– Завтра, с утра, все трое отправитесь к Зверю, – холодно и жестко сказала королева и дверь захлопнулась с приговаривающим к смерти стуком.
– Да пошла ты, сука, – брызнул ей вслед кровью из разбитых губ Гнилое Пузо. Альфонсо думал, что сейчас вернутся бабы – костоломы, и добавят ему огонька, но этого не произошло.
– Я вот что-то не понял, а почему мы тоже пойдем к Зверю? – нарушил тишину Тупое Рыло.
Альфонсо сел на пол в углу, поджал связанные колени к подбородку, положил на них связанные руки. Избавиться от веревок не составило бы труда, но это делать строго настрого запретила делать охранница, стоящая за дверью, да и смысла в этом не было – как отсюда сбежать, никто не имел понятия. От волков даже на десять метров не убежишь. Да с волками даже из деревни не выйдешь. Или даже из избы. Дверь резко распахнулась, вихрем влетела Лилия, принялась кружиться по узнице и орать:
– Да что вы за идиоты такие!! Да как можно было тявкальники раззевать, то, а? Было у меня вас трое, теперь ни одного мужика не будет!!!
– Хоть тебя я придушу перед смертью, тварь! – взъярился Гнилое Пузо и вскочил на ноги. Лилия взвизгнула, вылетела за дверь, быстро ее закрыв.
– Могли бы жить нормально, я бы вас даже на цепи бы не держала, так нет, сразу все надо испортить, сволочи!! – прокричала она за дверью, а потом, судя по топоту ног, яростно убежала.
15
Солнце проснулось веселым, ярким, но холодным, а Альфонсо проснулся от смеха, рождающего страх, иногда доходящий до ужаса. Ему снились Черные птицы с горящими хвостами, и этот сон, искаженный забвением, но все равно пугающе смешной, заставил его валяться по полу от хохота. И, казалось, смех не кончится, пока не разорвет внутри все мышцы, до одной.
Гнилое Пузо, весь заплывший, синий от побоев, хмурый, злой, как собака, смотрел на него с холодным спокойствием смирившегося со всем человека.
– Чего это с ним? – спросил Тупое рыло, зябко поежился – в узнице было холодно. Очень холодно.
– Сбрендил, – хмуро процедил Гнилое Пузо.
Также подумали и все остальные женщины – вся деревня пришла их проводить к пещере, в которой обитал Зверь – страшное порождение Смаргалы. И смех Альфонсо звучал так дико и не к месту, что его даже хотели прибить, чтобы блаженный не мучился, но он, к своему счастью и облегчению, кое – как сумел успокоиться.
– Сегодня я добра, как никогда, – торжественно объявила Великая, когда узников снова связали и подвели к ее крыльцу, – если смиренно и покорно попросите прощения, то я вас прощу, так и быть. Целуйте носок сапога и можете жить дальше.
– Целуйте, убогие, – шепотом проскрежетала Лилия, где то позади.
Гнилое Пузо плюнул Великой под ноги. Альфонсо не был столь принципиален, и может, будь он один и поцеловал бы, но, почему то, впервые в жизни постеснялся быть трусом, и потом, быть трусом перед бабами страшно, ведь они не видят края в унижении, если только почувствуют слабость. Так подумал он. А еще Альфонсо подумал о Звере: его пугали Черными птицами, которые оказались просто огромными летучими мышами, потом пугал Кариизий, который оказался домашним псом. Вон он, ногу себе вылизывает, тряся бантиком на ушах. Страх все делает большим и страшным, так может и Зверь – это какой – нибудь волк переросток?
Что до Тупого Рыла, то тот вообще, похоже, не прочь был умереть. Запутавшись в своих чувствах, разрываясь между верой в Бога и неожиданной и неудачной любовью, он решил, что это перст судьбы, ниспосланный как избавление от мук.
Пещера, в которой жил Зверь, была высоко в горах удачно, словно специально, обложенная острыми, неприступными скалами и имеющая один вход и опасную для жизни тропинку к нему.
– Здесь будет стоять охрана на случай, если вы вздумаете сбежать, – сказала Великая, – и сидеть в пещере вы будете сутки, хотя Зверю хватит и пяти минут, чтобы успеть переварить вас.
– Ой, мама, – всхлипнула Лилия.
– Последний раз спрашиваю, поко…
Гнилое Пузо молча развернулся и пошел к пещере, все свои усилия направив на то, чтобы не дрожать и не показывать страха.
– Нет, каков нахал, – восхищенно-возмущенно удивилась Великая. Именно в этот момент проницательные люди, которые хорошо знали королеву, отметили про себя блеск в ее глазах – признак зарождающейся симпатии к Гнилому Пузу.
– А вы? – спросила королева Альфонсо и Тупое Рыло.
Альфонсо посмотрел на Лилию – сколько мольбы и ужаса было в ее глазах.
– Вернись, прошу, – говорил ее взгляд, – не ходи, умоляю.
– Тогда я буду в твоих глазах трусом, – ответил Альфонсо молча.
– Мне все равно, лишь бы ты был живой…
Альфонсо тоже повернулся и полез по тропинке к пещере. Он бы может и хотел что-то сказать, но, почему то, защемило сердце – ведь он тоже любил, тоже без ответа, и тоже болел своей любовью без надежды вылечиться. А может Зверь – это и вправду решение всех проблем – мертвые не страдают, не болеют, им плевать на войны… И не любят… Зачем тогда все так хотят жить?
– Лилия я… я хочу сказать, что люблю тебя, – сказал Тупое Рыло, – и когда когти Зверя будут терзать меня, окровавленными губами я буду шептать твое имя. Я знаю, ты любишь Альфонсо, боль разрывает мое сердце, я предал ради тебя свою веру и все же… Знай, что ты была в моей жизни самым ярким лучом, моим солнцем, моей путеводной звездой и тот миг, когда мы погибали от холода вместе под одним одеялом, был самым лучшим в моей жизни… Прощай…
– О боже, – вскрикнул кто-то из толпы и всхлипнул, – не дайте ему уйти, не дайте ему умереть… Они должны быть вместе…
Лилия стояла ошеломленная, неподвижно, с таким лицом, словно вообще ничего не поняла из сказанного, и не видела откровенно завистливых глаз других фимиам, пожирающих ее глазами.
Тупое рыло повернулся и ушел, не дождавшись ответа, слыша, как за спиной рыдает кто-то навзрыд. Он догнал остальных – те стояли у входа в пещеру, ожидая третьего метрах в пятидесяти от процессии. Оружия им не дали, хотя Альфонсо и вспомнил про коготь птицы, который, почему то, никто никогда не отнимал, в отличии от кинжала, и про который он благополучно забыл.
– Ну вот, у меня коготь есть, – сказал Альфосно.
– Отлично, теперь нам все волки Леса не страшны, – буркнул Гнилое Пузо и шагнул во мрак.
Пещера была огромной, с высокими потолками, уходила далеко вглубь скалы, где разветвлялась лабиринтом, и в каждом тоннеле лабиринта хрустели под ногами кости, как человеческие, так и нет.
– Вот и я с оружием, – Гнилое Пузо поднял с пола берцовую кость с остро обломанным суставом. Тупое рыло поднял меч – ржавый, легкий – бабский, что-ли?
– Ну все, где зверушка? С таким оружием нам сам Сарамон не страшен, – нарочито бодро сказал Гнилое Пузо и пошел вперед, в один из тоннелей. Речи о том, чтобы идти скрытно, даже быть не могло – хруст костей был слышен за километр, но от этого был и положительный эффект – тогда и приближение зверя было бы слышно. Но было тихо, как в склепе. Может, он призрак и способен выпрыгивать неожиданно, может, сидит в засаде – все трое были напряжены до предела, ожидая, каждое мгновение злобного рыка и удара когтей по голове, но ничего не было, и тишина становилась все невыносимее.
– О, а тут кто- то костер разводил, – Альфонсо нащупал скелет, который и отшвырнул ногами подальше, рядом с ним пару факелов, огниво, трут, и даже дрова готовые. Он зажег факел, и, неся перед собой этот светоч, осторожно, прислушиваясь и готовясь ко всему, стал осматривать тонущие во мраке ветки лабиринта. Остальные тоже похватали палки, обшарили пещеру, и она кончилась быстро, огорошив всех пустотой.
– Пусто, – сказал Тупое Рыло, – значит Зверь на охоте и еще не пришел.
– Он, похоже, и не придет, – отозвался из темноты Гнилое Пузо. Озадаченно и внимательно осматривал он лежащий скелет – большой, пятиметровый зверь, чем то похожий костями на собаку, только с более плоской мордой, почил в бозе. Если бы он был жив, шансов бы было ничтожно мало – лапой, шириной равной двум мужским ладоням, зверь легко бы мог разорвать пополам даже тигра, о чем свидетельствовали многочисленные покалеченные скелеты разных животных вокруг, но смерть – самый справедливый и беспристрастный судья, не щадит никого, сколь выдающимся бы он не был.
– Может, это не Зверь? Может, Зверь еще больше? – предположил Альфонсо, глядя на скелет. Если это правда, то волноваться вообще не о чем – они трупы в любом случае.
– Вряд ли, – сказал Тупое Рыло задумчиво, – видимо, просто сдох от старости, наверное, давненько никого сюда не посылали.
–Я эту черепушку Великой сучке под ноги кину, – злобно вскрикнул Гнилое Пузо,– пускай познакомится со своим Зверем.
– Нет, – Альфонсо наблюдал зарождение мысли в своей голове и всеми силами старался не потушить ее, оберегая от внешних воздействий, – так не похоже, что мы его убили – ни крови, ни шкуры, ни клочков мяса, если мы принесем просто черепушку сдохшего от старости зверя, это не будет эффектно…
– Правильно, надо его кровью хоть испачкать, – сказал Тупое Рыло, – а спросят, почему голову целиком не принесли, скажем… Скажем что у нас так не принято. Главное, чтобы они сюда проверять не пришли.
Эта идея понравилась всем, но никто не хотел делиться своей кровью и кожей для подготовки бутафории, и все бы сорвалось, пока Гнилое Пузо, вдруг, не вспомнил про летучих мышей – их в пещере было в избытке. Долгое время «обреченные на смерть» мужики занимались тем, что сбивали костями спящих летучих мышей с потолка, обмазывали кровью череп, полы, стены пещеры, имитируя великую битву, лепили лоскутки черной шкурки, догадались, потом, спрятать остальной скелет Зверя, чтобы его не нашли.
Затем развели костер, уселись вокруг и поняли, что жутко хотят есть: отправили на смерть голодными, и еды с собой не дали, не допуская мысли даже, что оттуда кто то выйдет живым, не говоря уже о том, что кто то будет там обедать. Хотели лечь спать прямо на голом камне, как вдруг, Тупое Рыло спросил: