– Тебе будет дано время до завтрашнего утра подготовиться, – сказал дэ Эсген, вместо приветствия, подозрительно – презрительно посмотрев на прибывших, – это что за хуторяне? Зачем ты взял с собой подростка?
– Это, – показал Альфонсо на Тупое рыло, – лучший загонщик волков, – а это, – показал он же на побелевшую от страха, но гордо выпрямившую спину, от него же, Лилию, – лучший лекарь.
– Лучший лекарь? – удивился дэ Эсген.
– В моих владения да. Единственный остался – Альфонсо слез с козел и пошел в замок – мимо начальника дворцовой стражи, как к себе домой. Тупое рыло и Лилия в замешательстве переглянулись: они тоже слезли с телеги, остановились, не зная что делать; хорошо хоть Тупое рыло догадался поклониться, что повторила и Лилия, нагнувшись, от волнения, слишком резко.
– Крестьянин и сопляк, – выплюнул через зубы дэ Эсген, – что там будет за охота, мать ее растак… Гнездо (вообще то, конюха звали Гнездо Вшей, но это было слишком длинно), отведи этих на конюшню, пусть ночуют там.
Пафосные слова, длинные речи, пожелания удачи, благословение Бурлидо прошли. Каждый из членов королевской семьи пожелал сказать пару напутственных слов:
– Надеюсь, что шкура волка будет скоро в моих руках, а сама тварь сгинет на веки, – сказал Король Аэрон
– Надеюсь, у тебя хватит благоразумия не возвращаться в Эгибетуз, – сказала королева, тихо, чтобы никто ничего не слышал и мило при этом улыбаясь.
– Надеюсь, Вы в скором времени вернетесь в Эгибетуз, – прошептала принцесса Алена и задрожала, когда губы Альфонсо коснулись ее руки. Глаза ее протекли, как и нос, который начал предательски шмыгать.
– Надеюсь, ты сдохнешь в этом Лесу, – сказал Бурлидо, тоже тихо, тоже мило улыбаясь, крестя Альфонсо и брызгая на него святой водой.
– Двадцать семь тамплей Вы не досчитаетесь, Ваше высокопреосвященство, – не удержался Альфонсо (должны же быть хоть когда то светлые моменты в жизни) и поцеловал старую, сморщенную руку.
Скрипя сердцем, Лилия нацепила мужские «лохмотья», но все свои обновки, со словами: «Я что, как чучело в свою деревню приду» сложила в мешок, который и привязали к спине лямками из веревок, и на этот метод переноски вещей солдаты смотрели с удивлением и одобрением. Никто из солдат не имел опыта хождения по Лесу, поскольку ходить по Лесу было запрещено религией, но, если очень хотелось царю, то религия могла немножечко подвинуться; никто не знал, как одеваться и какое брать оружие, по этому каждый взял что- то на свое усмотрение. Они нарядились в синие, мешковатые бархатные куртки и штаны, посчитав, что демоны и ведьмы боятся бархата и синего цвета. Альфонсо, Тупое Рыло и Лилия, одетые в черные кожаные куртки и черные же кожаные штаны (благородно одолженные у короля), смотрели на новоиспеченных ходоков скептически.
До Леса пошли пешком – благо, нужно было всего то перейти через дорогу. Проблему с земляными змеями решили радикально: залили смолой большой участок травы и подожгли заранее, отчего сейчас ловцы волка шли по выжженной земле. Лилия, увидев такую разруху, покачала головой; не смотря на все старания скрыть свои эмоции, на лице ее поселилась радостная улыбка, сменившая грусть от прощания с «дядей Ваней», а сердце билось так сильно, что, казалось, мотается голова. Тупое рыло непрестанно молился и держался за огромный, медный крест, без которого отказался даже приближаться к Лесу. Остальные двадцать воинов шли озираясь по сторонам, кто-то из них явно вел борьбу со своими страхами, и не страхами смерти, к которым они привыкли на поле боя, а страхами потери души. Кто то шел с любопытством рассматривая проклятое место. Кто-то бесстрашный, читай, глупый, первым дошел до кустов шиповника, не нашел ничего лучше, чем подергать за перезрелый шип. Альфонсо услышал щелчок и рухнул в землю еще до того, как понял, что услышал. Рядом брякнулась, матюкнувшись, Лилия, упали еще пятеро солдат. Из них поднялись трое.
– Это что за чертовщина! – воскликнул кто-то. Одному солдату шип попал в глаз, прошел через весь мозг и застрял в черепе в затылке, показав кончик наружу. Второй корчился на земле, утыканный шипами, как ежик, но потом затих, окончательно превратившись в пищу для растения.
– Внимательно смотрите, куда идете и за что дергаете! – недовольно крикнул Альфонсо. Черный пес выслеживает его, не давая возможности пройти к домику, и если останется мало народу, волка нечем будет отвлечь от себя, пока Альфонсо сможет сбежать. Еще и с ведьмой.
– Как скажете, Ваше превосходительство, – откликнулся старший, и тут же кто-то в отряде дико заорал – это орал один из солдат глядя на свою ногу, которую жевал подземный червь. Он уже перекусил мясо, и теперь ломал кость –долго, поскольку был маленьким и слабым. Смачный хруст кости, и солдат отполз, кровоточа культей, испуская разнообразные дикие крики и звуки, захлебываясь и визжа.
– Лекарь!– крикнул один из солдат, – сюда, быстрее. Что делать?
– Добейте, – ответила Лилия, пожав плечами. Потом она спохватилась, и проговорила, уже голосом, который она посчитала за мужской:
– Можете перетянуть рану портянкой, и вытащить подальше из Леса, только он все равно кони двинет от гангрены.
– Ты, травник чертов, сделай что-нибудь!! – заорал другой солдат и кинулся было на Лилию, еще и меч вытащил. На половине пути он вдруг упал: Альфонсо извернулся и ударил его палкой по голове, отчего по всему Лесу раздался треск, согнавший любопытных птиц с ближайших деревьев.
– Успокоились, все, – зарычал он. – Вы в Лесу, здесь свои законы, и нужно идти быстро, тихо, очень осторожно и быть все время на чеку, а то вы все до волка передохнете! Можете тащить раненного, если нет мозгов, рискуя своими жизнями до того момента, пока он все равно не умрет.
А еще, здесь каждый сам за себя, – подумал Альфонсо, но вслух этого не сказал.
К счастью, солдат без ноги быстро умер, сделав возникший по его поводу конфликт безосновательным; его наскоро присыпали листьями –похоронили, и двинулись дальше удрученные неудачным началом охоты, зато напряженные и внимательные.
Альфонсо не знал, как кого зовут, да и знать не хотел, по этому мысленно называл людей по особенностям одежды или оружия, или выдающимся личным качествам.
Поскольку в Лес ходоки зашли не в точке входа, расположение которой Альфонсо открывать кому попало не хотел, то и участок Леса, по которому они шли, был ему не знаком. Следовало быть предельно внимательным и полагаться на везение, которое могло сделать этот участок легким для прохождения. Могло, но не сделало: экспедиция охотников уперлась именно туда, куда меньше всего хотелось бы упираться – в заросли липких деревьев.
– Долго мы еще будем идти? – задал резонный вопрос Черный плащ.
– Почему мы не караулили его около дороги, если он все равно там появляется? – вдруг задал он вопрос еще резонней.
–На дороге Вы уже с ним дрались, – ответил Альфонсо, только сейчас сообразив, что проще было бы действительно выкопать яму у дороги, заманить туда зверя, а потом… Да просто сжечь, закопать живьем, забить дубинами: делай с ним что хочешь, с беззащитным то. Он осмотрел присутствующих – никто ничего не ответил, по этому посчиталось, что все приняли его слова за аргумент.
– Идем дальше. Здесь должны быть деревья с уже выкопанной ими самими ямой. Туда его и заманим.
– Откуда ты знаешь, что здесь есть такие деревья? – подозрительно спросил Длинный меч.
– Знаю, – отрезал Альфонсо, – а еще я знаю, что к этим деревьям нельзя прикасаться. И первое же, что сделал Большие уши – это врезался в черный, истекающий липкой (очень липкой) смолой ствол дерева и прилип. Сначала он чертыхнулся: мол, испачкал смолой новую куртку, но попробовав освободиться, прилип еще сильнее, использовав весь свой правый бок для плотного контакта с деревом.
– А-а-а-, – заверещал он, потом начал материться, потом дергаться, потом снова заверещал: А-а-а-а-!!
– Что смотрите, придурки, отдирайте его, пока смола не пропитала одежду, – крикнул Альфонсо.
Если путешествовать в одиночестве, то прилипнув к липкому дереву, не оторвавшись через несколько секунд, несчастный был обречен либо умереть мучительной смертью, чувствуя, как кора дерева прорастает внутрь тела, высасывает из него кровь и разъедает кожу, или, оставив часть кожного покрова в подарок дереву, продолжить путь уже без нее. В данном случае было проще, поскольку народу было много: в ход пошли ножи, кинжалы, кто- то орудовал топором, и, по прошествии некоторого времени, оставив на дереве три рукава куртки, два кинжала и один меч, прилипшего оторвали вместе с изрядным куском коры на боку. Смола застывала быстро, и вскоре «отодранный», благодаря доспехам из коры, не мог сгибать правую руку и правую ногу.
– Скоморохи, – сквозь зубы фыркнула Лилия, очень тихо, но очень эмоционально.
Зато после этого происшествия солдаты обходили в Лесу (насколько это вообще возможно) все деревья подряд, смотрели под ноги, но вот не смотрели по сторонам и не слушали Лес. Хотя Лес мог много рассказать своим молчанием.
Что-то Альфонсо не нравилось, зрело какое то нехорошее предчувствие, и, чтобы успокоиться, он посмотрел на Лилию, определяя по выражению ее лица, паранойя это, или нет. Но ведьма тоже выглядела напряженной, словно пес, почуявший опасность и внимательно прислушивалась и приглядывалась ко всему вокруг, перешагивая через подземного червя даже не глядя на него.
Экспедиция вышла туда, куда Альфонсо бы очень не хотелось выходить: на пустырь с высокой, густой травой, практически, зарослями, и он заволновался еще сильнее, в отличии от солдат, которых пустырь, почему-то, приободрил.
– Кошки – облачки! – взвизгнула Лилия.
Еще прежде чем заметить глаза в зарослях травы, увидеть ее легкое шевеление там, где животное виляло задницей, готовясь к прыжку, Альфонсо зачем то задумался: что это за кошки такие? Что за чисто бабское название? И еще раньше, чем подумать об этом, он отскочил от кустов, фактически, спрятавшись за шедшего рядом солдата, для которого этот маневр был чем-то совершенно неожиданным. Да и нападение стало для него сюрпризом: из кустов вылетела огромная, полутораметровая меховая варежка с утробным рыком, уронила его на землю с громким хрустом ребер. У варежки оказались когти, и если волк старался сразу перегрызть жертве шею, то кошка со всей силы ударила солдата по лицу когтистой лапой, лишив глаз, расширив рот, разрезав кожу на лбу и разделив нос поперек пополам. Солдат закричал, точнее, забулькал кровью, но булькал не долго- следующий удар пришелся ему по горлу и приглушил звук. Примечательно, что первой от ступора очнулась Лилия, и первой же, со всей своей женской силенкой, ставшей в момент опасности силищей, обрушила на кота всю мощь и разрушающую силу толстой ветки дерева. Первый удар кошка приняла с кошачьим взвизгом, от второго быстро и ловко увернулась, оскалив длинные, острые зубы и пригнувшись к земле; нападения было не избежать, но тут уже стрела из арбалета вонзилась ей в бок, прямо между ребер. К счастью, кошка оказалась пробиваемой, с мягкой шкурой; взвизгнув уже совсем по человечески, она рванула в кусты, откуда и напала. Минус одна стрела.