–Что за тупая кошка, – от волнения Лилия забыла свой мужской голос, и говорила как обычно, и от волнения на это никто не обратил внимания, – обычно они не нападают на стаю животных.
И людей, надо было добавить и людей, но, либо ведьма приравнивала их к животным, либо, в Лесу ни так много было людей, чтобы образовать из них стаю.
– Сзади, – раздался голос Тупого рыла, и почти совпал с тем моментом, когда когтистая тварь прижала его к земле; тот же удар когтистой, чуть меньше мужской руки, лапы по лицу, но в Тупом рыле сыграл инстинкт: он мало того, что прикрыл голову руками, так еще в процессе полета на землю, умудрился полоснуть кошку по морде кинжалом – не особо навредив последней, но изрядно поостудив ее пыл. А потом Лес наполнился урчанием, визгом, пушистые твари вылетали из кустов, нападая со спины, вгрызались в шею, быстро отскакивали в сторону. Один за другим падали солдаты; одна из кошек напала на Альфонсо сзади в тот момент, когда он пытался выстрелить из арбалета в одну из тварей. Когти вонзились ему в спину, земля с размаху ударила по всей передней части тела (кроме головы, которая откинулась назад сама собой), а арбалет полетел вперед, выстрелив куда то при этом. Тяжелая туша придавила Альфонсо к земле, острые зубы вонзились в шею, намереваясь сломать позвоночник, и он, не имея возможности двигать руками, неосознанно согнул правую ногу, со всей своей сгибательной способностью; она погрузилась во что то мягкое, что- то болтающееся –кошка оказалась самцом, который от удара по своим причиндалам, подлетел в воздух. Этого мига хватило, чтобы перевернуться на спину, однако желающих нападать больше не было. Три мертвых кошки лежали на полянке, четверо солдат мертвых и еще четверо малость обгрызенных, отходили от испуга.
– Какие красивые кошечки, – восхитилась Лилия, и ее восхищение сейчас было настолько неуместным и диким, что все недоуменно уставились на нее. Эти твари хотели их убить.
– Ну да. Но не убили же. Тем более, они, наверное, жутко голодные, раз напали стаей, так еще и на такое большое количество жертв. – сказала Лилия
– Ой, да мы все равно умрем, рано или поздно, – философски добавила она, посмотрев на окружающие ее угрюмые лица, с таким выражением на них, которым смотрят на агрессивного сумасшедшего.
– Вы если смерти боитесь, то нечего было рождаться, – сказала ведьма тишине, и надула губы. Не всем пришлась по вкусу ее философия преждевременной смерти, точнее, никому.
– И так, – успокоив трепещущее сердце и горевшую яростью боя голову, сказал Альфонсо, – из двадцати пяти нас осталось двенадцать человек.
– Нас осталось семнадцать, ваше превосходительство, – сказал Тупое рыло, и это было первое, что он сказал в Лесу. Точнее, второе, после крика «сзади», – да и было нас двадцать три.
– Опаньки, наш великий победитель Черных птиц, монах основатель Ордена света, граф всея Эгибетуза считать не умеет? – воскликнула Лилия, – как так то?
– Умею я считать.
– Какая цифра идет после восьми?
– Шесть.
– Одиннадцать, грамотей. Деревенский пастух и то бы лучше коров посчитал – рассмеялась Лилия.
– Ой, а ты вообще баба! – рявкнул Альфонсо и обиженно-униженно пошел поднимать свой арбалет.
–Вообще то, после восьми девять, ведьма. Сарамон тебя что, считать не научил? – проговорил Тупое рыло.
– Может, оставите свое обучение счету на другое время? – раздраженно сказал Длинный меч, – я уже потерял семерых своих солдат убитыми, а мы волка еще даже не видели. То есть, что значит баба?
– Увидишь, не переживай, – буркнул оскорбленный и уязвленный Альфонсо, – и это будет последнее, что ты увидишь в своей жизни.
Вопрос про бабу он проигнорировал, а остальные настаивать не стали: было уже как то все равно, откуда граф столько знает о Лесе и откуда здесь баба, лишь бы выбраться живыми.
На самом деле четкого плана, как поймать волка у Альфонсо не было, да ему в горячечном бреду не пришло бы в голову самому искать встречи с этим зверем, но, раз уж эта черная тварь с бантиком на башке почем-то начала за ним охотиться, то ее необходимо прикончить, пока есть народ. На шее у нескольких солдат были веревки, почти канаты, кто то нес железные крючья – возможно удастся поймать волка как рыбу, один из солдат нес приманку – огромный кусок сырого мяса.
– Хотя сырого мяса в синей одежде мы и так притащили много, – усмехнулся в своих мыслях Альфонсо. Остальные шли, внимательно озираясь, слушая Лес, одновременно глядя во все стороны; он же при всем этом еще примечал хорошие деревья, на которые можно было бы, если что, залезть.
Продираясь сквозь кустарник, Альфонсо вывел экспедицию на свою тропу, по которой частенько попадал в лесную избушку: до нее уже было не далеко, и по этому засаду решил организовать здесь. Остальные не спорили: никто не знал, что дальше делать, по этому слушались человека, у которого был, по их мнению, хоть какой то план. Никто не спрашивал больше, откуда у монаха Ордена света такие обширные познания в области Леса, когда тот подробно, с кровавыми подробностями, объяснял, что будет с человеком, который провалится в яму амалины, и как отличать твердую землю от скрытой угрозы по форме листьев маскирующего плюща.
– Я заманю его в эти заросли, – сказал Альфонсо. Не то чтобы он хотел быть героем, просто он считал себя единственным, кто на бегу может на уровне рефлексов смотреть, куда наступает и не провалиться. – Как только он свалится в яму, бейте его, чем попало, цепляйте крючья за пасть – привязывайте к деревьям.
Как это будет выглядеть, Альфонсо себе даже не представлял, но чем черт не шутит, а вдруг что-то и получится?
– Да уж, вот это засада, берегись, волчара, – усмехнулась Лилия, а потом крикнула одному из солдат: – Ну куда полез? В эти кусты нельзя лезть. Лезь вон в те.
И на вопросительный взгляд Альфонсо, не находящего в кустах ничего страшного, ответила:
– Арбузики.
Потом, когда взгляд стал еще недоуменнее, добавила:
– Они ядовитые…
И только тут до Альфонсо дошло, что она говорит про паучков в зеленую полоску, которых он видел не раз, даже ползающих у него по ноге, правда ему и в голову не приходило, что они ядовитые. Арбузики, что за дурацкое название?
Арбалет на изготовку: всегда есть вероятность, пусть ничтожная, но обнадеживающая, засандалить стрелу волку в глаз, тогда охота благополучно завершится досрочно. Оглянув свою чудо засаду, Альфонсо внутренне горестно вздохнул: ни один лесной житель в здравом уме не приблизился бы к этим шуршащим синим пятнам в кустах, но, наступающая осень – время голодных зверей, и кошки–варежки тому подтверждение, по этому волк может и клюнуть на приманку и попасть в засаду.
Лес был тих и свеж, по дикарски прекрасен и первозданен, едва стоило отойти от людей на десяток метров.
Лес просто разорвался дикими криками, едва стоило отойти от людей на десяток метров. Кричали позади: громко, до хрипоты, и, судя по этим крикам, об какой либо организации боя, речи даже не шло. Волк неожиданно напал с другой стороны.
Десяток метров Альфонсо пробежал быстро, а потом остановился в ступоре. Битва, открывшаяся перед ним была уже в самом разгаре: солдаты окружили огромного лося с двухметровыми рогами, которые он еще не сбросил. Огромный Нос прыгнул на лося с топором, по дурости, конечно, но цели не достиг, пронзенный одной костяной веткой насквозь, мотался он на лосиных рогах, поливая кровью землю и остальных охотников. Лось мотал головой, и его рога оказывались везде, куда пытались подступиться солдаты.
– Сзади подходите, дубины!! – кричала Лилия, и кто-то, внял ее совету. Этому кому то копытом задней ноги вдавило нос в череп и отбросило назад на два метра. Кто то умудрился зацепить лося за рога крюком, отчего зверь вконец рассвирепел. Он перешел в наступление, прыгая, дробя передними копытами всех, кто попадался на пути, обмотанный мотающейся веревкой, с окровавленными рогами; каким то чудесным образом он не провалился ни в одну из ям, даже сровняв с землей несколько кустов амалины, разрезав рогами троих человек, бегая за солдатами по всей поляне.
Потом он остановился, опустив голову, выпучив красные от ярости глаза. Бока его были все исполосованы резаными ранами, шкура изуродована крючьями, из шеи торчала стрела. С размаху, со всей яростью лесного зверя, Большое пузо всадил топор лосю прямо между глаз, отчего у того подогнулись передние ноги. А потом в Большое пузо словно вселился демон: рыча, как дикий зверь, он раз за разом рубил уже бездыханного лося, дробя ему череп, проклинал Лес, проклиная всех его жителей, захлебываясь своей слюной и лосиными брызгами крови и мозгов. Дав выход эмоциям, он обессиленно бросил топор и сел на землю.
– Прошла истерика? – бросил ему Альфонсо.
– Что? – Большое пузо уставился на него не видящим взглядом. – Да пошел ты к черту, ты и твой растреклятый волк! Ты гребаный Сарамоновский выкормыш, продавший душу, это ты нас сюда заманил!!
Солдат осталось пятеро. Самое удивительное, в живых остался Деревянный, тот, который прилип к липкому дереву, и теперь ходил, не сгибая руку и ногу. Удар рогом сковырнул ему часть его неожиданных доспехов и распорол щеку, но зато кожа под смолой осталась целой.
– Я вас сюда не звал. Если боитесь, проваливайте домой. Женам под юбки…
Альфонсо был зол, настолько зол, что опасности сказанного не осознавал, и вообще потерял чувство края и самосохранения. Неудачи валились на него с щедростью водопада, и эта охота, похоже, была создана для того, чтобы его окончательно доконать. Он не стал волноваться и тогда, когда пятеро оставшихся – побитые, исцарапанные, оборванные и уставшие, угрожающе двинулись на него с оружием наперевес; Альфонсо был готов разорвать их всех не думая о том, что сам может быть ими разорванным.
– Мужики, хватит, – быстро выпалил Тупое рыло и встал между ними, – неужели вы не видите, что именно этого и хочет Сарамон? Чтобы души праведных в его владениях убивали друг друга.
– Отойди, ты… – сказал Тонкий. И тут раздался дикий вой.