1440. В своей недавней полемической книге «Читая Макиавелли» (2018) Дж. МакКормик отстаивает тезис о ключевой роли Гвиччардини для развития республиканской традиции в Англии и США. Начиная главу, посвященную Кембриджской школе, автор сразу предупреждает читателя, что в лице Покока и Скиннера критикует «наиболее влиятельный современный подход к изучению классического и раннемодерного республиканизма…»1441. Безусловно, Покок может допускать ошибки в интерпретации отдельных текстов, на что указывали многочисленные комментаторы и критики, специализирующиеся на конкретных исторических периодах. Тем не менее именно Пококу впервые удалось собрать воедино разрозненные фрагменты исторического паззла республиканской традиции.
Полемические отзывы на «Момент Макиавелли» могут быть разделены на три неравные части: 1) критика стиля и манеры авторского письма, 2) критика методологии и структуры исследования, 3) критика отдельных утверждений Покока. Несмотря на отмеченную выше магию и глубину анализа, многие рецензенты отмечают сложность построений и чрезмерную длину фраз, осложняющих понимание концепции Покока1442. Безусловно, эта особенность текста ставит трудную задачу перед переводчиками и редакторами «Момента Макиавелли». Проблему признавал и сам автор, оправдываясь объективной сложностью стоявших перед ним историографических вызовов1443.
Общий дизайн труда и его методология также вызвали существенную критику. Покока упрекали в чрезмерном (и, добавим, неизбежном для такого разнообразия эпох и авторов) использовании «вторичной» научной литературы, особенно в части, посвященной США. Согласно некоторым рецензентам, в ряде случаев недостаток внимания к текстам первоисточников, отсутствие тщательной реконструкции политических ситуаций и критического анализа документов делают выводы Покока более уязвимыми1444. Разная степень детализации и резкости фокуса при изучении политической теории во Флоренции, Англии и США также вызвала много вопросов. Самая резкая критика связана с недостаточно глубоким пониманием уникального исторического контекста, к которому обращался автор, что ограничивало возможность в полной мере практиковать метод, провозглашенный самим Пококом1445. Ученые, близкие марксистской методологии, указывали на недостаточное внимание к социальному и социо-экономическому аспектам действительности. Здесь мы сталкиваемся с более глубоким несогласием с базовыми методологическими предпосылками Покока, особенно в вопросе о соотношении языка, «реальной политики» (Дж. Чамплин) и конкретной модели понимания общественной истории (ср. «базис» и «надстройка» в комментарии Н. Вуда)1446.
Кроме того, книга вызвала целый ряд существенных возражений в отношении значимости и аргументов едва ли не каждого из ключевых теоретиков, к которым обращался Покок. Мы можем лишь кратко указать на некоторые из упреков, многие из которых представляются обоснованными, но, конечно, требующими более серьезного и детального рассмотрения: а) вызывает вопросы степень близости и знакомства Макиавелли с трудами Аристотеля, точность «республиканской» интерпретации Аристотеля и недостаточное внимание к роли и влиянию Цицерона1447; б) элитистская модель Гвиччардини представляется более близкой к дальнейшей эволюции республиканской традиции, чем популистская модель Макиавелли, тексты которого Покок трактует слишком избирательно1448; в) республиканское прочтение Харрингтона Пококом необходимо существенно скорректировать с учетом большей роли стоицизма, сложного отношения Харрингтона к «коррупции», частичного принятия им «коммерческой деятельности» и «созерцательной жизни»1449; г) рецепция республиканских идей в американских колониях Британии началась существенно раньше XVIII века (как считал Покок), в частности в среде пуритан начиная уже с первых лет XVII столетия1450.
Завершая обзор, мы хотели бы подробнее остановиться на еще одной важной группе возражений, с которыми согласно большинство историков. Речь идет о формах конкуренции и взаимодействия между различными языками в текстах, созданных в одну и ту же эпоху. В данном случае критики ставят под вопрос два ключевых тезиса и один необычный методологический ход Покока: а) тезис о центральном значении республиканской традиции в противовес либерализму и философии естественного права Локка и б) тезис о неприятии республиканизмом новых форм экономической жизни и прогресса, понимаемых как коррупция. Неоднозначный методологический ход связан с решением Покока описывать преимущественно (а в некоторых случаях – исключительно) республиканский элемент политического дискурса в данную эпоху или у конкретного автора без исследования конкурирующих идиом. Частичный отказ от анализа альтернативных языков или их избирательное рассмотрение имеет серьезные последствия, хотя очевидно, что речь идет не об упущении, а об осознанном решении автора.
Обосновывая отказ рассматривать язык и аргументы Локка и его влияние на традицию политической речи, Покок пишет о «тактической необходимости»: сначала интерпретировать контекст «без Локка», а затем вернуть его обратно1451, каковую задачу он оставил другим исследователям. Другие важные для революционной Англии идиомы (например, монархический дискурс Тюдоров, пуританский национализм и другие сектантские течения или традицию «Древней Конституции») Покок рассматривает скорее выборочно, показывая тонкие связи и взаимные влияния языков друг на друга. В главах, посвященных Флоренции и США, внимание британского историка к другим идиомам заметно меньше. Решение автора в этом отношении продиктовано как необходимостью сохранить сколько-нибудь разумный объем исследования, так и иной задачей: как можно убедительнее показать значение главного предмета анализа, а именно республиканского диалекта, в общем строе политического языка трех разных эпох и стран. Покок сравнивает этот процесс с выделением нити одного цвета в ткани пестрого ковра. Конечно, целый рисунок так воссоздать нельзя, но достоверно проследить конфигурацию отдельного узора и выделить «красную нить» вполне реалистично.
Легко возразить, что такой методологический выбор не оставляет историку и его читателям возможности судить об общей политико-лингвистической картине эпохи. Покок наводил читателя на мысль о центральном значении республиканской идиомы, заведомо понимая, что взвешенное суждение о языковом целом на этом этапе невозможно. В этом смысле тактический ход вполне удался, но вызвал естественную критику, спровоцировав дальнейшие исследования по теме. Более поздние работы историков демонстрируют, что в Англии XVII–XVIII веков республиканский словарь в большинстве случаев смешивался в самых разных пропорциях с другими идиомами. Кроме того, в XVIII веке либеральный дискурс, связанный с естественными правами, собственностью, положительной оценкой торговли и труда, как правило, гармонично сочетался с республиканскими лексемами и аргументами1452.
Метафора разноцветного ковра оказалась более точной, чем могло показаться на первый взгляд. Впрочем, такой поворот требует существенно скорректировать и вывод о моральных ограничениях, накладываемых республиканской парадигмой на принятие новых коммерческих отношений и институтов. Сплетение разных нитей означает, что «буржуазные добродетели» в эту эпоху скорее дополняют, чем вытесняют «гражданские»1453. Более того, «вавилонское» смешение языков и ценностей можно датировать еще более ранним периодом. Современный историк М. Джурджевич утверждает, что элиты торговой Флоренции прекрасно сочетали идеалы гражданских гуманистов и легитимацию коммерческих отношений1454. Как представляется, эта линия критики полностью вписывается в методологическую логику Покока, писавшего о гибкости языков1455. Однако тезис Джурджевича отчасти противоречит жесткости идеологических выводов английского историка о противостоянии либерализма и республиканизма, с которым он прямо ассоциирует и развитие марксистской идеологии.
Подводя предварительный итог плодотворной академической полемике, спровоцированной «Моментом Макиавелли», мы можем уверенно сказать, что автору удалось предложить оригинальный способ писать «историю идеологии» или «историю политического языка» (вместо «истории политической мысли»). Возможно, еще более ценной оказывается сама манера письма Покока: она устроена таким образом, что учит читателя новой для него лексике, которую историк намеренно приводит на языке оригинала1456. Благодаря Пококу почти забытый прежде язык республиканской традиции стал частью хорошо известного ныне репертуара аргументов, связанных с добродетелью, коррупцией, оружием, земельной собственностью, постоянной армией, демократическими институтами или фортуной.
Как мы отметили выше, Покок в большей мере является выдающимся историком политического дискурса, нежели оригинальным политическим мыслителем. В этом смысле его траектория и вк