Тут все присутствовавшие насторожились. В полной тишине у кого-то из них тревожно забурчал живот. Действительно, вероятность того, что природное чувство безудержной жадности у какого-нибудь сопляка с Гарвардским дипломом в какой-то момент всё же пересилит инстинкт самосохранения, всегда оставалась достаточно высокой для всех финансовых учреждений Сити. Члены комитета ещё помнили о самом старом, почтенном и, как казалось, совершенно непотопляемом частном банке Англии. После более чем двухсот лет славной истории выдавливания денег из деловых партнёров как плебейской, так и королевской крови, единственный не созданный избранными банк с мировым именем пустил по ветру некий трейдер из азиатского офиса. Причём умудрился сделать это всего за год с помощью нехитрых бухгалтерских приписок и наглого вранья.
— Не беспокойтесь, джентльмены! — Председатель выпустил огромное облако ароматного сигарного дыма. — Никаких следов нечестной игры не найдено!
Присутствующие с облегчением перевели дух. По крайней мере, их репутации, должностям и финансовому благополучию пока ничто не угрожало.
— Соответственно, — продолжал он, — сначала не нашли и следов нашего героя. Ведь искали его во вполне очевидных местах — на островах Карибского моря и Индийского океана. Именно туда обычно спешат все идиоты, укравшие много денег! Они не понимают, что при небольшом населении мини-республик там гораздо легче найти исчезнувшего человека, чем где-нибудь в США или Европе!
— Уж не поэтому ли вы, наш уважаемый Председатель, и прикупили поместье в Южной Африке? — съехидничал один из коллег.
Председатель, не обидевшись, улыбнулся. Все здесь были свои и знали друг о друге столько, что были в состоянии лишить каждого (и в то же время самого себя!) репутации и свободы.
— Домик под Кейптауном я купил потому, что у меня там есть родственники и мне дорого общение с ними! Но не будем отвлекаться! Так вот, нашего молодца не нашли ни в одном из самых очевидных для сбежавших с чужими деньгами мест!
— И где же он всё-таки всплыл? — не выдержал один из собеседников белозубого яхтсмена.
— В Латинской Америке! — ответил тот, предварительно выдержав драматичную паузу.
— Я так и думал! — воскликнул, поперхнувшись от волнения табачным дымом другой член правления. — Говорят, с хорошими деньгами и надёжной охраной там можно прекрасно устроиться. Недаром туда бежали немецкие нацисты!
Председатель снисходительно посмотрел на своего коллегу.
— Дорогой мой, наш трейдер нанялся учителем в католическую миссионерскую организацию! А вы знаете, что он сделал перед тем, как отправиться через океан? Заметьте, экономическим классом!
Последнее было сказано с таким выражением, как будто исчезнувший трейдер проследовал туда на коленях и одетым во власяницу. Никто не отважился сделать предположение. Его коллеги молча ждали продолжения спектакля.
— Он оформил дарственную на все свои активы в пользу всё той же церковной конторы!
Умудрённые жизнью акулы капитализма возмущённо закудахтали, обсуждая этот неслыханный поступок бывшего работника банка, способный бросить тень на его репутацию и отпугнуть денежных клиентов.
— Но и это ещё не всё! — продолжал безжалостный Председатель, фальшиво скаля фальшивые зубы. — Угадайте, что произошло со вторым внезапно покинувшим нас финансистом!
Желающих угадывать опять не нашлось. Пыхтение сигарами усилилось, отражая невиданное напряжение нервов.
— Этот теперь работает санитаром-добровольцем в Таиланде. В клинике, специализирующейся на заботе об умирающих от иммунодефицита педерастах. Разумеется, и он накануне подарил всё своё состояние соответствующему благотворительному фонду!
— Мы что, взяли на работу Мохатму Ганди? В котельную или уборщиком? — прокомментировал эти невероятные факты один из коллег Председателя. — Может, стоит проверить, что за разговоры происходят в курительных и у кофейных машин?
— Не беспокойтесь, это тоже уже проверили! Пока уборщиков-гипнотезёров и сантехников-ораторов у нас не обнаружено! Не найдены подобные индивидуумы и среди секретарш, бухгалтеров и прочих сотрудников банка. Даже проверка анкетных данных не дала ничего более подозрительного, чем участие в бойскаутских организациях и сборе поношенных вещей для детей Африки. Но зато обнаружился иной интересный факт!
Председатель сделал ещё более долгую паузу и, подойдя к окну, насладился видом на солидные серые здания Сити и вызывающе выделяющийся «сексуальный огурчилло». Так жители Лондона прозвали недавно возведённый небоскрёб, действительно наводящий на мысль о некоем фаллическом символе. Председатель обозрел изуродованный ландшафт делового района города и, почувствовав сверлящие спину взгляды членов правления, повернулся к ним на пятках, обнажив в улыбке фарфоровые зубы:
— В процессе выполнения первоначального поручения начальнику службы безопасности пришла в голову очень хорошая мысль. Он решил обсудить внезапно возникнувшую кадровую проблему со своими коллегами из банков, работающих в округе. В результате оказалось, что не только наше учреждение охватила эпидемия идиотизма! За каких-то три недели финансовые организации, располагающиеся в близлежащих кварталах, потеряли почти полсотни ведущих специалистов и ещё столько же народу помельче! Конечно, пока невозможно было проверить, что случилось со всеми, но выборочные расследования показывают одно и то же. Абсолютно нормальные, психически здоровые мужчины и женщины вдруг без объяснений бросают свои высокооплачиваемые должности, отдают состояния каким-то святошам и подаются в Богом забытые места утирать сопли больным и обездоленным. Так что если у нас и появился, по выражению нашего глубокоуважаемого коллеги, Мохатма Ганди, то он, вполне вероятно, окажется не уборщиком, а дворником! Скорее он должен заниматься своей подрывной деятельностью где-то на улице, в районе нашего квартала!
В этот момент в тяжёлую дубовую дверь комнаты заседаний совета осторожно постучали.
— Да! — раздражённо гаркнул Председатель.
Все присутствующие невольно вздрогнули. Один из них уронил сигару и с испугом бросился гасить пепел, упавший на шёлковый персидский ковёр. В дверном проёме показалось лицо личного помощника Председателя, который протянул в дрожащей руке белый конверт средних размеров. Шеф скорчил недовольную гримасу, но всё же ознакомился с его содержимым. Прочитав листок с несколькими написанными от руки строчками, он глухо выругался и, бросив документ на стол, обратился к коллегам:
— Что ж, эпидемия продолжается! Только что подал в отставку начальник отдела валютных операций. Надо полагать, что и он в свои сорок пять вдруг обнаружил неодолимую тягу к Господу нашему, Иисусу Христу!
Когда Председатель через некоторое время вышел проветриться, он окунулся в не по-лондонски знойный день. Кучки курильщиков, удовлетворявшие свою пагубную страсть с видом пока не пойманных преступников, виновато приветствовали хорошо известного им человека с загорелым лицом. Председатель проигнорировал эти вежливые знаки внимания. Сейчас ему было не до рядовых бойцов финансового фронта. Подходя к небольшому магазинчику с огромным выбором сигар и соответствующих принадлежностей, он вздрогнул, услышав английскую речь с ближневосточным акцентом:
— …и тогда царь эфиопский сказал слугам своим: «Нет в мире золота, серебра, меди, пурпура и иных сокровищ, которые смогут перевесить слезу обиженного ребёнка или нежное слово любимой девы…»
Слова сии произносились приятным и звучным голосом, принадлежавшим незнакомому мужчине, вокруг которого толпились несколько человек, явно принадлежащих к финансовому сообществу. У мужчины, одетого как хиппи из 70-х (в застиранные джинсы и дерюжную рубаху неопределённого цвета), были удивительно дружелюбные, светло-зелёные глаза. Басня, которую он рассказывал тягучим речитативом, смутно ассоциировалась с молитвой или проповедью. Когда Председатель взглянул в глаза уличного проповедника, в его быстро соображающей голове что-то щёлкнуло. Он радостно подумал: «А вот и Мохатма Ганди!»
Глава 2
Для начальника любой секретной службы есть только одна вещь, которая хуже известия о провале одного из его агентов, — это необходимость докладывать о случившейся незадаче начальству. И хотя Снежная Королева и Агент, по крайней мере, пока не оказались в лапах британской контрразведки и не пали от рук выследивших их исламских радикалов, это более чем компенсировалось фотографией лица белокурой красавицы на обложках английских журналов. Премьер страны избранных, хорошо знавший и отца Королевы, и её саму, пригласил Богомола на беседу. Поздоровавшись, он молча положил перед ним британский таблоид с огромным фото искажённого яростью прекрасного лица. Снимок сопровождался кричащим заголовком: «Интифада в Ист-Энде началась!» Богомол оторвал глаза от газеты и с трудом выдержал взгляд главы государства. Взгляд этот был суров и полон плохо скрываемого недоверия. Оба чиновника молчали. Наконец Премьер потёр подбородок и прервал затянувшуюся паузу:
— Некоторое время назад наш народ принял ряд важных решений. Мне, его премьер-министру, было поручено претворить их в жизнь. Одно из этих решений касается скорого упразднения вашей спецслужбы. Вы знаете причину, не так ли?
Разумеется, Богомол хорошо помнил причину, по которой парламент решил распустить Институт — как организацию, способную лишь на подготовку к успешной войне, а не на работу над прочным миром. Поэтому вопрос был риторическим, но Богомол всё же ответил:
— Да, господин премьер-министр, я знаю о причине такого решения!
— Надеюсь, у вас нет никаких сомнений в том, что решение будет выполнено!
Эта фраза главы государства являлась уже не вопросом, а скорее утверждением, и потому Богомол предпочёл промолчать. Как почти все его предшественники на премьерском посту, Премьер происходил из бывших военных и обладал прекрасным послужным списком. Иначе и быть не могло в стране, более полувека находившейся в состоянии никогда не прекращавшейся войны, направленной на её полное уничтожение. Население просто не готово было доверить свою судьбу штатским. Соответственно, перед Богомолом сидел человек, привыкший отдавать приказы и добиваться их беспрекословного выполнения.