– Поле жгут, Ваша светлость, – ответил Эгель.
– Да ну, не может быть! А я подумал, затопить нас пытаются…
А потом он подумал, что, может и вправду догадаются, когда-нибудь… Но замок, вроде, стоит на вершине бугра.
– Все наши ямы открылись, – сказал Инженер, – теперь их хорошо видно…
И их было много. Сотни кубометров земли было выковырено из шкуры матушки Земли и отнесено… А куда, кстати, дели землю?
– Это не осада, это какая то ерунда, – сказал Эгель. Естественно, он не «ерунда» сказал, он выразился покрепче, в духе сурового воина, но суть не поменялась.
– На нашу крепость отрядили столько мало солдат, что они нас даже окружить не могут.
Где то далеко, в стане врага загудел рожок – звук был особомерзкий, поскольку прогудел с раннего утра и отнял у Альфонсо шанс позавтракать. И тут же ударил колокол на главной башне замка, началась суета, похожая на суету котят в мешке: вот все спали, а потом один чего то зашевелился и вот уже мешок, почти лопаясь, наполнен брыкающимися, толкающими, царапающими друг друга копьями и кончиками мечей котятами, наступающими чуть ли не на голову соседу. Долго и упорно боролся Альфонсо с искушением отправить половину населения крепости на бой с Алексией, дабы просто сделать укрепление посвободнее, но все же он набрался терпения и, соответственно, терпел. Враги скоро сами проредят его армию так, что мало не покажется.
Время замерло, сердца тысяч людей бились в волнении: в крепости все были уже на постах, но враги шли медленно, огромной толпой. В массе черных доспехов, со стены похожих на черных тараканов, блеснуло что-то светлое – это был таран, длиной метров десять и толщиной в полметра.
– Что у нас с дамбой? – спросил Альфонсо Инженера.
– Люди готовы открыть ее как только мы дадим сигнал – пять ударов колокола.
Дамбу построили далеко по течению реки, чтобы, не дай Бог, при окружении, она не попала в руки врага, и при ней всегда дежурили двое стражников, готовые открыть ее по сигналу просто так или отдать жизни открывая ее, если рядом будет враг, хоть о последнем условии они и не знали.
– Лучники, стрелы экономить, стрелять прицельно. Как только они положат таран на край рва, стрелять во всех, кто будет рядом с ним, – скомандовал Эгель.
Ровно на расстоянии полета стрелы, Алексийцы побежали, прикрываясь щитами. Бежали люди с лестницами, бежали с тараном, крик тысяч глоток потряс небо, землю, крепость. Со стены крепости стреляли лучники – стрелы скромными черточками, жиденьким дождиком, полетели на осаждавших так, что таран скоро оказался утыканным стрелами, как еж. Десять человек, что его тащили, часто теряли двух трех – таран падал, подбегали новые солдаты, и бревно, с железным конусом на конце, продолжало свой путь, падая, периодически, через каждые два – три метра.
Латники прыгали в ров, не всегда удачно, но всегда с громким грохотом, брели, по колено в грязной жиже, выкарабкивались, принимали десятиметровые лестницы, приставляли к крепостной стене. Потом догадались перекинуть лестницу через ров, попытались по ней пробежать, но она не выдержала веса и сломалась, быстро доставив всех пятерых пехотинцев на колья на дне рва.
– Как они с такими хрупкими лестницами на стену полезут? – спросил Альфонсо Инженера.
– Прислоненная к стене под тупым углом лестница не испытывает таких изгибающих нагрузок, поскольку вектор силы, в основном, уходит на силу сжатия, а не на изгиб. Причем, чем тупее угол, тем меньше сила изгиба и больше сила сжа…
– Все, заткнись, – раздраженно оборвал его Альфонсо. Все, что он понял – это то, что его обозвали тупым, но в этом он был не уверен, иначе болтался бы Инженер уже в петле на стене, испытывая растягивающие его шею нагрузки.
Тем более первая лестница коснулась стены, по ней полезли пехотинцы, обнажив мечи.
– Багры готовься, – скомандовал Эгель, а Альфонсо сказал:
– Подожди…
Лестница была длинновата, кончики ее торчали над стеной крепости – и это была ошибка – так лесенку легко можно было оттолкнуть бревном. Нет, конечно, не так легко, бревно было метров десять в длину, и держали его десять человек.
Альфонсо взял камень – килограмм пятнадцать, (их приготовили специально для того, чтобы кидать сверху на врага) и швырнул прямо в лицо первому пехотинцу, который уже почти залез наверх. Пехотинец как раз посмотрел вверх, именно для того, чтобы заорать от ужаса в предсмертном крике, инстинктивно поймать камень, который продавил ему грудь до самого позвоночника и потом, уже сбивая с лесенки лезущих за ним солдат, рухнуть на землю.
– Лесенку забирайте, – крикнул Альфонсо и лестница поползла вверх, оставив тех, кто хотел попытать удачу вместо погибших, удивленно смотреть наверх.
– Пускай новые строгают, – пояснил Альфонсо Феликсу, хотя тот ничего и не спрашивал. Впрочем, скоро Алексийцы догадались делать лесенки короче, и тогда их приходилось вытаскивать веревкой с привязанным к ней крюком. Очень быстро на стене появилась стопка лестниц, занимая много места и мешая в этом и так, по истине, непроходимом столпотворении.
Таран переправлялся через ров интереснее. Сначала его положили поперек рва, часть солдат использовала его, как мост, продираясь с боем через торчащие в нем стрелы. Пятеро пехотинцев, под градом стрел, подняли его на плечи, потащили к стене, пока остальные пятеро спускались в ров… Люди падали, пронзенные стрелами, на них летели камни, смола, проклятия. Вспыхнул пожар, копошащиеся в нем люди погрязли в адской боли, криках, забегали по дну рва горящие, вопящие факелы. Лучники Алексийцев принялись усердно обстреливать стену над воротами; один из лучников упал на стену со стрелой в глазнице. Рухнули еще пятеро: двое бились в агонии, трое умерли сразу.
– Снимите с них доспехи и сбросьте со стены туда, к врагу, – приказал Альфонсо.
– Ваша светлость, – Эгель посмотрел на герцога злобно, но сдержался, видимо, из последних сил. Как и большинство воинов, связанных с постоянным и плотным общением со смертью, он был ужасно суеверен, потому возмутился, до глубины души:
– Это не по правоверному. Не по христиански! Мы их похороним, потом…
– Где? Где ты их похоронишь?!! Нам тут самим не развернуться. Кидай, давай!!
Это было тяжелое зрелище, но Альфонсо был прав. Тела погибших полетели прямо на головы Алексийцев, прямо в костер. Впрочем, Алексийцы уже потушили пламя, притащили огромный, наспех сколоченный деревянный щит, которым и прикрылись от всего, что летело сверху.
– Ваша светлость, дамба открыта, – сказал Инженер.
Альфонсо кивнул. Где то там, в полукилометре от замка, вверх по течению реки, освобожденная вода стремительно бежит по реке, распугивая чаек глухим, грозным рокотом старого барбоса. Алексийцы вытаскивали свое злосчастное бревно, наступая в обожженные трупы и своих и чужих, напрягая последние силы, обливаясь потом в железной печке на ставшем злым и горячем летнем солнце.
Волна смела все их усилия в один момент. Полетели люди, державшие заднюю часть тарана, свалился горящий, избитый камнями щит, покатился, влекомый потоком воды, полетел в воду и сам таран. Атака захлебнулась. Точнее, часть атаки захлебнулась.
– Открывайте ворота, отряд под стену, – сказал Эгель.
Оставшиеся под стеной пехотинцы изумленно смотрели на другую сторону рва, с которой на них изумленно смотрели их коллеги. Те, кто был во рву, даже не пытались плыть, пригвожденные к дну массой доспехов. Пока несли толстые бревна, чтобы использовать их в качестве мостов, внезапно и вероломно открылись ворота замка, порубили всех алексийцев, бывших под стеной на глазах у их братьев по оружию, которым ничего не оставалось больше делать, как кусать от досады и отчаяния свои стальные локти.
Рожок протрубил оступление.
– Наконец то можно и пожрать, – подумал Альфонсо. Он ничего не делал, но сильно устал.
Второй день осады был прожит.
6
Ой да и не счесть было врагов лютыя, затмили они поле ратное черными телами своими; но не дрогнул ни единым мускулом Алеццо, не испугался рати черной, простел длань к небу ясному и изрек:
-Коль сами на погибель свою идете, так от меча и погибнете, так решил Агафенон Великий, и да будет так.
И бились о крепость вороги тридцать три дня и три ночи, но не могли победить духа воинов славных, пока не нашелся предатель среди воинов Алеццо, открыл он ворогам ворота тихой ночью за мзду невелику…
Сказ о жизни великого Алеццо дэ Эгента,
святого – основателя Ордена света
Часть 400 стих 127
Ранним, солнечным утром, не понятно для чего: то ли встретить рассвет в романтическом месте, то ли просто остынуть после душной ночи в каменном мешке с большой, круглой печкой по имени Иссилаида под боком, вышел на стену герцог Альфонсо дэ Эстеда. После неудачной попытки штурма осада застопорилась (целую неделю враги просто сидели на расстоянии полета стрелы и смотрели друг на друга) было одновременно и тревожно – спокойно и скучно. Маршрут герцога не был разнообразен – от главной башни, где, за неимением свободного места в замке, он ел и спал у себя в спальне до наблюдательного поста на башенке, где сидел дежурный лучник.
– Все спокойно, Ваша светлость, – доложил лучник. – Ночью, в темноте, опять делали вылазку и закапывали ямы.
Ямы были для воеводы степейцев не только болезненным напоминанием позора первого штурма, но и серьезным препятствием для штурма второго, тем более, они были удобными могилами для павших солдат, которые вздулись на солнце и причиняли запах тлена той или иной стороне, в зависимости от направления ветра.
Потом на башенку поднимались, в разное время, Эгель, Феликс, Бультекс и Инженер, и начиналось утреннее совещание, если не было штурма.
Сегодня Инженера не было.
– А где этот умник? – спросил Альфонсо хмурого Феликса, поскольку тот пришел раньше воеводы. Феликс пожал плечами. А потом пришел хмурый Эгель и у Альфонсо упало настроение совсем, хоть его и так было мало.