Однако можно заметить, что спор о власти de facto усилил значимость некоторых элементов макиавеллизма. Новый государь, законодатель и цикл правлений словно возникали в момент меча; но республике не суждено было утвердиться – как это могло бы произойти в теории – просто как de facto средству стабилизации. Одно из самых интересных открытий в этой долгой истории заключается в том, что классическая республика появилась в английской мысли как активистский идеал, когда de facto «момент меча» соприкоснулся с радикализмом и аномизмом армии, чья наполовину совершённая революция ускорила постановку этой концептуальной и политической проблемы.
Один из участников дебатов в Патни, выступавший против левеллеров, – полковник Натаниэль Рич, впоследствии весьма консервативный приверженец «пятой монархии»901 и притом враг протектората, – враждебно встретил предложение предоставить право голоса бедным. Он не только приводил обычный довод, что они воспользуются властью, дабы полностью отменить все права на собственность, но выдвигал и гораздо более реалистичный аргумент – что в итоге несколько влиятельных людей, в зависимость от которых бедняки, безусловно, попадут, будут пользоваться недолжным авторитетом. Так, по его словам, случилось при закате Римской республики, и нет смысла свергать короля, дабы заменить его императором902. Речь Рича примечательна тем, что она свидетельствует о присутствии в сознании по меньшей мере одного офицера классической ассоциации республиканской свободы и народной армии, которая, как мы видели, была типична для флорентийской мысли (хотя Рич оценивает подобную перспективу скорее отрицательно, чем положительно). Однако мы уже знаем, что представители армии могли обосновывать свое вмешательство в политику, ссылаясь на то, что они составляют «не просто наемные войска», а объединение свободных граждан-солдат. Если сформулировать этот тезис в духе Макиавелли, он подразумевал бы превращение Англии в народную республику. Подобный язык был чужд Сексби и Рейнборо. Впрочем, можно указать время и место, когда и где после подавления левеллеров такая идеология усиленно насаждалась человеком, занимавшим удобную для обращения к широкой публике позицию.
Этим автором был не кто иной, как Марчмонт Нидхэм903, журналист, с необыкновенной виртуозностью, которая сочеталась с поразительным отсутствием искренности или последовательности, успешно жонглировавший ключевыми понятиями времен Гражданской войны и «Охвостья». Он добился освобождения из тюрьмы, где оказался за свой роялизм в предыдущий период деятельности, и взялся за написание трактата «Защита дела Английской республики» (The Case of the Commonwealth of England Stated), который был опубликован в 1650 году. В трактате он утверждает необходимость подчинения власти de facto, используя элементы, сближающие его сочинение с трудами Макиавелли; при этом аргументы, которые приводит автор, советуя покоряться мечу завоевателя, во многом опираются на предшествовавшие «Левиафану» работы Гоббса. Режим «Охвостья» вознаградил Нидхэма: он был назначен редактором нового правительственного еженедельника «Политический Меркурий» (Mercurius Politicus), который возглавлял много лет. Летом 1650 года он приступил к размещению на его страницах редакционных статей, сначала позаимствованных из «Защиты дела Английской республики», а затем, когда этот материал оказался исчерпан, и других передовиц, не выходивших в составе книг. Ими он перебивался до середины 1652 года, то есть в период, когда состоялись битвы при Данбаре и Вустере, когда радикальный пыл в войсках – несмотря на подавление левеллеров, – по-видимому, еще далеко не остыл. Статьи писались с последовательно радикальных и демократических позиций. Нидхэм отвергал притязания пресвитерианского духовенства на власть в соответствии с jure divino904 и объявлял их кознями Антихриста905. Он предполагал освободить шотландский народ от власти предводителей кланов906. Главное, эти редакционные статьи сложились в первое в Англии пространное описание республиканской демократии на классическом языке Античности и Макиавелли. Демократическим правление можно назвать лишь в том случае, если оно строится на ношении народом оружия907 и быстрой смене – Нидхэм называет ее «революцией», а Харрингтон позднее назовет «ротацией» – представителей и магистратов, избираемых народом908. Он неоднократно выражал желчное недоверие к наследной аристократии и сенатам, которые, когда их недостаточно регулярно распускают, становятся неотличимы друг от друга909. Политика Римской республики представлена здесь с точки зрения воинствующего плебса, Афины – редкое по тем временам явление – ставятся выше Спарты910, а Венеция, обычно идеал смешанного правления, названа воплощением «несменяемой аристократии»911. Любая форма власти в республике, не сдерживаемая равновесием и быстрой сменой должностей, является, как мы узнаем, «монархической», представлена ли она одним человеком или несколькими912.
Нидхэм, писавший после левеллеров и высмеивавший их, нащупал новый способ выражать демократические идеи на английском языке – тип речи, у которого уже была длинная и сложная история. В данном случае важно, что он описывал vivere civile e popolare, основанную на классическом идеале вооруженного гражданина и макиавеллиевском идеале вооруженного и воинственного народа. Поступал он так потому, что эта модель предоставляла систему понятий, подходящих для формулировки притязаний, которые армия как революционное движение еще способна была выдвинуть от своего имени. Одновременно этот не самый замечательный журналист развивал – по-прежнему с достаточно демократических позиций – доктрину о de facto власти, необходимость которой обусловлена неспособностью армии до конца реализовать свои революционные требования. В редакционных статьях, позаимствованных из «Защиты дела Английской республики», сказано, что армия и народ опираются на jus conquestus, которого они ищут в jus gentium913. Однако доводы Нидхэма в пользу власти de facto тяготели к оправданию покорности любому правительству, наделенному действительной властью. Когда этой властью стал протекторат Кромвеля, а представители армии, к которым Нидхэм обращался в «Политическом Меркурии», оказались в оппозиции, он попал в неловкое положение, а истории английского макиавеллизма предстояло начаться с чистого листа.
На основе известных нам фактов об обстоятельствах публикации «Республики Океании» Джеймса Харрингтона в конце лета или осенью 1656 года, можно предположить, что непосредственным фоном для нее послужило растущее недовольство некоторых армейских кругов курсом протектората, осуществляемым с 1654 года914. Имеются сведения, смутно указывающие на связи Харрингтона с бывшими офицерами и некоторыми другими противниками захвата власти военным командованием, которое было чуждо войскам по духу. Новое руководство не выказывало никаких признаков намерения создать часто переизбираемый парламент, что было важным требованием с 1647 года, а армия оказалась в подчинении власти лорда-протектора как главы исполнительной власти. В 1656 году вполне могли ходить слухи о планах некоторых военных грандов из числа сторонников протектората, вылившихся в «Покорнейшую петицию и совет» (Humble Petition and Advice) весной 1657 года915. Сочинение представляло собой совершенно антиреволюционный шаг, сопровождавший закат правления Кромвеля. В тексте предлагалось превратить должность лорда-протектора в титул наследного монарха и учредить назначаемую «Другую Палату», чтобы поддерживать равновесие между «одним человеком» и однопалатным «парламентом», которые и должны были составлять конституционное устройство. Этот ход явно возвращал к форме правления, описанной в «Ответе на Девятнадцать предложений» четырнадцатью или пятнадцатью годами ранее, что подтверждается и тем, что «три сословия» действительно упоминаются в «Покорнейшей петиции и совете»916. Ожесточенное сопротивление – как укреплению постоянной аристократии, так и любой форме возврата к исторической конституции – стало основным мотивом пережившего предыдущую фазу республиканизма, который отныне прочно ассоциировался с выражением «старое доброе дело», за которое боролась Армия «нового образца». Можно предположить, что аргументы, предвосхищавшие возможное содержание «Покорнейшей петиции и совета», послужили почвой для развития оппозиционной литературы в предшествующее лето. Так или иначе, не случайно в июне 1656 года Нидхэм издал свои статьи из «Политического Меркурия» за 1650–1652 годы отдельной книгой под названием «Превосходство свободного государства» (The Excellency of a Free State). Впрочем, выход тома свидетельствовал о явном просчете. Нидхэм не особенно стремился смягчить гневные выпады против возврата чужеродных элементов монархии и аристократии (есть свидетельства, что позже он сожалел об этом поступке, повлекшем за собой нежелательные ассоциации с «Республикой Океанией»917). Почти одновременно, также не случайно и также несвоевременно, сэр Генри Вейн написал свой «Исцеляющий вопрос» (