Отчего-то я был уверен, что очень скоро нам представится возможность узнать друг друга поближе. Было у меня странное предчувствие, что произойдет некий счастливый случай, который и позволит нам наконец познакомиться.
И вот, сегодня днем две молодые учительницы вернулись в каюту без своей начальницы – та задержалась на берегу, беседуя о чем-то с несколькими своими учениками из числа местных солдат и матросов. В это время я, наблюдая за ней украдкой, подумал, что пришло время для нашего личного знакомства.
Затем я подстроил так, что мы столкнулись в коридоре – я сделал вид, будто куда-то спешу, и едва не сбил ее с ног. Мария Петровна вздрогнула и испуганно ойкнула, уронив связку книг, что были у нее в руке. Книги рассыпались – и, естественно, я, бормоча извинения, кинулся их подбирать…
Все, дело было сделано. Я перетянул бечевкой собранные книги и по-джентльменски предложил донести их до ее каюты.
– Благодарю вас, вы очень любезны … – произнесла она и представилась: – Мария Петровна… Желтова.
– Очень приятно. Виктор Никонович Позников, – ответил я. Странно – я почти не нервничал, как это обычно со мной бывало в присутствии малознакомой дамы. – Простите еще раз, я, должно быть, напугал Вас…
– Ах, ничего страшного! – сказала она, глядя на меня с теплой улыбкой. – Мне тоже очень приятно с вами познакомиться. Алла Викторовна и другие ваши девочки много рассказывали о вас… Вы же вместе занимались наукой, не так ли? – После моего утвердительного кивка и небольшой паузы она, словно решившись, добавила: – Виктор Никонович… А что, если вы как-нибудь зайдете к нам выпить чаю? Я, знаете ли, испытываю некоторую слабость к людям науки, мне было бы очень интересно послушать вас… Расскажете нам о своем мире, об открытиях двадцать первого века – ведь это безумно, безумно познавательно! Ну как, Виктор Никонович? – она с ожиданием заглядывала мне в глаза – и душа моя воспарила в небеса от такого обращения с моей персоной и от горевшего в ее глазах огня энтузиазма.
– Непременно зайду, Мария Петровна, и все вам расскажу… – ответил я. – Мне будет приятно провести досуг в обществе столь любознательной дамы, как вы…
Вот это да… Ну я и выдал! Я даже сам от себя не ожидал. Первый раз в жизни мне было так легко общаться с женщиной… И ведь слова нужные нашел, и не мямлил, и не краснел, и предметы не ронял… Что бы это значило, а? Быть может, госпожа Желтова (если официально) Мария Петровна (если не очень) и просто Маша (для своих) является моей суженой половинкой в этом мире и потому мы с ней так неожиданно встретились на этих островах Эллиота?
До каюты было тридцать шагов – за то время, пока мы их преодолевали, между нами установились очень теплые дружеские отношения. Я видел, что нравлюсь ей. Правда, мне было затруднительно определить, какого рода эта симпатия – но тем не менее я был просто несказанно окрылен… Да-да, именно окрылен. Я чувствовал, что женщина, которая идет со мной рядом – это моя судьба, от которой мне будет некуда деваться.
1 апреля 1904 года 16:30 по местному времени. острова Эллиота, пароход «Принцесса Солнца».
Павел Павлович Одинцов.
Как с иронией сказал Александр Михайлович, он же Сандро, сегодня в моей каюте собрался малый тайный совет молодого поколения семьи Романовых… А то как же. Во-первых – тут у меня присутствует сам Александр Михайлович, заодно заочно представляя свою супругу Ксению. Интерес, который он преследует, участвуя в нашем комплоте, очень простой – он, ни много ни мало, хочет чин генерал-адмирала и должность главнокомандующего всем русским флотом, и чтобы нынешний генерал-адмирал Алексей Александрович по прозвищу «семь пудов августейшего мяса» отправился на свалку истории с клеймом виновника первых поражений русского флота. Думаю, что если рядом с Александром Михайловичем будут такие адмиралы, как Макаров, Григорович, фон Эссен, Эбергард и прочие, то русский императорский флот от этого генерал-адмиральства только выиграет.
Во-вторых – рядом с Сандро сидит младший брат Николая Михаил, который в настоящий момент носит гордое звание Наследника престола. Михаил так надеялся избавиться от этого обременения в связи с рождением у Николая настоящего наследника, но не срослось – и теперь юноша находится по этому поводу в превеликой печали. Ко всему прочему, капитан первого ранга Иванов прислал радиограмму, что Николай II находится в такой большой печали по поводу кончины своей супруги, что фактически самоустранился от управления Империей. Стабилизировать его на троне взялась вдовствующая императрица Мария Федоровна, и если ей это не удастся, то нам грозит регентство Великого Князя Владимира Александровича.
Да-да, еще двадцать с лишним лет назад, при восхождении на престол царя Александра III, Великий князь Владимир, гурман и англоман, был бессрочно, то есть пожизненно, назначен регентом – на тот случай, если престол Российской империи останется вдруг без совершеннолетних наследников. И как раз тот случай, если Николай отойдет от дел, пока Михаил с Ольгой находятся здесь, на Дальнем Востоке. Регентства записного англомана не надо ни нам, ни Марии Федоровне – в первую очередь потому, что легко пустить козла в огород, а вот вывести его оттуда потом будет крайне проблематично. Поскольку у ВК Владимира в этом деле свой интерес в виде перспектив на престол его собственных сыновей, то Михаил с Ольгой в случае его регентства могут так никогда и не добраться до Питера живыми. Конечно, мы с Евгением Ивановичем можем отправить их в сопровождении крупной вооруженной силы, но это уже, как ни крути, почти Гражданская война.
Для Михаила дело осложняется тем, что в любом случае, пока мы не пробьем на престол Ольгу, он должен будет оставаться Наследником и потенциальным императором, преграждая путь к престолу разным нечистоплотным личностям. Помимо этого, надо поминать, что его Маман не забыла о своей идее возвести на трон именно младшего сына. Мария Федоровна такой упрямый человек, что идеи из ее головы не выдернуть никаким гвоздодером. К Ольге вдовствующая императрица относится чрезвычайно скептически, наверное, потому, что ее младшая дочь очень похожа на свою мать – как уровнем интеллекта, так и характером, изготовленным из лучших марок броневой стали. Спасти Михаила от престола может только чудо, и мы попытаемся его организовать без разных там разведенных особ и неравнородных браков. Не исключено, что наследниками у Николая станут как раз потенциальные дети Михаила, а Ольга будет объявлена при них регентшей.
Вот она сидит рядом с Михаилом и настороженно готовится выслушать то, что я сейчас собираюсь сказать господам Романовым. Дарья говорит, что помимо всего прочего Ольгу угораздило скоропостижно и неудачно влюбиться в подполковника Новикова. Неудачно в том смысле, что этот брак, если он состоится, тоже будет неравнородным, а значит, закроет Ольге и ее детям путь к престолу. Правда, удачных влюбленностей для Ольги не может быть по определению. Прынц, приемлемый с точки зрения равнородности, окажется неприемлемым по соображениям государственной безопасности, и наоборот. Новиков у нас православный и не разведен – а значит, проблема только в том, что он не принадлежит ни к одной правящей, то есть руководящей, семье. Я думаю, что мы не будем придумывать ему фальшивой родословной, которая на этом достойном человеке будет смотреться как павлиньи перья на гордом орле, а просто сделаем его Божьей Милостью правящим князем, к примеру, Цусимским. Если хорошему человеку надо, то и нам тоже ничего не жалко.
Но говорить пока об этом не стоит, ибо преждевременно. Сейчас наша задача утвердить ее преемственность к Николаю и утрясти прочие организационные вопросы, вроде окончательного разгрома Японии. Затяжная война России не нужна, а раз так, то японская армия, успевшая высадиться в Корее, должна быть разбита имеющимися наличными силами. А время не ждет – несмотря на морскую блокаду, японская армия, высадившаяся в Чемульпо и Фузане, медленно, но верно движется на север к реке Ялу. Выйдет он туда к концу апреля, в последних числах которого в нашей истории на реке Ялу разгорелось позорно проигранное русской армией Тюреченское приграничное сражение. При славной памяти красном императоре Иосифе Виссарионовиче за такие дела отдать под трибунал, сорвать погоны и прислонить к пыльной стенке могли как командующего Вторым сибирским корпусом генерала Засулича, лично руководившего проигранным сражением, так и его начальника командующего Маньчжурской армией генерала Куропаткина, а вместе с ними, как водится, полетели бы и головы их подчиненных. Вот цитата из дневников одного такого «деятеля», подполковника Линда:
«Зачем было укреплять береговые позиции? Неужели мог кто-либо думать, что японцы предпримут переправу против укрепленной позиции? Очевидно, нет, и изнурять напрасно людей… было бы ошибкой начальника отряда».
Кстати, британский наблюдатель при штабе генерала Куроки, английский капитан Р. А. Винсент, высказался о полевых русских укреплениях на реке Ялу следующим образом:
«Русские укрепления были самые первобытные. Расположение орудий на горах севернее Тюренчена было, можно сказать, совсем не прикрыто. Немного земли было насыпано около орудий, но ни орудийных окопов, ни закрытия для прислуги не было вовсе. Пехотные окопы вдоль подошвы гор были просто брустверами из нарезанного здесь же дерна. Они были одеты ветками без всякой попытки к маскировке, не имели никаких искусственных препятствий впереди, не давали укрытия для голов и мало защищали от шрапнельного огня».
А если добавить, что против тридцати шести батальонов японской пехоты (три дивизии в полном составе) форсирующей реку Ялу, Засулич выставил только семь батальонов сибирских стрелков, еще тринадцать батальонов пехоты и двадцать четыре казачьих сотни «по-куропаткински» оставив в составе корпусного резерва. Не сумев столь малыми силами сдержать натиск японской армии, генерал Засулич открыл врагу дорогу внутрь Маньчжурии. Впрочем, это произошло в полном соответствии с пожеланиями командующего Маньчжурской армией генерала Куропаткина, который с известной долей самоуверенности писал сменившему его на посту военного министра генералу В.В. Сахарову: