При этом он кланялся после каждых двух- трех слов, отчего даже у Альфонсо, глядя на него, заболела поясница.
– Ладно-ладно, я всего лишь просто король, – даже привыкший к бесконечной лживой лести придворных Аэрон, не допускающий даже мысли, что все это неправда, поморщился от приторности этих слов. Его фраза вызвала бы еще одну хвалебную тираду, но вмешалась принцесса и Инженер переключился на нее:
– Очень рада встречи, – она улыбнулась и снова протянула руку, уже с явной опаской. И не зря.
– Ваше величество, – заверещал Инженер, – о Вашей красоте ходят легенды, и я думал, что они неправдоподобны, но, как оказалось, они неспособны описать и сотой доли Вашей несравненной красоты, из-за которой сходят с ума от зависти богини и феи…
При этом он с той же интенсивностью, что и кланялся, прижимал руку принцессы к губам, словно хотел ее съесть.
– Оч-ч-чень лестно, спасибо, – Алена попыталась было выдернуть руку из слюнявого плена, и ей это, после пятой попытки, удалось.
– Граф не покажешь нам свои владения? – обратился Аэрон к Альфонсо.
– С удовольствием. Только я думал, Вашим величествам нужно отдохнуть с дороги.
– И то верно. Тогда позже.
Альфонсо поклонился. Аэрон повернулся к нему спиной, потащил за собой принцессу, говоря ей в тот момент, когда думал, что его никто не слышит:
– Этот герцог сам с прибабахом, и подчиненные у него такие же. Еще скоморохов мне в вассалах не хватало.
– Клоуны, – бросил своим вассалам Альфонсо, едва король пропал из виду; от злости у Альфонсо дрожали губы и руки, и жутко захотелось выпить. Водки. И тем больше он понимал, насколько сейчас нельзя пить, тем сильнее прозрачная жидкость манила заманчивым забытьем. Инженер и Феликс – теперь оба – виновато опустили головы.
–Но ты ведь тоже с прибабахом, – вот мог Феликс смолчать, раз был виноват, но нет же… Хотя нет, мог бы смолчать– смолчал бы.
– Странно, вчера там вроде было больше воды, – задумчиво сказал Аэрон, глядя в глубину рва. Для этого ему пришлось нагнуть вперед королевский торс, и у Альфонсо, на миг, возникла мысль пнуть его под зад, чтобы он скатился в ров, бултыхался в грязи. Остановила мелочь- неминуемая после этого долгая и мучительная пытка, которая кончилась бы казнью. Если бы Альфонсо до нее дожил. Злой и не выспавшийся Альфонсо, которому всю ночь объясняли, что происходило в его герцогстве, пока тот был в… э… отлучке, злорадно, внутри себя, улыбнулся. Мысль о пинке короля согревала и радовала, но от нее пришлось отказаться.
– Просто вода в ров подается из соседней реки через дамбу, которую мы можем открывать и закрывать. Это сделано для того, чтобы враг, обманутый легкостью переправы, не стал бы сколачивать переходные мостики, а попытался переправиться так. Для этого с одной стороны ров выкопан обрывом-чтобы нельзя было вылезти обратно, а к стене– пологим, чтобы отрезать переднюю часть войск, уже переправившихся, от задней части войск, еще не переправившихся, Ваше величество- пояснил Альфонсо то, о чем сам узнал только вчера.
– Посредством утопления средней части войск, – улыбнулась Алена, потом тут же взяла себя в руки, – очень умно придумано граф.
– Это не я придумал, это придумал мой советник, Инженер.
– Похвально. Побольше бы нам таких Инженеров, очень нашей стране их не хватает.
У стоявшего рядом, бедного Инженера перехватило дыхание: он попеременно то бледнел, то краснел, то, спохватившись, скрючился в низком поклоне, забормотал, глядя в землю:
– Благодарю Вас, Ваше Величество. Еще снизу, по ходу потока, мы установим колья, чтобы катающихся по дну врагов разрывало на куски, насаживая их на дерево…
– А почему колья вбивают в землю солдаты, а не крестьяне? – спросил Аэрон. Алена побледнела, и, хотя, ее отец и был туп и не внимателен, про чувствительность своей дочери к кровавым событиям знал, и распоясавшегося Инженера быстро перебил, желая сменить тему.
– Потому что крестьяне обучаются ратному делу, – беззаботно ответил Альфонсо.
Весь день, на протяжении которого Альфонсо несколько сот раз подряд спрашивал небо, «Господи, какого черта он приперся, еще и дочурку притащил, зачем то», королевская чета со своей свитой осматривали владения Альфонсо, удивляясь всему, что там происходит. В своих владениях их встретил Феликс, разодетый в роскошные наряды, усыпанный бриллиантами, в огромной шляпе. Альфонсо был поражен, увидев этого «недобитого графа» столь щегольски одетого. Золотые чаши, шкатулки с бриллиантами, мраморные статуи, шелк и парча – все это украшало особняк Феликса, все его сорок комнат, в которые он посмел пригласить королевскую семью. Блюда выносились из кухни десятками слуг, манили гостей, уставших постоянно есть у Альфонсо капусту и щи, своим роскошным запахом, истекающими жиром, поджаренными боками, свежей зеленью. Феликс выставлял свою роскошь напоказ, глупо, по влюбленному, пытаясь впечатлить Алену своим богатством, человека, который бывал на приемах в роскошных замках почти во всех странах Великого континента.
– Никогда такого не видел, – покачал головой Аэрон, – у вас в регионе самый богатый урожай, богатые вельможи, самый сытый народ и самый нищий герцог.
– Я монах, Ваше Величество, – Альфонсо кинул на Феликса такой взгляд, что тот понял: скоро и он станет монахом, – скромность – лучшая добродетель монаха. –
А двадцать миллионов песедов золотом, что лежат у меня в сундуке в замке – это скромно, – добавил Альфонсо про себя.
– Даже учитывая то, что у тебя все происходит через задницу, как обычно, самый подготовленный к войне регион – это твой, – сказал Аэрон на прощание, перед тем, как сел в карету и уехал куда подальше, – шпионы, пойманные на границе со Степью, все как один твердят, что Степь мобилизует войска. К началу мая они будут уже в Эгибетузе. Левания, как я теперь увидел, идеально подходит под плацдарм для мобилизации наших войск здесь. Вскоре сюда приедет генерал Эмфель ит Залесский, обеспечь его всем необходимым для того, чтобы собрать всю нашу рать здесь.
– Слушаюсь, Ваше Величество, – с послушанием в голосе и отчаянием в мыслях, поклонился Альфонсо. Скоро здесь будет целое море проглотов, которые пьянками и дебошами сотрут с лица Великого континента герцогство Леванское, так кропотливо и трудно восстановленное из руин.
– Странно, – добавил Аэрон, уже поставив ногу на подножку кареты, – все три гонца, посланные отсюда с жалобой на тебя, твердили невероятные вещи: мол, губернатора ты превратил в холопа, дружинника в рядового солдата, а бывшего узника – в воеводу. Я думал брешут, а оказалось, что все это правда.
– Губернатор вор, он жировал, когда вокруг был лютый голод, а воевода… Как воевода он был бесполезен, Ваше Величество…
– А ты знаешь, чей он сын?
– Нет.
– Сын двоюродной сестры герцога (Аэрон назвал чье то имя, которое Альфонсо тут же забыл), соседних с тобой владений. И этот герцог затаил на тебя злобу.
– Пусть встанет в очередь, – подумал Альфонсо. А вслух сказал:
– Когда Степейцы нападут на нас, их вряд ли остановит тот факт, что он чей то там сын. Они просто воспользуются бездарным руководством и разгромят нас.
– Истину глаголешь, честной брат, – усмехнулся король, – нужно назначать людей по их способностям, а не по кумовству: будь то хоть брат, сват, дочь или… друг, который вообще не известно кто. Губернатора верни на место-он особа древней, благородной крови, а с такими дворянами так обращаться нельзя. А я попытаюсь замять конфликт с его родней.
Дверь кареты захлопнулась, процессия, взлохматив землю клубами пыли, убежала догонять горизонт.
– Это ты не знаешь, кто он, – угрюмо проговорил Альфонсо вслед, имея в виду Феликса – а если бы знал, сжег бы нас всех, и потом еще пепел прокоптил получше, на всякий случай.
На следующий день выяснилось, что губернатор “случайно” повесился в избе, в которой жил.
5
Ни тени страха не показалось во взоре Алеццо- презрел он и страхи и боли, вел он воинов своих к победе и бил врага своего, не щадя живота своего. Дрогнули недруги, бежали они с поля ратного, да по кустам ковыльным попрятались.
– Не числом да силою побеждают врага злобного, – изрек Алецо, на своем боевом коне сидючи, – а духом крепким да помощью Агафеноновой…
Сказ о жизни великого Алеццо дэ Эгента,
святого – основателя Ордена света
Часть 304 стих 2
Все свое свободное время монах Ордена света проводил в молитве: никогда его больные колени столько времени не контактировали с твердым, деревянным настилом полов, никогда еще не цепляли столько заноз, никогда еще Альфонсо так не корчил из себя монаха, чтобы избежать участи отправиться в поход драться со Степью. Однако это не помогло: Эмфель ит Залесский приехал с мощной армией, амбициями победителя и приказом, по которому объявлялось военное положение, а также приказом поменьше, в котором Альфонсо надлежало приступить к командованию дружиной, которую он соберет в Левании и находиться в распоряжении генерала всея Эгибетуза, и не важно, монах он там или кто. Жизнь обитателей замка, окрестных деревень и городов превратилась в ад: стоял постоянный шум тысяч голосов, бездонные глотки солдат, словно саранча, поели все, что не успели спрятать, дебоши и пьяные драки стали нормой жизни. Альфонсо носился, как укушенный: то не подвезли фураж, то нужно было повесить пару дебоширов, то ловили дезертиров, а то и проблемы с разбойниками начались. Однажды опять пришла вереница баб, жаловались на то, что солдаты их обрюхатили, а жениться не хотят.
Альфонсо тогда орал, как не в себя. У него шла голова кругом от ежедневных, бесконечных проблем, и пришедшем бабам пришлось несладко: их поспешное отступление к себе домой стимулировали огромные земляные комья, в избытке валявшиеся на дороге. Стража, которая должна была их вытолкать копьями, больше прикрывала их от кидающегося Альфонсо, нежели выпроваживали их. Хотелось бежать в Лес, хотелось спрятаться от всех в тишине деревьев и пении птиц, но среди мрака нудных и тяжелых обязанностей сверкнул яркий лучик света: Иссилаида забеременела. Пол Эгибетуза проводили с ней ночи на сеновале и ничего, а тут… В мире Альфонсо просто зажглась новая звезда, которая и осветила ему смысл его существования, смысл борьбы за чужую, но ставшую своей Родину, за свою семью.