– Знаете что? – сказал Мохтар. – Вы работаете в расистской организации. Уж кто-кто, а вы-то должны понимать. Меня проверяли четыре часа, и я опоздал на самолет. Мне поэтому и нужны новые билеты. А вы снова отправляете меня на проверки, потому что я смуглый.
Мохтара несло, он заговорил громче. Люди вокруг прислушивались. Он продолжал:
– Вы вообще в профсоюзе? Вы работаете на расистов. Это расистская система.
И в конце концов афроамериканка и ее коллега, белый мужчина, принялись извиняться.
Белый мужчина вышел из-за стойки и склонился к Дине:
– Хочешь стикер?
– Да не хотим мы ваших стикеров! – сказал Мохтар. – Мы хотим уважения.
Слушали все, кто собрался у гейта. Кое-кто захлопал. Мохтар кипел до самой посадки, а когда его билет просканировали, раздался сигнал, и очередная сотрудница безопасности отвела Мохтара в сторонку. Огляделась и сказала:
– Все, идите уже.
Мохтар взял Дину за руку и поспешил прочь.
Глава 24А вот это интересно
«Ты потерял вес». Это первое, что говорили ему все в «Бот-кофе». Мохтар похудел на двадцать пять фунтов. «Ты потерял жопу», – отмечали все.
Десять часов Мохтар и Стивен разбирали йеменские образцы. Образцы были грязные, несортированные, куча треснувших зерен и прочих дефектов. Отобрав зерна, с которыми можно работать, Стивен тщательно их обжарил, а затем Мохтар, Стивен и Виллем провели очень официальный каппинг, дабы выяснить, есть ли у Мохтара, а заодно у Йемена хоть какие-то надежды войти в мир спешелти-кофе.
Первые несколько порций были кошмарны.
– Отстой, – снова и снова говорил Виллем.
Каппинг проводили в «Бот-кофе», и Мохтар включился в процесс, надеясь на лучшее, вспоминая знакомых фермеров – Генерала, и Малика, и Юсуфа; все их будущее зависело от того, может ли их кофе стоить больше, стоить дорого.
– Отстой, – прокомментировал Виллем очередной сорт.
В тот день они попробовали десять сортов, и вердикт Виллема всякий раз был один: не годится. В образцах грязь, земля, слякоть, зерна старые и переферментированные. Нечисты и лишены достоинств.
Ничего экстраординарного Мохтар не ждал. Если хотя бы несколько образцов заслужат оценку больше 80, прикидывал он, уже будет от чего плясать. За несколько сезонов или несколько лет он дотянет их до 90. Но пока ни один его кофе не заслужил больше 70. Ради настолько плохого кофе незачем возвращаться в Йемен. Без толку.
Назавтра Стивен аккуратно обжарил оставшиеся одиннадцать образцов – он очень старался повысить шансы этого кофе, помочь ему добиться почета.
– Отстой, – снова сказал Виллем.
Пять образцов из последнего десятка не годились вообще никуда. Не оправдали даже стоимости своей перевозки из Йемена в США. Мохтар уже не знал, стоит ли продолжать. Он, пожалуй, не выдержит, если еще раз услышит «отстой».
Тут Виллем хмыкнул. Как будто удивился.
– А вот это интересно, – сказал он.
Спустя несколько дней Мохтар стоял перед «Роял граундз кофе», крупнейшим обжарщиком и импортером Северной Калифорнии, и плакал. Три образца заслужили у Виллема, Джоди и других Q-грейдеров больше 90 баллов. Два из Хаймы, один из Ибба. Один из сортов вырастил Малик.
Мохтар отнес образцы в «Роял граундз», и на основании таких оценок там сказали, что готовы купить восемнадцать тысяч килограммов. В объеме восемнадцати тысяч килограммов у Мохтара не было ничего, но в теории добыть можно. Если будет чем заплатить.
Он снова пошел к Омару. Рассказал про оценки, про перспективу больших заказов от крупнейших обжарщиков и продавцов. Омар собрал небольшую группу инвесторов – американских арабов, добившихся успеха в технологическом секторе. Вместе они пообещали одолжить Мохтару денег – около трехсот тысяч долларов – на контейнер кофе. С оговорками, конечно. Кофе должен быть высочайшего качества, и этот кофе еще нужно как-то вывезти из очень нестабильной страны. Денег Мохтар не получит, пока не докажет ценность кофе и свою способность его доставить.
Мохтар согласился. Не знал, что еще сделать, да других вариантов и не было. И он верил в себя, хотя в последний раз, получив на руки крупную сумму наличными, сложил ее в портфель и потерял на автостоянке.
Родители гордились его работой в Йемене, но не хотели, чтоб он снова туда уехал. Он и так вернулся, похудев на двадцать пять фунтов, – кожа бледная, запавшие глаза. Малярия или солитер – что уж он там подхватил – пошатнули его организм. Родители боялись за здоровье Мохтара, но еще сильнее боялись из-за того, что недавно, 21 сентября, хуситы взяли Сану и страна застыла на пороге гражданской войны.
Однако Мохтар купил билет на самолет. Скоро следующий урожай, а он теперь может взаправду купить кофе. Он должен – инвесторы рассчитывают, «Роял граундз» ждет. Осталось только сдать экзамен по Q-грейдингу, тогда он вернется в Йемен первым арабским Q-грейдером в истории. Да запросто.
Не очень. Мохтар снова пошел на экзамен. Опять принимала Джоди, и было сложно, как и в первый раз, но он тогда подошел к победе так близко, потом прикоснулся к корням кофе, и вдобавок у него миссия, им руководят судьба и Бог, – в общем, поэтому, считал Мохтар, экзамен он и сдал.
В сентябре 2014 года Мохтар стал первым в мире арабским Q-грейдером арабики, а в октябре вернулся в Йемен, в Хайму. Хотел навестить Малика – человека, которого впервые увидел под кофейным деревом. Высочайшего балла заслужил кофе Малика – этот кофе и подпитывал мечту.
Мохтар воображал, как прилетит в Нью-Йорк, а потом в Лондон, а потом в Сану, а потом приедет в Хайму по долине, которой не коснулось время, и найдет Малика под тем же деревом, и передаст весть о том, что кофе у Малика – один из лучших в мире.
Глава 25Страна без власти
Дети с «калашами» наперевес – это было ново. Приземлившись в Сане 27 октября 2014 года, Мохтар в аэропорту и по дороге в столицу столкнулся с мешаниной военных подразделений, сил безопасности и неприкаянных отрядов хуситских или псевдохуситских повстанцев.
Как небольшая группка захолустных жителей умудряется захватить страну? Мохтар почти всю жизнь провел в Калифорнии, и на ум ему приходила такая картина: как будто почти никому не известные ополченцы с орегонской границы налетели и заняли Сакраменто, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, нигде не встретив особого сопротивления. Вчера Йеменом правил президент Хади – сегодня он уже в бегах, а у руля внезапно стоят эти северные повстанцы, хуситы, которые прежде не очень-то влияли на йеменскую политику.
В сентябре хуситы взяли под контроль большую часть столицы. Попутно они добились капитуляции или невмешательства почти всех йеменских вооруженных сил. В армии не было четкой вертикальной иерархии, немногие из командующих офицеров были безусловно верны Хади, так что продвижению хуситов почти ничто не мешало. Кое-каких командиров они подкупили, а те, что были сторонниками Салеха, открывали им путь сами. И вот столица принадлежит хуситам.
Шагая по аэропорту, Мохтар видел их везде – вооруженные до зубов, в традиционном платье, с тюрбанами и кинжалами, они странным образом сосуществовали с обычной транспортной службой безопасности. Мохтар сел в такси и спустя несколько минут очутился перед блокпостом под контролем хуситов. Во всяком случае, одеты они были как хуситы. Но совсем дети, не старше тринадцати. Одному, похоже, лет десять.
Они махнули таксисту, и таксист затормозил, и Мохтар посмотрел, как разворачивается нелепый фарс. Дети прикидывались взрослыми мужчинами, солдатами, а таксист прикидывался, будто не замечает или не удивляется, что эти солдаты – дети. Они спросили у таксиста документы и куда он направляется, бегло пролистали бумаги и пропустили.
Поражала в хуситах их вежливость. Мохтар слыхал об этом от йеменских друзей еще до приезда, своими глазами увидел в аэропорту и в первые дни увидит еще не раз. Хуситы были любезны и в целом вели себя профессиональнее и внимательнее обычных чиновников – эффективнее и гостеприимнее.
По пути в город такси останавливали и на других блокпостах – порой йеменская полиция, порой хуситы, и всякий раз Мохтар надеялся, что машину не обыщут, что не обыщут и его. Он вез десять тысяч американских долларов и был уверен: если их найдут, он их больше не увидит. Инвесторы выдали ему эту сумму наличными, все остальное он получит на оговоренных условиях. Пока что Мохтар был рад, что бумажных денег у него не очень много. Поползут слухи, хуситам или грабителям станет любопытно. Ради собственной безопасности и шанса вести бизнес на племенных территориях главная задача Мохтара – быть как можно скучнее.
Бизнес ему предстоял не очень сложный. Съездить в регионы, чей кофе оценили выше всего, и проконтролировать, чтобы ближайшие урожаи, которые намечаются через два месяца, отслеживались пристально и собирались на пике сердоликовой спелости. Потом надо выкупить примерно восемнадцать тысяч килограммов сушеных ягод – набить ими грузовой контейнер. Денег на первый взнос у Мохтара нет, и придется просить фермеров отказать их обычным покупателям в надежде, что двадцатишестилетний йеменец из Сан-Франциско – ему уже исполнилось двадцать шесть – как-нибудь исхитрится получить у безымянных инвесторов сотни тысяч долларов когда-нибудь потом.
После этого надо перевезти ягоды в Сану, где их очистят и рассортируют. Но сначала надо найти или арендовать фабрику по обработке. А затем, если все остальное пройдет по плану – если Мохтар сможет купить ягоды, арендовать или купить фабрику и доставить ягоды туда на обработку и сортировку, – надо придумать, как вывезти из Йемена восемнадцать тысяч килограммов кофе посреди гражданской войны и при том, что большинство портов контролируют хуситы.
Все не так сложно.
К Мохамеду и Кензе Мохтар прибыл другим человеком. Они знали, что у Мохтара хотя бы теоретически есть инвесторы и что он стал Q-грейдером (они понимали, что в мире кофе это большое дело), поэтому на сей раз его приняли почтительно. Он уже не студент, не юнец, который вроде как открывает бизнес. Он приехал в Йемен взаправду купить кофе, обработать, увезти и продать на международном рынке. Он вернулся Важным Человеком.