Дзебу слышал, как отодвинули ширму. Очевидно, непрошеные гости не были достаточно подготовлены, чтобы приблизиться неслышно. Самураи из охраны Юкио могли ничего не услышать, но для зиндзя это было подобно тому, будто через дом вели вола. Очевидно, враги знали, что Дзебу находится возле комнаты Юкио. Теперь они видели его и должны были постараться убить его. Не успев об этом подумать, Дзебу различил шорох стрелы, вытягиваемой из колчана, и скрип натягиваемого лука. Когда он услышал, как стрелок вздыхает перед тем, как выпустить тетиву, он перекатился в сторону. Стрела воткнулась в футон. Дзебу прокричал тревогу и прыгнул вперед, схватив свою нагинату. Стрелок все еще держал лук в вытянутой руке, когда Дзебу вогнал свои закостеневшие пальцы в его дыхательное горло, разрывая его.
– Ложная тревога! Ложная тревога! – закричал человек, стоявший за падающим стрелком. По этому сигналу еще несколько темных фигур столпились в комнате. Дзебу махнул нагинатой между двумя атакующими. Теперь появился свет. Молодая танцовщица Шисуми стояла в белом шелковом кимоно, как статуя богини, спокойно подняв вверх факел, в то время как ее любовник Юкио ринулся в драку, размахивая своим длинным мечом, обнаженный, поскольку не заботился о том, что вражеское лезвие может ударить в его незащищенное тело. Дзебу рассмотрел нападавший отряд, ища вожака. Было важно оставить хотя бы одного из несостоявшихся убийц в живых, чтобы выяснить, кто их подослал к Юкио. Все нападавшие были уличными оборванцами из Хэйан Кё, за исключением одного, который носил чёрные доспехи, а голова у него была острижена как у буддистского монаха. Как только охрана Юкио ворвалась в комнату и кровь забрызгала пол и запятнала стены, Дзебу набросился на монаха-воина и ударил его концом нагинаты так, что тот лишился чувств.
Вскоре все нападавшие, за исключением монаха, были порублены на куски. Монах лежал в опочивальне, угрюмо уставившись на Юкио, который острием своего меча прикасался к его горлу. С монаха сняли доспехи, и он остался в одном кимоно. Как сообщили стражники Юкио, двенадцать нападавших погибли.
– Говори немедленно, кто тебя послал, или я перережу тебе глотку! – потребовал Юкио.
Карие глаза захваченного убийцы оставались тусклыми, его тонкие губы – сжатыми.
– Я заставлю заговорить его через час, мой господин, – сказал начальник стражи, пытаясь исправить свою неудачу при защите Юкио.
– Было бы лучше, если бы вы опросили домочадцев, – заявил Дзебу. – Выясните, как много стражников эти люди подкупили или убили, чтобы проникнуть к господину Юкио. – Дзебу улыбнулся пленнику: – А с тобой мы выпьем чаю и вместе поговорим, как монах с монахом.
Когда принесли чай, Дзебу уселся на соломенную циновку рядом с пленником, который отказывался даже назвать свое имя. Он налил полную чашу пенящейся зелёной жидкости для себя и другую – для монаха. В чашу для монаха он добавил белой пудры из бумажного пакета. Когда он протянул монаху чашу, тот сильно сжал свои губы и помотал головой. Продолжая улыбаться, Дзебу потянулся и нажал на точку над ухом монаха. Губы монаха разжались, хотя он оставался в прямом положении, Дзебу держал руку над лицом монаха, сдавливая его ноздри и откинув его голову назад. Он лил чай прямо в горло пленнику.
– Теперь повторяй за мной молитву, – сказал Дзебу. – Почтение Амиде Будде!
Медленно, спокойно Дзебу произносил слова молитвы. Сначала монах сидел молча. Потом, когда его губы и язык ожили, он присоединился к молящемуся.
– Очень хорошо, – сказал Дзебу. – Продолжай сам, пожалуйста!
Монах продолжил молитву своим голосом, слабым и безжизненным. В конце концов Дзебу сказал:
– Теперь остановись!
Он наклонился вперед, приблизив свое лицо к лицу человека:
– Как твое имя?
– Ято, – сказал монах заворожённым голосом.
– Из какого ты монастыря, монах Ято?
– Рододзёдзи, в Хиого.
– Этот монастырь жаловали Такаши, – сказал Юкио. – Хиого был их главным морским портом. Монах, должно быть, пытался отомстить за них.
Юкио сидел на своем ложе, одетый, с мечом на коленях. Шисуми притаилась в углу, тёмные глаза на ее бледном лице выглядели как две чернильные запятые на листе бумаги.
– Я сомневаюсь в этом, – сказал Дзебу. – Слушай, Ято, ты священнослужитель. Ты давал буддистский обет никого не убивать. Ты имел право поднять оружие только для обороны своего монастыря. Однако ты пытался убить этого благородного господина, который никогда не причинял вреда священному месту. Ты нарушил свой обет, разве не так?
– Мой настоятель мне приказал, – сказал Ято тупо. – Я не мог не подчиниться.
– Ты должен был выбрать между своим долгом перед настоятелем и своей верностью обету, – тихо сказал Дзебу. – Наверно, было очень трудно. Ты несёшь тяжкий груз судьбы. Если ты расскажешь нам, почему твой настоятель приказал убить господина Юкио, это частично облегчит твою судьбу.
Бритая голова монаха заблестела от пота.
– Мне не разрешено рассказывать!
– Твои настоятели утратили право распоряжаться тобой, – сказал Дзебу. – Ты виновен во многих несправедливых смертях – людей, которых ты нанял, чтобы они помогли тебе в этом нападении, охранников, которых ты убил, ворвавшись в этот дом. Их разъярённые духи будут преследовать тебя, пока ты не искупишь свою вину.
– Мы не убили ни одного из охранников. Мы подкупили тех, кто был на дежурстве, чтобы они впустили нас.
– Мы должны найти и казнить тех стражников, которых ты подкупил, – сказал Дзебу. – Ты должен дать ответ. Кто приказал твоему настоятелю послать тебя?
Губы монаха шевельнулись, но он не издал ни звука.
– Ты должен ответить мне, Ято!
Жилы на шее Ято надулись, как будто бы он боролся сам с собой. Наконец он сказал сдавленным голосом:
– Это был князь из Камакуры.
– Нет! – закричал Юкио.
Теперь, когда барьер был сломлен, слова полились из Ято:
– Это был Муратомо-но Хидейори, благородный сегун Страны Восходящего Солнца. Он сулил выгоды нашему монастырю, если мы сделаем то, о чём он попросит нас, и сказал, что мы понесем страшную кару, если не сделаем этого. Мой отец-настоятель сказал, что я должен действовать, чтобы защитить свой монастырь.
– Этот монах лжёт! – закричал Юкио, схватившись за рукоять своего меча.
Дзебу поднял руку для защиты.
– В таком состоянии он не может лгать. Ты не хочешь в это поверить, не так ли, Юкио-сан?
Слёзы блеснули в глазах Юкио.
– Это конец всех моих надежд! Я помог перестроить эту землю, и теперь на ней нет для меня места. Я не могу восстать против своего брата! Всё, чего я хочу, – это служить ему. Почему он не желает принять меня? Почему пытается убить меня? Мне остается сделать только одну вещь. Я должен идти в Камакуру один и без оружия.
– Ты думаешь, этот монах – единственный убийца, которого твой брат послал к тебе? Он слишком осторожен для этого.
– Монах-зиндзя говорит правду, – неожиданно раздался загробный голос. Юкио и Дзебу повернулись к Ято.
– Что ты можешь рассказать нам? – спросил Дзебу.
– Мой настоятель сказал, что независимо от того, удастся ли нам убить господина Юкио, повелитель Камакуры посылает армию, чтобы захватить Хэйан Кё и уничтожить всех друзей и соратников господина Юкио. Сюда уже скачут конники из Страны Заходящего Солнца.
– Монголы? – спросил ошеломлённо Юкио. – Монголы повернули против меня?
– Были ли они когда-нибудь действительно за тебя? – спросил Дзебу. – Ты уже не имеешь ни собственной армии, ни власти, Юкио-сан. Здесь тебе нельзя оставаться! Мы должны собрать всех тех, кто нам верен, и исчезнуть из столицы немедленно!
Дзебу представил себе, как Аргун Багадур мчится во главе своего тумена. Если монголы скачут с их обычной скоростью, они могут быть здесь раньше, чем весть об их приближении.
С ошеломленным взглядом, с мокрыми от слез щеками, Юкио медленно встал. Дзебу никогда не видел его таким. Он должен был сопротивляться желанию встряхнуть своего друга. Он подал знак Шисуми, которая уже собирала одежду Юкио, помочь ему одеться и вышел, чтобы дать необходимые распоряжения челяди.
Глава 20
«Хидейори говорит мне снова и снова, как будут ценны мои советы для него, когда я буду его женой, но он редко советуется со мной в эти дни. Свадьба, кажется, нескоро. Хоригава ещё жив. Все новости приходят ко мне от различных людей и самурайских командиров, которые льстят мне, навещая меня, когда приезжают в Камакуру с отчётами для бакуфу. Я думаю, что они превозносят меня, потому что я приближенная Хидейори. Но мне хочется думать, что они также находят мое общество интересным само по себе.
Дядя Риуичи особенно любезен в предоставлении мне сведений. Он говорит, что Юкио исчез и что у него осталась всего дюжина сподвижников по всей стране. В прошлом месяце Юкио поднял восстание против Хидейори, он объявил, что Хидейори посылал к нему наёмных убийц. Хидейори, конечно, это отрицал, обвиняя Юкио в подготовке повода, который бы дал ему право начать войну со своим братом. Го-Ширакава был обвинен также. Он отдал Юкио приказ наказать Хидейори как мятежника против трона и врага дворца. Но Хидейори уже послал монголов, чтобы схватить Юкио, и Юкио был вынужден бежать из столицы. Когда приблизилась монгольская армия, Го-Ширакава отрёкся от приказа и послал извинения Хидейори, ссылаясь на то, что он сделал это по принуждению. Юкио бежал на юг, в Хиого, с тысячей воинов.
Когда он отплыл из Хиого, поднялся один из тех страшных штормов, которые китайцы называют «тайфун», и затопил его корабли в проливе Симоносеки, как раз возле того места, где он одержал великую победу над Такаши всего два года назад. Говорят, что злые духи Такаши вызвали шторм. Хотелось бы знать, был ли среди них дух моего любимого Ацуи. Среди местных рыбаков ходят слухи, что панцири крабов, пойманных в водах Симоносеки, носят отпечатки лиц воинов Такаши.