– Ваше величество… Мы готовы с радостью умереть за отечество, но… но я боюсь, что принцесса окажется в руках Алексии, веди их там много, есть риск…, – промямлил он. Как красноречиво и убедительно он разговаривал в своей голове, и как жалко мычал что – то на самом деле!
– Придется рискнуть.
– Но Ваше величество…
– Что нам ее теперь, по воздуху переслать, с голубиной почтой?!!! – заорал, вдруг Аэрон, и Эгель с Феликсом подпрыгнули, только что с кресел не попадали.
– Нет, мы можем пройти через Лес…
Вероятность оказаться на костре пугала Альфонсо меньше, чем попытаться прорваться через кучу людей Минитеки. Он умолк, а сердце его застучало по ребрам, толчками, вместе с кровью, посылая сигнал мозгу: «ты что, смерти моей хочешь?» Феликс помертвел, а Эгель, если не касаться прекрасного чуда словесности презренной грязью нецензурной брани, просто очень сильно удивился. Те же чувства испытал и король.
– Что это значит? Лес это черное место, исчадие ада, вход в сам ад, и нельзя православному появляться там.
– За волком же Вы нас посылали, – подумал Альфонсо, но звуки этой речи застряли в его горле и рассыпались на кашель и хрип.
– Ваше величество, это единственный шанс…
– Нет! Вы там все погибнете, демоны сожрут Ваши души.
– Ваше величество, представьте, хоть на миг, что, вдруг, религия ошибается? Нет там демонов, просто огромные животные навевают страх и ужас на трусов до такой степени, что они готовы приписать им демонские качества…
– Откуда ты знаешь? Если ты был там всего один раз? И то пропал на год неизвестно куда? Откуда мне сейчас знать, что ты не демон, который стремится заманить мою дочь в тенета Сарамона?
Перед решительным шагом нужно помолчать, все обдумать, и только потом…
– Потому что я ходок.
Если бы здесь был Минитека, он бы чуть пошевелил складками губ – то есть, улыбнулся бы, если бы была королева Эгетелина, она сказала бы: «я так и знала» своим спокойным голосом, если бы был Бурлидо, орал бы, в исступлении: “я же говорил!! Говорил!!, но Аэрон был просто прибит этой новостью – для негоэто было полной неожиданностью.
– Значит, Бурлидо был прав! Ты выходец из Леса!
– Бурлидо был прав в том, что я ходок, но он ошибался в том, что Лес – исчадие ада. Я пробыл в Лесу год и не встречал Сарамона ни разу…
– Не мыслимо. Не возможно. Это проклятие на весь наш род…
Аэрон еще может бы что-то сказал, но не сказал, потому-что не успел, а не успел, потому-что в палату ворвался генерал, крикнул, едва не упав, пока кланялся:
– Ваше величество, Алексия нападает. Они лезут на стену!!
– Этих в темницу, – крикнул Аэрон страже, – срочно на Стену.
Аэрон сидел, не снимая доспехов, в крови, пыли и отчаянии. Штурм врагов не удался, но замок отбился чудовищно дорогой ценой для Эгибетуза, а Алексийская армия выросла в разы. Оставшиеся крепости пали, страна была практически под властью Алексии и падение королевской крепости был вопросом времени. Недолгого времени.
– Нужно торопиться, – сказал, после долгого молчания, Аэрон, и, словно с разбега ныряя в ледяную воду, с тяжким вздохом сказал:
– Придется и вправду идти Лесом. Только теперь вы и до Леса не доберетесь.
– За это не беспокойтесь, Ваше величество, – сказал Альфонсо, – Я знаю проход через подземелье…
Где то там, за крепкими стенами королевского замка на фоне прелестного пения птиц и шума ветра в уже полинялой от солнца, но еще дарующий ощущение жизни всем, кто на нее смотрел, листве, раздавались крики боя, крики осады. Там ломались люди, судьбы, кости, там творилась история. В пыльном подвале королевского замка тоже творилась история, только без шума, крови и насилия. В этот момент истории в подвале присутствовали только пятеро: Аэрон, Алена, Альфонсо, Феликс и Эгель. Аэрон единственный пришел проститься со своей дочерью – нужно было сохранять строгую секретность; он был силен, широкоплеч, статен, но в данный момент выглядел жалко беспомощным, обреченным отдать дочь неизвестно кому, чтобы ее отправили неизвестно куда. Можно ли им доверять? Да нет, конечно. Есть ли другой выход? Тоже нет. Даже Аэрон со своей непроходимой тупостью уже понимал – Эгибетузу крышка, сегодня, в лучшем случае – завтра, а занятная традиция победителей в войне казнить всю королевскую семью, которая не сдалась сразу, не оставляла шансов ни ему, ни Алене. Король Эстерии слаб и воевать не станет, может, тогда он и принцесса выживут. Будут захудалыми герцогами…
Алена была бледна, дрожала и одета, как мальчик – черные штаны, белая рубаха, курточка из кожи, волосы прибраны и заколоты тщательнейшим образом. Так настоял Альфонсо. В руках у нее был узелок с вечерним платьем и женскими принадлежностями для наведения красоты – не пристало знатной даме показываться при королевском дворе одетой, как крестьянин. Казалось, она вот-вот рухнет в обморок, но Альфонсо злобным окриком приказал ей (королевской дочери!) не падать, и она закусила губу.
Альфонсо уже все продумал. Новая попытка добраться до Волшебного города была его единственным шансом спасти свое счастье с Иссилаидой; Инженер научил его читать рисунки, на которых изобразил местность, и Альфонсо надеялся суметь прочитать те, что были у него в сарайчике.
Феликс был вне себя от счастья. Он видел Алену, он слышал ее голос, он даже чуть инфаркт не схватил от блаженства, когда случайно коснулся ее курточки. Пытаясь с ней заговорить, Феликса опять заклинило, и теперь он тщательно молчал, думая, что так будет выглядеть и умнее и благороднее.
Эгель, как истинный солдат, всего лишь исполнял приказ, как истинный солдат не был особо религиозен, просто потому что о вере не задумывался – есть- хорошо, нет – ну и ладно, как истинный солдат надеялся умереть с честью, руководя отрядом пехоты не стене крепостного замка. Накануне вечером король позвал его к себе и приказал присматривать за Альфонсо и его «дружком, черт знает откуда появившимся». Создалось впечатление, что своему герцогу и его другу графу Аэрон не доверяет, во многом благодаря тому, что тот так и сказал: «я им не доверяю». Убил бы Эгель их обоих при первом подозрении на измену, не смотря на все, что они прошли при осаде замка? Да, конечно.
Люк в винном погребе открылся с тихим скрипом, от которого Альфонсо содрогнулся. Подвал дышал ему в лицо часами его прежних, полных отчаяния и страха прогулок, и ой как не хотелось туда лезть. И именно страх заставил его сказать:
– Я пойду первый, Вы за мной.
И он нырнул во мрак, чуть не обжегшись при этом своим факелом.
– Осторожно здесь ходите, – крикнул он наверх и тут же наступил в чей то скелет, чуть не упал. Хруст костей оглушил его – это изменник Леговски, в большинстве своем поеденный крысами, приветствовал своего убийцу. И получил в ответ раздражительный пинок по грудной клетке.
– Ваше величество, теперь Вы, – крикнул Альфонсо наверх и протянул руки, чтобы поймать принцессу.
– Хорошо хоть она легкая, если бы я Иссилаидушку должен был бы поймать, я бы тут со сломанной спиной остался, – мысленно усмехнулся Альфонсо.
– Папочка, я обязательно уговорю принца прислать армию, ты продержись только. Мы будем бежать со всех ног, – пролепетала принцесса, вытирая слезы.
– Прости меня, дочь моя, – Аэрон, внезапным порывом бросившись к Алене, обнял ее, со всей силы прижал к себе, – мы обязательно с тобой увидимся, я приеду к тебе на свадьбу, поведу тебя к алтарю, буду качать внуков на руках…
Чтобы не становиться свидетелем королевской слабости, Эгель прыгнул в люк – Альфонсо его поймал и оба они рухнули на пол – один матерясь, другой громко крякнув.
Принцесса спустилась в подземелье, Феликс за ней и, закрыв дорогу назад, со звуком смертного приговора, сверху захлопнулась крышка люка.
Альфонсо старался идти подальше от стен – о разнообразии насекомых на них он хорошо помнил, и то, как они лазают по загривку тоже, остальные инстинктивно держались такой же дистанции, как и он. Алена моментально прижалась к Альфонсо, мешая идти, и дрожала так сильно, что трясся факел у него в руках . Феликс, от зависти и ревности, скрипел зубами – он шел последним и был единственным, кого страхи подземелья не коснулись.
– Убить их обоих, признаться в любви принцессе, бежать с ней в Лес, – вот что предлагал ему больной мозг во время его лихорадочных приступов ревности. В его голове у них с принцессой было уже пятеро детей и счастливая семейная жизнь, поперек которой стоял этот ублюдок Альфонсо дэ Эстэда.
Альфонсо подозревал что-то такое в голове своего напарника и, может даже где –то, друга, и побаивался слепой и сумасшедшей ревности, а потому старался отпихнуть от себя Алену – слегка, ненавязчиво. И безрезультатно.
– Вы знаете, куда идти, Ваша светлость? – спросил Эгель, зябко поеживаясь.
– Конечно, – когда руководитель врет, он должен это делать уверенно, – еще десять песен вперед и будет река.
– Десять чего? – удивился Эгель.
То, что будет река, Альфонсо знал наверняка – их тут сотни на каждом шагу, а вот куда они идут – нет. Главный принцип его ориентирования был такой – самая вонючая речка ведет под Стену, в Нижний город, а это значит, нужно повернуть направо и идти по какому либо ответвлению. Все взяли с собой оружие – даже принцессе всучили ножик, о который она тут же порезалась, – и немного еды с водой-кто знает, сколько времени придется бродить по этому лабиринту?
– Легенды гласят, что под королевским замком целый город подземелий, – тоненьким голоском, робко пугаясь своего собственного эхо, пропищала Алена, – сюда затащили всех больных чумой во время Великой эпидемии, и замуровали. И они здесь жили.
– Как бы нам здесь не остаться с ними, – сказал Эгель.
– Фу, что за запах, – снова пискнула Алена.
– Мы на верном пути, – подумал Альфонсо.
Темнота пугала, тишина глушила, стены раздавливали, хоть их и не было видно, а трижды проклятые пауки падали сверху за шиворот и ленивые жирные крысы вообще не хотели уходить из под ног. Чтобы заглушить бьющий по голове гул шагов, путники сначала пытались разговаривать, но голоса звучали в этом склепе как то кощунственно, и все замолчали, даже Алена, которая сначала визжала периодически по разным причинам, потом вздрагивала, а потом потеряла сознание. Феликс нес ее на руках, рискуя оступиться и уронить ее в сточные воды, с такой нежностью и осторожностью, словно она была стеклянной, что совершенно не мешало ему иногда прикладывать принцессу головой об стену.