– Детский пальчик? – встрепенулся Осбрайт, и сердце его бурно забилось: ведь отец Петер упоминал, что у убитого Йоселина отсутствовал мизинец на левой руке.
Если упомянутый пальчик и есть мизинец Йоселина, то это может дать ключ к самым важным открытиям! Пока Осбрайт додумывал последнюю мысль, Барбара заверила бабушку, что с ракушками обращалась очень осторожно, и велела ей успокоиться.
– Хорошо, хорошо, – проскрипела старуха. – Только удостоверься, что паутины положила довольно, она ведь главная составная часть.
После этого Барбара вновь умоляюще попросила незваного гостя покинуть хижину.
– Даже и не подумаю, – решительно ответствовал Осбрайт. – Сдается мне, здесь творится неладное. В твоем котелке варится детский палец, и, покуда я не узнаю, с какой целью и каким образом ты его раздобыла, не сдвинусь отсюда ни на шаг.
– Право слово, господин рыцарь! – воскликнула девушка, обнаруживая все признаки волнения. – Цель самая безобидная! Да, признаю, там варится детский пальчик, но для того лишь, чтоб получился оберег великой силы, причем самый невинный: даже и Святая Дева не сочла бы зазорным таким воспользоваться! В котелке моем отвар удачи, и, какие желания я ни загадаю, покуда он готовится, все они рано или поздно сбудутся. А когда зелье дойдет, детский пальчик, девять раз пропущенный сквозь обручальное кольцо, станет верным средством от лихоманки и ушной боли. А ежели его вместе с веточкой зверобоя завернуть в шкурку мушловки да положить под порог, он будет служить лучше старой подковы, и ни ведьма, ни дьявол носу не посмеют сунуть в дверь. А ежели в него хорошенько втереть кровь летучей мыши… но батюшки мои, о чем я тут болтаю? Я должна быть здесь одна, покуда зелье варится, даже бабушке заходить нельзя, потому как она не девственница. Ступайте же, славный молодой рыцарь, ступайте прочь, ибо в присутствии любого нечистого человека заклятие теряет силу.
– Очень может быть, – сказал Осбрайт. – Хотя, если нечистый человек причиняет такой вред, присутствие другого чистого человека должно только помогать делу.
– Правда? На этот счет бабушка никаких указаний мне не давала. Но запросто может быть и так, как вы говорите, господин рыцарь! Погодите минутку, сейчас спрошу у нее!
– Не надо! – промолвил Осбрайт, задерживая девушку притворно суровым взглядом. – Это совершенно излишне, ибо я в любом случае не сдвинусь с места, покуда не узнаю, каким образом к вам попал детский палец.
– Ах, святые угодники! Бабушка строго-настрого наказала мне ни словечка не говорить про палец ни единой живой душе. Иначе, сказала, нам не поздоровится, хоть на нас и нет никакой вины.
– Вам обеим не поздоровится куда сильнее, если ты меня не послушаешься без всякого прекословия. Я сейчас же поспешу в ближайшую деревню и заявлю, что застиг тебя за приготовлением противозаконного зелья. И ты, и твоя бабушка будете схвачены как ведьмы и…
– О, защитите нас, благословенные святые! – вся дрожа, вскричала девушка. – Этого-то мы и боимся, потому-то нам и пришлось укрыться здесь, в диком лесу, подальше от людских глаз! Поверьте, господин рыцарь, мы честные создания, но моя бабушка – знахарка, она ведает множество странных тайн и все секретные свойства трав и растений. Один невежественный злой человек обвинил ее в колдовстве, и, не успей она унести ноги, бедную невинную женщину сожгли бы на костре как ведьму – потому только, что она знала немного поболе, чем соседи. Ах, добрый господин рыцарь, не показывайте против нас! Только пообещайте хранить нашу тайну – и я расскажу вам все с такой откровенностью, как если бы на коленях исповедовалась перед самим отцом настоятелем монастыря Святого Иоанна!
Осбрайт дал испрошенное обещание – и теперь слушал с напряженным интересом, затаив дыхание. Девушка поведала, что не более двух недель тому она нашла в лесу мальчика на вид лет девяти, не старше, который находился при смерти. Она пыталась спасти ему жизнь, но тщетно. Он успел только рассказать, что в ходе охоты отстал от своих друзей и на него напал волк; что он выхватил свой маленький кинжал и, яростно обороняясь, сумел убить свирепого зверя, хотя в схватке и нанес себе самому несколько ран своим же оружием. Однако, прежде чем издохнуть, волк страшно изодрал когтями ему грудь, и еще до появления девушки несчастный ребенок потерял столько крови, что, невзирая на всю оказанную помощь, вскоре испустил дух у нее на руках.
Удостоверившись, что мальчик мертв, Барбара покинула роковое место, но забрала с собой убитого волка, чья шкура, рассудила она, будет полезным подарком бабушке к зиме. Однако, выслушав рассказ внучки, старуха сообщила, что на месте ужасного происшествия осталось нечто гораздо более ценное, чем шкуры всех волков в лесу, а именно левый мизинец ребенка – ибо он, будучи сварен с определенными секретными добавками, обладает тысячей важных и полезных свойств. Барбара очень пожалела, что не знала о том раньше; тем более она заметила, что в схватке со зверем мальчик сломал как раз левый мизинец, а поскольку палец висел на одной коже, завладеть им не составило бы никакого труда. А вдруг еще не поздно, подумала она – и поспешила обратно к месту смерти. Труп по-прежнему лежал там, поблизости никого не было, и она в два счета заполучила мизинец в свое распоряжение. Но еще минута – и было бы поздно. Барбара услышала шаги и едва успела спрятаться в кустах, как из-за деревьев появился человек, в котором она мигом признала одного из челядинцев графа Орренберга, ибо не раз видела его в замке, куда изредка отваживалась выбираться, чтобы продать яйца домашней птицы и молоко упомянутой коровы Пеструшки. При виде ребенка, лежащего в луже крови, мужчина обнаружил сильное душевное волнение. Он подхватил бездыханного мальчика на руки и бегом отнес к ручью, где принялся плескать ему в лицо, омывать раны и прилагать все усилия вернуть его к жизни, в бесполезности которых Барбара уже убедилась на собственном опыте. Однако она почла неразумным мешаться в дело, поскольку испугалась, как бы слуга не заподозрил ее причастности к смерти ребенка, увидев ее перепачканную волчьей кровью одежду и, возможно, заметив отсутствие у трупа левого мизинца. Посему она оставила мужчину продолжать свои благосердые усилия, а сама воротилась к бабушке со своей ценной добычей, использование которой, впрочем, пришлось отложить до нынешнего вечера, из-за трудностей со сбором других составных частей зелья.
Таков был рассказ Барбары, и Осбрайт возликовал всем сердцем, получив твердое доказательство невиновности Густава. Он спросил девушку, почему же она не сообщила об обстоятельствах происшедшего, когда проводилось расследование предполагаемого убийства; но оказалось, слухи о расследовании не достигли уединенной лесной хижины, о существовании которой не знали даже в ближнем поселении и обитательницы которой не сообщались с остальным миром, если не считать редких случаев, когда нужда заставляла Барбару, полную страха и трепета, наведываться либо в замок, чтобы продать свой товар, либо в деревню, чтобы купить предметы жизненной необходимости.
Осбрайт щедро вознаградил девушку за сведения, а затем, получив подробные указания, как добраться до деревни, немедля туда отправился, чтобы просить о помощи для своего незадачливого коня. Теперь юноша переменил свои планы: вместо того чтобы продолжить путь, он решил возвратиться к Леннарду Клиборнскому с объяснением тех обстоятельств, которые (по заверению последнего) составляли главное препятствие к его брачному союзу с Бланкой и примирению враждующих родственников.
Глава IX
Тебе души моей весь пыл
Навеки я отдал.
Я лишь одной тобою жил,
Одной тобой дышал.
По прибытии в замок Клиборн Осбрайт обнаружил, что там полным ходом идут военные приготовления. Весь передний двор был усыпан мечами и копьями; куда ни кинь взгляд, всюду вассалы налаживали свои щиты и нагрудники. Горя нетерпением поскорее поделиться с хозяином добрыми новостями, юноша не стал тратить время на выяснение причин такой суматохи. Он сразу поспешил в покои своего друга, где был обескуражен крайне холодным приемом.
Со всей искренностью и пылкостью своего молодого возраста Осбрайт потребовал объяснить столь разительную перемену в обращении – и с равно глубокими скорбью и ужасом узнал о преступлении, которым его отец обременил душу, и о страшном потрясении, которое оно произвело в Орренберге. Барон Оттокар всегда пользовался особенным расположением Густава и Ульрики. Его неизменное уважение к их мнению и пристрастное внимание к любым их заботам не только льстили их гордости, но и приносили значительную пользу во многих важных случаях. Богатство, влияние, знатное происхождение и военные таланты молодого дворянина делали его дружбу и поддержку бесценным сокровищем для тех, кому они оказывались. Его страстная привязанность к Бланке до недавних пор побуждала графа с графиней видеть в нем будущего сына, а великодушие, с каким он отказался от своих притязаний ради счастья Бланки и благополучия ее семьи, возвысило их уважение к нему до величайшего восхищения, каковое чувство разделял и благородный Леннард, чье сердце Оттокар полностью завоевал своим бескорыстным поступком. Посему весть об убийстве барона вызвала в Орренберге ошеломление, горе, жажду мести и неистовую ярость, невыразимые никакими словами. Ульрика бурно изливала враждебные чувства к Франкхайму, которые так долго сдерживала в груди. Нежная Бланка утопала в горьких слезах, попеременно жалея доброго юношу, с детства бывшего ей как брат, и сокрушаясь о новом препятствии к примирению с семьей возлюбленного. А Густав то оплакивал дорогого друга, ставшего, как он полагал, жертвой своей горячей приверженности интересам Орренберга, то превозносил его многочисленные достоинства и неоценимые заслуги, то клялся страшно отомстить кровавому варвару Рудигеру. Леннард, объятый не меньшим гневом, согласился, что за такое преступление не может быть возмездия слишком сурового, пообещал свою помощь в отмщении и, поклявшись прекратить всякие сношения с домом Франкхаймов, поспешил в свой замок, дабы вооружить вассалов и привести их на подмогу Густаву.