Тут Лоренцо рискнул потихоньку приблизиться, девушка заметила его и взвизгнула:
– Убийцы!
Она вскочила и бросилась было бежать. Ее товарки истошно закричали, когда Лоренцо остановил ее, удержав за руку. Насмерть испуганная, она упала перед ним на колени.
– Пощадите! – воскликнула она. – Христа ради, пощадите меня! Я невиновна, клянусь, невиновна!
Голос ее прерывался от страха. Свет лампады падал на ее лицо, не закрытое вуалью, и Лоренцо узнал прекрасную Виргинию де Вилла-Франка. Он поспешно поднял ее с земли и постарался приободрить. Пообещал защитить ее от возмущенной толпы, убедил, что никто не ведает, где она прячется, и она может рассчитывать на то, что он будет сражаться за нее до последней капли крови.
Пока он так старался, монахини повели себя по-разному: одна преклонила колени и взывала к небесам; другая уткнулась головой в плечо соседки; кое-кто прислушивался к словам предполагаемого убийцы, а остальные обнимали статую святой Клары, с безумными воплями умоляя ее о спасении. Когда до них дошло, что они ошиблись, сестры столпились вокруг Лоренцо, благословляя его приход.
Выяснилось, что многие монахини и пансионерки, забравшись на башни обители, слышали угрозы толпы, видели жестокую расправу с настоятельницей и надумали укрыться в склепах. У прекрасной Виргинии было больше причин бояться за свою жизнь, чем у других. Она стала упрашивать Лоренцо остаться в подземелье. Другие женщины, почти все родом из знатных семей, просили о том же. Он с готовностью согласился не покидать их до тех пор, пока не препроводит каждую под надежную защиту родственников, но посоветовал переждать еще немного в склепе, чтобы ярость горожан утихла, а отряд солдат сумел разогнать толпу.
– Дай-то бог, – вздохнула Виргиния, – чтобы я поскорее попала в объятия моей матери! Не скажете ли, сеньор, как долго нам придется сидеть здесь? Каждая минута, проведенная под этими сводами, для меня – пытка!
– Надеюсь, недолго, – сказал он. – Но до момента, когда беспорядки утихнут, этот склеп послужит вам надежнейшим приютом. Здесь вас никто не обнаружит, и вам лучше будет пробыть здесь еще два-три часа.
– Два-три часа? – воскликнула сестра Хелена. – Да если я тут пробуду хотя бы час, то умру от страха! Ни за какие блага мира не соглашусь снова пережить то, что было сейчас. Пресвятая Богородица! Сидеть в этой угрюмой норе посреди ночи, в окружении гниющих тел покойных сестер, и ждать, когда меня разорвут на части их призраки, снующие рядом, которые и жалуются, и стонут, и рыдают так, что у меня кровь стынет… Иисусе! Этого хватит, чтобы свести меня с ума!
– Извините, – ответил Лоренцо, – если я вас обижу, но меня весьма удивляет, что вы, находясь пред лицом истинных угроз, способны поддаваться опасностям воображаемым. Это детские, беспочвенные страхи. Боритесь с ними, святая сестра; я пообещал уберечь вас от бунтовщиков, но атаки суеверия вы должны отбивать сами. Идея призраков крайне смехотворна; и если вы и дальше будете трястись от вымышленных ужасов…
– Вымышленных? – воскликнули монахини разом. – Но мы все их слышали, сеньор! Каждая из нас слышала!
– Эти звуки часто повторяются, и раз от разу они все печальнее и глуше, – добавила Хелена. – Вы не сможете убедить меня, что мы все обманулись. Только не мы, право же, нет! Если бы шум был просто порождением фантазии…
– Чу! Слушайте! – испуганно перебила ее Виргиния. – Боже, помилуй нас! Вот оно снова!
Сестры попадали на колени, молитвенно сложив руки. Установилась мертвая тишина. Лоренцо беспокойно огляделся, чувствуя, как страхи женщин подбираются и к нему. Он обвел взглядом свод, ничего особенного не увидел и уже был готов высмеять детский испуг монахинь, но тут его слуха достиг глухой и долгий стон.
– Что это? – вскрикнул он, вздрагивая.
– Ага, сеньор! – сказала Хелена. – Теперь вы, должно быть, убедились! Вы сами услышали! Судите же, выдуманы ли наши страхи. С момента, когда мы прибежали сюда, эти стоны повторялись почти каждые пять минут. Несомненно, это некая страдающая душа, которая желает, чтобы мы нашими молитвами вызволили ее из чистилища; но мы не осмелились задать ей вопрос. Что до меня, появись тут привидение, ей-ей, ужас меня убьет прямо на месте.
Как только она умолкла, раздался новый стон, еще более отчетливый. Сестры перекрестились и торопливо забормотали молитвы против злых духов. Лоренцо внимательно прислушался. Ему даже показалось, что он различает чьи-то жалобы, но на расстоянии они слышались нечленораздельно. Звук доносился, по-видимому, с середины небольшой пещеры, где находились монахини и он сам; от нее в разные стороны ответвлялось много проходов, образуя нечто вроде звезды. Неистребимое любопытство побудило Лоренцо раскрыть эту тайну. Он велел сестрам замолчать. Наступившую тишину вскоре нарушил еще один стон, повторившийся несколько раз подряд. Следуя за звуком, он подошел вплотную к образу святой Клары. В этой точке стоны слышны были лучше всего.
– Шум идет отсюда, – сказал он. – Кого изображает эта статуя?
Хелена, которой он адресовал свой вопрос, ненадолго задумалась и вдруг хлопнула в ладоши.
– Ах! – воскликнула она. – Вот оно как! Я определила значение этих стонов.
Сестры столпились вокруг нее, настойчиво требуя объяснений. Она, важничая, поведала, что сия статуя с незапамятных времен славится чудесами. Из этого Хелена сделала вывод, что святую огорчил пожар в обители, которой она покровительствовала, и ее горе выражается слышимыми жалобами.
Лоренцо не разделял ее веры в чудотворность святой, и это решение загадки, безоговорочно принятое монахинями, его не удовлетворило. Только в одном он согласился с Хеленой: по его мнению, стоны исходили от статуи; чем дольше он вслушивался, тем больше убеждался в этом. Он хотел получше рассмотреть изваяние, но сестры стали уговаривать его, бога ради, не делать этого, поскольку, коснувшись статуи, он непременно умрет.
– В чем же заключается опасность? – спросил он.
– В чем? – откликнулась Хелена, всегда готовая потолковать о чудесах. – Матерь божья! Если б вы слышали хотя бы сотую часть тех удивительных историй об этой статуе, которые, бывало, рассказывала аббатиса!
Она много раз твердила нам, что, прикоснувшись к ней хотя бы пальцем, мы навлечем на себя самые тяжелые последствия. Одна история была про грабителя. Видите вон тот чудесный камень, сеньор? Он сверкает на среднем пальце руки, в которой наша святая держит терновый венец. Это рубин, поистине бесценный. И вот, однажды ночью сюда пробрался вор и, конечно же, возжелал украсть этот самоцвет. Негодяй залез на пьедестал, ухватившись за правую руку святой, и потянулся за кольцом.
Каково же было его изумление, когда он увидел, что рука статуи угрожающе поднимается, а из уст ее донеслось проклятие! Благоговейный страх поразил вора, он решил поскорее убраться из склепа. Но и это у него не получилось. Он не смог оторвать свою руку от статуи. Напрасно пытался он высвободиться; изваяние не отпускало его, и наконец, когда боль, пронзавшая его, стала невыносимой, он был вынужден закричать, призывая на помощь. В склеп сбежались люди. Негодяй признался в своем кощунственном деянии, и вызволить его удалось, лишь отрубив ему кисть руки. Она так и осталась висеть вон там. Грабитель сделался отшельником и с тех пор вел образцовую жизнь. Но проклятие святой сбылось; говорят, что дух его и ныне бродит по склепу, стеная и умоляя святую Клару простить его.
Вот почему я думаю, что звуки, слышанные нами, издает призрак этого грешника; это весьма вероятно, хотя прямо судить я не возьмусь. Зато могу сказать точно, что с тех пор никто не осмеливался прикоснуться к статуе. Не будьте безрассудны, добрый сеньор! Ради любви к небесам, не делайте этого, не рискуйте жизнью без необходимости.
Лоренцо доводами Хелены отнюдь не проникся. Монахини, стараясь удержать его, указали ему на костяную руку, действительно висевшую на локте статуи. Это доказательство казалось им очень сильным, но оно не достигло цели. Сестры очень возмутились, когда юноша заявил, что эти иссохшие косточки были, видимо, помещены туда по приказу аббатисы.
Невзирая на их мольбы и угрозы, он приблизился к статуе, перепрыгнул через железную оградку и подверг святую тщательному обследованию. На первый взгляд памятник казался каменным, но на самом деле был изготовлен из раскрашенного дерева. Лоренцо потряс его и попробовал сдвинуть, но выяснилось, что фигура прочно прикреплена к пьедесталу. Как он ни смотрел, ключа к разгадке не находил. Когда монахини увидели, что его дерзкие прикосновения к статуе остались безнаказанными, в них взыграло любопытство, и теперь они с большим интересом наблюдали за его действиями.
Лоренцо остановился и прислушался: стоны повторялись, и там, где он стоял, слышны были лучше всего. Поразмыслив над этим фактом, он еще раз окинул статую пытливым взглядом и вдруг сообразил, что место для костяной руки было выбрано не случайно: кто-то хотел, чтобы никто не прикасался к локтю изваяния. Он снова залез на пьедестал и обнаружил маленькую железную кнопку между плечом святой и предполагаемой рукой грабителя. Эта находка его порадовала. Он взялся за кнопку и сильно нажал. Тут же внутри статуи что-то залязгало, как будто задвигалась туго натянутая цепь. Испуганные грохотом робкие сестры прыснули в стороны, готовясь бежать при первых признаках опасности. Но тишина восстановилась, и они снова сгрудились вокруг Лоренцо.
Ничего больше не произошло, и он спрыгнул с пьедестала. Когда он отнял свою руку от статуи, она дрогнула. Зрительницы снова ужаснулись, решив, что статуя ожила. Но Лоренцо сразу понял, что нажим кнопки освободил цепь, крепившую изваяние к пьедесталу. Попробовав теперь сдвинуть фигуру, он сделал это без труда и поставил ее на пол. И тут выяснилось, что пьедестал внутри пустой, а сверху перекрыт тяжелой железной решеткой.
Сестры так увлеклись происходящим, что позабыли и про реальные опасности, и про воображаемые ужасы. Лоренцо взялся поднять решетку, и монахини как могли помогали ему. Совместными усилиями люк был вскоре сдвинут. Под ним открылся глубокий провал, заполненный непроницаемой тьмой. Свет лампады был слишком слаб и позволял разглядеть лишь ряд неровных, грубо отесанных ступеней, уводящих в зияющий колодец мрака.