Мохтар вспоминал, какие правила хотел бы изменить в «Инфинити». Он бесплатно кормил сотрудниц завтраком и обедом. Бесплатный вайфай, транспорт на работу и с работы. Первого мая он дал сортировщицам выходной и поставил им музыкальный центр, который подключался к их смартфонам.
– За работой делайте что хотите, – сказал он им. – Вы – моя золотая команда.
Его переполняло великодушие – он воображал, как у них сложится плюс-минус калифорнийское предприятие, либеральное и эгалитарное, в их собственном пространстве.
Но в первые дни, пока Мохтар обучал сортировщиц, они неловко мялись, и хотя аудиотехника у них была, всякий раз, проходя мимо цеха, он слышал тишину. Он обустроил гостиную с диванами и молельным местом. Все равно ничего.
А спустя неделю он кое-что услышал. Он собирался в «Райян», и тут из сортировочного цеха донесся низкий басовый гул. Женщины заперлись изнутри, и Мохтар, стоя под дверью, узнал песню. Играла Yeah! Ашера[16].
С тех пор музыка в сортировочном цехе не умолкала. Иногда народная йеменская. Иногда Кэти Перри – женщины особенно любили Roar[17]. Нередко подпевали.
– Вы перед моим лицом, – сказал им Мохтар.
Он сказал им так в первый же день и повторял на каждом собрании – всякий раз, когда хотел напомнить, как они для него важны. Придя работать к нему, они многим рискнули, и он этого не забудет.
– Вы перед моим лицом, – что ни день повторял он.
Это старая йеменская поговорка, ее сложно перевести. Так говоришь тем, кого любишь, так говоришь друзьям и при этом показываешь на свое лицо. Это значит, те, на кого ты сейчас смотришь, всегда у тебя перед глазами. Твоя первая мысль – о них.
Книга IV
Глава 28Бедлам
Дело было 31 декабря 2014 года, за три дня до рождения пророка Мухаммеда. Праздновали по всей стране. Мохтар проснулся у деда в Иббе и с утра решил сходить в спортзал за углом. Но, спустившись к завтраку, он увидел, что его тетка смотрит телевизор. Смертник совершил в Иббе теракт.
Сорок девять убитых, семьдесят раненых. В Иббе такого еще не бывало – город привык жить вдали от подобного насилия. «Началось», – подумал Мохтар. В тот день ему надо было в Сану, так что он двинулся из Ибба на север.
У Мохамеда и Кензы напряженно обсуждали, к каким последствиям приведет убийство невинных в Иббе. Даже «Аль-Каида» не стала бы творить такое в Йемене. Ее ярость обычно целила в западные мишени, военные объекты – не в гражданских.
Спустя неделю Мохтар опять оказался у Мохамеда и Кензы. Как-то утром после завтрака опять решил сходить в спортзал. Ближайший назывался «Клуб спорта и здоровья „Арнольд“», в честь Шварценеггера.
Мохтар сел в такси и на подъезде к спортзалу увидел толпу мужчин, направлявшихся в ту же сторону. По большей части хуситы. Спортзал, сообразил Мохтар, находится возле отдела полиции, а сегодня набирают кадетов в полицейскую академию. Хуситы планировали внедрить своих в правоохранительные органы.
Мохтар уплатил таксисту и решил пройтись несколько кварталов до «Арнольда» пешком. Глянуть, что происходит, поглазеть на это странное зрелище – толпы северян в центре Саны.
Тут земля содрогнулась. Мохтар упал на колени. Думал, землетрясение. Пощупал асфальт, ожидая вибраций, следующих толчков. Услышал крики. Вой автомобильной сигнализации. Кинулся к отделу полиции и там увидел горящие тела. На земле лежал торс мужчины. Кричала женщина. По всей улице лужи крови. Мохтар смотрел на обугленные останки десятка мертвых и как будто узнавал знакомых.
Сердце екнуло: он вспомнил, что Хатем, сын Мохамеда и Кензы, чуть моложе Нуридина, – кадет полицейской академии. Мохтар знал, что Хатем дома, не может быть, что он – один из этих погибших, и, однако, различал его лицо у обгорелых трупов. Вскоре прибыли репортеры. Они снимали видео, щелкали фотографии. Мохтар убрал телефон. Не мог больше смотреть на эту бойню. А потом его осенило: беги.
Он побежал. Известно, что террористы нередко подрывают вторую бомбу, едва к пострадавшим от первой прибывают спасатели. Поэтому Мохтар побежал, и все вокруг, подумав, будто он что-то увидел, тоже побежали.
У Мохамеда и Кензы он ничего не сказал. Нуридин заметил, что Мохтар сам не свой, но тот не хотел обременять родных грузом увиденного. Им по телевизору и так покажут. Тридцать восемь убитых, шестьдесят раненых. Мохтар не хотел волновать родных. Но про себя гадал, что творится в Йемене, и переживал, что страна превращается в очередной Ирак – беззаконный край сектантских раздоров, смертников и похищений, где безмятежная жизнь всем заказана.
Мохтар продолжал работать как мог. Каждый день открывал цех сортировщицам, кормил их завтраком, и они обсуждали, что было сделано вчера и что нужно сделать сегодня. Мохтар по-прежнему обучал сортировщиц, приглядывал за каждой, каждой давал отклик.
После обеда он отправлялся на фабрику Эндрю – пожевать кат, поговорить о бизнесе и политике. Оба еще не понимали, повлияют ли последние йеменские события на страну в целом и на их работу. Поначалу все это смахивало на простой передел власти между равно бестолковыми игроками.
7 января два брата, Шериф и Саид Куаши, вошли в редакцию сатирического журнала «Шарли эбдо» и застрелили одиннадцать человек. Отступая, они вдобавок застрелили полицейского. Третий человек, Амеди Кулибали, застрелил полицейского в Монруже, к югу от Парижа, и еще четверых – в кошерном магазине. В ответ на эти теракты, вызванные публикацией в «Шарли эбдо» карикатур на пророка Мухаммеда, весь мир выступил на стороне журнала и его убитых авторов, редакторов и карикатуристов. В воскресенье, 11 января, более четырех миллионов человек по всей Франции вышли на демонстрацию в поддержку жертв и в защиту права на свободу выражения.
14 января ответственность за теракты взяло на себя йеменское отделение «Аль-Каиды» – «Аль-Каида на Аравийском полуострове».
18 января хуситы отвергли проект новой конституции, написанный комитетом, представлявшим весь йеменский политический спектр. Назавтра хуситы захватили государственный телецентр. Они заняли все правительственные здания в Сане, и президент Хади в знак протеста сложил с себя полномочия. Спустя недели он отменил свою отставку, но это уже не имело никакого значения. Страна перешла под контроль хуситов.
Родные и друзья Мохтара в Штатах беспокоились за него, но в своей повседневности он как-то не замечал перемен. Лег вечером спать – у власти Хади, проснулся наутро – в стране нет президента. И однако аэропорт работает и принимает регулярные коммерческие рейсы. Банки открываются как обычно. И продуктовые, и спортзалы, и мечети. По улицам разъезжают такси. Сана осталась Саной, хотя ею теперь правили хуситы. Будничная жизнь йеменцев шла своим чередом. После обеда Мохтар сидел на фабрике у Эндрю, жевал кат с Али, и вместе они смеялись над американскими йеменцами, которые бежали из страны.
– У нас теперь нет правительства, – говорил Мохтар.
– Так, стоп. В Йемене было правительство? – отвечал Эндрю.
10 февраля 2015 года Государственный департамент США объявил, что приостанавливает работу посольства в Йемене. Сотрудники вывезены из Саны. Назавтра американское посольство закрылось с концами. Британское тоже закрылось, а британские и американские власти призвали своих граждан немедленно уезжать. Но эвакуировать американцев США не планировали. Коммерческие рейсы доступны, указывал Госдепартамент, а «американские власти организуют эвакуацию только в том случае, если нет безопасной коммерческой альтернативы».
Французское министерство иностранных дел закрыло свое представительство спустя несколько дней. «С учетом текущих политических событий и из соображений безопасности, – говорилось в его заявлении, – посольство рекомендует как можно скорее временно покинуть Йемен, прибегнув к услугам коммерческих авиаперевозчиков по вашему выбору. Посольство закрывается с пятницы, 13 февраля 2015 года, до особого распоряжения».
С посольствами западных стран такое уже бывало – они закрывались то на день, то на неделю. Посольство США закрывалось в 2001, 2008 и 2009 годах. Все это вполне укладывается в ритм йеменской жизни, решил Мохтар. Становится жарко – посольства закрываются, спустя пару-тройку недель все поутихнет – и они откроются вновь.
Эндрю тоже остался. Они с Мохтаром договорились делиться планами. Пока совсем не припрет – а точнее, пока вовсе не остановится их кофейная работа, – из страны они не уедут.
Изо дня в день по нескольку часов Мохтар умолял инвесторов заплатить за кофе, который он, Мохтар, обещал выкупить у Хубайши. Уже два месяца прошло, а инвесторы ни в какую. Чем хуже становилась ситуация в Йемене, тем крепче инвесторы держались за свои деньги.
Мохтар позвонил Гассану и попросил совета. Позвонил Виллему. Хубайши звонил ему самому каждый день – мол, где мои деньги?
К марту большинство американских йеменцев из числа знакомых Мохтара уже уехали. Он уже беспокоился за Эндрю. Мохтар родом из крупного племени – его в случае чего защитят. А вот у Эндрю такого наследия нет. Настали новые времена, когда нельзя полагаться на правила и порядок и похитить могут любого иностранца. Дженнифер, жена Эндрю, убережется, если не будет выходить из дома, но Эндрю многие знали – его будут искать.
20 марта в двух мечетях Саны взорвали себя два смертника. Случилось это во время пятничной молитвы, и в мечетях, куда ходили хуситские шииты, народу было битком. Сто тридцать семь мужчин, женщин и детей погибли, более трехсот получили ранения. В Йемене еще не случалось настолько жестоких терактов, и ответственность за этот взяла на себя ИГИЛ.
21 марта ИГИЛ опубликовала имена и адреса сотни американских военных, расквартированных в Йемене, и призвала сторонников убивать этих людей. Эту последнюю группу американцев эвакуировали 25 марта, и едва они покинули стратегическую военную авиабазу Аль-Анад, что к северу под Аденом, ее заняли хуситы. Также они взяли под контроль международный аэропорт Адена и местный центральный банк.