемом с помощью такого же, как у дамы, ножа. Он проверял, хорошо ли затянуты винты на лицевом протекторе. Никогда раньше я не видел лыжный шлем с решеткой. Но здесь такие были у всех, кроме меня. «Что за безумие?! – горестно вопросил я, обращаясь к Чибу. – Что мы делаем в этом мрачном помещении с этими престарелыми лунатиками? И что они все делают?»
Чиб жизнерадостно объяснил, что нам предстоит «день слалома», поэтому мы и здесь и поэтому окружающие соответствующим образом снаряжаются. Дальше он сказал, что мне, возможно, и не нужна такая защита, потому что я не буду ездить слишком быстро, но все эти дедушки и бабушки в ней нуждаются, так как полны решимости носиться по трассам сломя голову, врезаясь в шесты, отмечающие места поворотов. Оказалось, что эти шесты, которые, на мой взгляд, только мешались на дороге, установлены на гибких основаниях, и катящийся с горы слаломист может их сгибать. Нужно, чтобы его ботинки обогнули шест с «правильной» стороны, а прочие части тела при этом могут войти в опасный контакт с шестом, который, естественно, в этом случае требуется оттолкнуть с дороги. Поэтому они и защищают свои руки, ноги и челюсти, чтобы без особого риска отпихивать ими шесты. Им очень нравится такой спорт, поэтому они с нетерпением ждут выезда на склоны.
Про меня сказать этого было нельзя. Я хотел домой и рискнул намекнуть Чибу, что может быть, мне не стоит сегодня к ним присоединяться. «Ерунда, – сказал Чиб, – у тебя все получится. Я же видел, как ты катаешься».
Тут он несколько покривил душой. Ну да, я «катался». Я несся со старой доброй горы со скоростью, которая казалась мне совершенно немыслимой, вопя, влетая и вылетая из ледяных желобов, врезаясь (случайно) в шесты и часто совсем вылетая с трассы и застревая где-нибудь в лесу. Я чувствовал себя перепуганным, неуклюжим и крайне смущенным. Как, собственно, я и предсказывал. Вы даже не представляете, насколько опасно и неприятно кататься по этим глубоким желобам с ледяными стенками, даже на минимальной скорости, под критическими взглядами людей, которые занимаются этим самым по доброй воле вот уже пятьдесят или шестьдесят лет. Нет, больше никогда!..
Но во всем этом было кое-что удивительное.
Все эти люди – многим из которых было за шестьдесят, а некоторым и за семьдесят, и даже за восемьдесят – были замечательными лыжниками. Там была одна элегантная дама шестидесяти пяти лет, которая была в запасе олимпийской сборной 1960 года, и, ей-богу, по ней это было видно. А еще трое людей старше восьмидесяти – я просто не верил своим глазам, глядя на их мышцы. Они отнюдь не ковыляли в сторонке, не пытались что-то изобразить в память о былых днях. Они просто прекрасно катались наравне с прочими – и явно получали от этого удовольствие. Была еще дама, на вид лет под шестьдесят, которая показалась мне одной из самых красивых лыжниц, которых я встречал в жизни. Это была высокая, привлекательная женщина скандинавского происхождения, которая съезжала по трассе, вписываясь в воротца с невероятной грацией. Чиб сказал, что точно так же она катается на скорости пятьдесят миль в час и это для нее обычное дело. Я никогда не развивал на лыжах такой скорости и совершенно не горел желанием это делать. Но тут я задумался, что, возможно, стоит еще раз приехать сюда, чтобы посмотреть, как это получается у нее.
А еще, может быть, стоит приехать сюда еще раз хотя бы на денек-другой потому, что никогда раньше мне не удавалось научиться так быстро столь многому. В этом мне отчасти помогли замечательные инструктора, но больше – те, с кем вместе я катался. Никто из них не стеснялся делать замечания такому неумехе, как я. Они вели себя, как взрослые в пору моего детства, которые никогда не стеснялись поучить уму-разуму любого чужого ребенка. Одна пожилая дама как-то резко повернулась ко мне и сказала: «Ради бога, расставьте ноги!» «Они и так расставлены!» – проскулил я. «О, господи! Вот так, смотрите». – И она элегантно уплыла прочь. Оказалось, что это была как раз та дама, что едва не попала на Олимпиаду. Так что я стал ставить ноги чуть пошире.
В один из вечеров в скромном «шале» постройки пятидесятых годов состоялся прием с коктейлями – типичная вермонтская вечеринка с пятью сортами картофельных чипсов и соусом из сублимированного лукового супа. Это оказалось очень занятное мероприятие. Присутствующие, члены клуба лыжников-ветеранов, знакомые друг с другом уже лет двадцать, непринужденно болтали о лыжах, о спорте и об общих знакомых. Смотреть на них было приятно. Позже мы еще поговорим о том, как важно, становясь старше, заводить новые знакомства (и поддерживать старые). Казалось, гости приема это прекрасно сознавали. Вот вам, кстати, полезный совет по жизни: превратите группу своих приятелей по спортивной секции в группу настоящей дружеской поддержки. Пусть у вас будет нечто вроде клуба книголюбов. Только серьезнее.
Вы еще ищете что-нибудь жизнеутверждающее? Там был один приятный пожилой джентльмен, недавно женившийся и впервые появившийся с супругой в этом обществе. Оба они были серьезными лыжниками и в восторге от новой совместной жизни. Джону было восемьдесят восемь, а его «молодой» супруге – восемьдесят пять, но на вид и в общении они производили впечатление пары слегка за шестьдесят. Чиб сказал Джону, что я некоторое время прожил в Аспене, и он тут же заинтересовался. Оказалось, что он имеет к Аспену своеобразное отношение. Он, можно сказать, присутствовал при рождении этого курорта. Во время Второй мировой войны он входил в состав знаменитой Десятой горной дивизии, вместе с другими десантниками-лыжниками отчаянно сражался в горах Италии, а потом стал одним из родоначальников американского лыжного спорта. Именно он руководил одним из подразделений во время учений в Кемп-Хейле и вел его ночью к Аспену, тогда вымирающему шахтерскому поселку. Одним из солдат его подразделения был тогда молодой (а ныне легендарный) Фридль Пфайффер, который сказал: «Здесь мог бы быть великолепный лыжный курорт. Я вернусь сюда, когда война кончится». И он вернулся, и сотворил здесь историю лыжного спорта. Может, на вас это не производит впечатления, а у меня тогда мурашки по коже забегали.
На четвертый день я совершил прорыв. Пошел снег. Его выпало много, фута на два как минимум. Почти рекорд для этого ледяного ада. И это был настоящий рыхлый снег, а не обычная восточная гадость. При таком снеге ни о каких гонках речи быть не могло, так что все развлекались кто как мог. Конечно, все эти лыжные монстры могли кататься при любых условиях, в том числе и по рыхлому снегу, но по крайней мере он как-то всех уравнивал. Мы катались до самой темноты, веселясь, как сумасшедшие. В том числе и двое из тех, кому было за восемьдесят, – они были с нами до самого последнего спуска. Я не в силах описать, что я чувствовал, несясь с горы по рыхлому снегу бок о бок с этими людьми.
Так вот, какой вывод отсюда можно сделать? Иногда имеет смысл делать то, что до жути пугает вас – или до крайности смущает, или заставляет чувствовать себя идиотом. Как правило, это не опасно для жизни, зато может невероятно многому вас научить. Это заставляет вас раскрыться по-новому в таком возрасте, когда вам хочется вообще не высовывать носа в мир. К тому же страх сложно забыть. Одно из проклятий пожилого возраста – время течет все быстрее, а дни ничем не отличаются один от другого. Хотите замедлить время? Хотите, чтобы в жизни снова возникло что-то запоминающееся? Поезжайте в лыжный лагерь, если вы не лыжник. Отправляйтесь в долгий велопоход, если вы не велосипедист. Я точно буду помнить эту неделю в Стоу до самой смерти.
И последнее: ролевые модели. Я ни на секунду не предполагал, что Чиб и его товарищи ставят себе цель как-то намеренно влиять на жизнь простых людей типа нас с вами. Однако невозможно отвертеться от того факта, что там были трое людей старше восьмидесяти. И они катались на лыжах. Может, они и не выглядели все время великолепно, но они выглядели чертовски хорошо. И они там были. Это главное. Моя цель? Я не хочу быть ветераном-лыжником, но я точно хочу быть таким же активным, когда мне будет восемьдесят пять. Или девяносто. И я хочу, чтобы вы могли составить мне компанию.
Так что, если подумать, главное в кеджинге – иметь стремление к чему-то. Вариантов кеджинга может быть сколько угодно, но общее для всех одно: относитесь к этому серьезно и заинтересованно. И по-настоящему стремитесь вперед.