Бывает же так: взгляд, цвет или запах вызывают такой молниеносный шквал воспоминаний, что внезапно отворяются дали совсем-совсем забытого. Я потерла в руках фиолетовую метелку с чудом сохранившегося багряника из когда-то роскошного сада Машрикуль-Азкара, как мое сознание тут же осветилось картинами далекого ашхабадского детства. Вспомнила, мы любили через ажурные ворота разглядывать величественные руины этого храма. Я знала тогда об этом памятнике духовной истории, к сожалению, очень немногое, только то, что там, как рассказал отец, работал простым садовником мой дед, которого видела только на единственном фото, бережно хранимом в нашем семейном альбоме. Но, к сожалению, и сейчас не все знают об этом храме и событиях, связанных с ним…
Земля, где сейчас сквер Махтумкули, когда-то принадлежала богатому человеку по имени Азам. В конце XIX века к владельцу земель из Ирана прибыли представители новой религии бахаи, они и купили участок в 17 тысяч кв. метров, ограниченный четырьмя улицами. Так и осталось в памяти бахаи всего мира: Асхабад — это «земля Азама», то есть «святая земля». Именно это место для строительства храма выбрал Бахаулла, Узник крепости Акко. Бахаи начали строить Машрикуль-Азкар — «Место вознесения восхвалений Богу». Проект был подготовлен совместными усилиями иранских архитекторов-бахаи. Технические чертежи для строителей составил российский военный архитектор М. А. Волков. Все хозяйственные дела были поручены уроженцу Йезда хаджи-мирзе Мухаммаду Таги Афнану. О торжестве закладки первого камня в подробностях сообщила местная газета. Сохранился и общий снимок церемонии. Среди строителей храма начальник Закаспийской области Деан Иванович Суботич: боевой русский генерал оказался заботливым попечителем области. Машрикуль-Азкар — он как правильный многоугольник из девяти сторон (по числу девяти мировых религий нашей цивилизации). Двухэтажная лоджия окаймляла пятиэтажную ротонду. Большие врата с портиком, окруженным башнями, и купол, доминирующий над всей композицией. Кирпичные стены храма были покрыты твердой и прочной штукатуркой, а этажные перекрытия были бетонными и поддерживались железными или стальными балками. Строители знали о сейсмичности зоны и действительно стремились сделать каркас прочным. А вот стенам ротонды от пола до верхней части купола, наоборот, придали легкость и воздушность. На архивных фото хорошо виден этот изысканный персидский декор над «луковичными» проемами. Храм был окружен пышным садом. Розовые кусты обрамляли все девять хвойных аллей, расходившихся от храма лучами, цветники между ними были декорированы тутами-шелковицами. Зелень отражалась в бассейнах. По аллеям ходили павлины. На архивном фото видно, как бородатые черноволосые каменщики стоят на лесах будущего храма. А, наверное, где-то за кадром, горожане, переселенцы откуда-нибудь из-под Пензы или Тамбова, наблюдают за иноверцами непривычного облика: как бы не подняли эти иранцы купол выше их храмов. Но бахаи всегда соблюдали распоряжения городских властей, как и это — не выделяться, чтобы не принижать других. Так культивировались нормы веротерпимости. Хотя все же в 1889 году на ашхабадском базаре группа фанатиков-шиитов злодейски убила одного бахаи. Власти сразу арестовали участников злонамеренного убийства и привлекли их к ответу. Вопреки всеобщему ожиданию с ходатайством о смягчении приговора осужденным обратились к властям сами бахаи. Казнь была заменена каторжными работами в Сибири. Это милосердие к своим врагам получило высокую оценку генерала Комарова. В ходе судебного процесса, широко освещавшегося прессой, представителями Российской империи был признан независимый от мусульманства характер новой религии бахаи. «Эта помощь Светозарной Державы, это проявление правды и справедливости, Бог даст, сотрет тиранство и насилие мира».
В сквере, где когда-то стоял храм бахаи, и теперь по осени падают листья старых садовых деревьев, они оставляют на тротуарах такие же кружевные тени, как, наверное, и французские зонтики начала прошлого века. Ашхабадские дамы тогда любили гулять по Куропаткинскому проспекту к парку офицерского собрания. Они заходили по пути посмотреть строящийся восточный храм. С дамами раскланивались вежливые и галантные иранцы-бахаи, которые уже тогда стали определять особый ритм многонационального города. Некоторые из более зажиточных бахаи даже были постоянными членами городского общественного собрания и активно участвовали в культурной жизни города. Состояли, к примеру, членами комиссии по сооружению памятника Александру Пушкину.
К 1921 году было полностью закончено строительство храма бахаи. Роскошные резные двери открылись всем независимо от цвета кожи и вероисповедания, ведь, как говорят бахаи, все мы — плоды одного дерева. Опять нежданно заглянула в прошлое и опять ушла в нереальную реальность. На архивном фото вижу, как на полу, на скамейках и стоя собраны дети разных национальностей. В их кругу — учитель, своим благообразным видом схожий с чеховским интеллектуалом. В худом ушастом мальчугане я узнала своего отца. В нашем семейном альбоме сохранились фотографии, на которых мой отец, уже учитель такого же представительного вида, тоже сидит среди своих смуглых учеников. Его обширные познания в восточных языках и истории были заложены в общине. Бахаи добились грамотности всех своих членов. При храме бахаи были дом паломников, ясли, детский сад, две школы, библиотека и салон для собраний. Путешественники замечали, что часто можно видеть в руках бахаи книги европейских писателей. В Ашхабаде три дцатых годов было уже более 4 тысяч бахаи, в других странах мира было всего лишь с сотню представителей новой религии. Приветствием «Алла-у-Абха!» (то есть «Бог Всеславный!») единоверцы обменивались с раннего утра, когда шли в Машрикуль-Азкар на молитву.
Веротерпимость недолго украшала Советы. Началась государственная кампания против иностранцев. Аресты. Депортации. Ссылки. По всему обширнейшему государству от севера до юга и от востока до запада в три часа пополуночи началась государственная кампания против иностранцев. Никто не избег этой беды. В Ашхабаде тогда закрыли все молитвенные дома и храмы. Это пламя свирепствовало затем на протяжении многих лет, и причины его коренились в беспечности людей и упадке религии, как и было предсказано Бахауллой: «Истинно говорю я: чем больше упадок религии, тем прискорбнее своеволие нечестивцев. В итоге сие неизбежно приведет к хаосу и смуте». Почти всех ашхабадцев иранского происхождения пропустили через тюрьмы. Заключенных было много, но каждую ночь привозили все новых и новых. К февралю 1938 года все члены местного Духовного собрания Ашхабада и еще около пятисот бахаи были арестованы, литература и документы конфискованы. Солдаты НКВД окружили со всех сторон сад Машрикуль-Азкáра, где в это время находились только несколько женщин, среди них Согра-ханум, хранительница большого ключа, которым она каждый день в четыре часа утра открывала главные двери на утреннюю молитву. За ключом-то и пришли тогда представители НКВД. Они унесли ключ, предварительно обстучав все стены храма и других зданий, забрав в мешках книги из богатой библиотеки, запретили бахаи собираться на молитвы. Печальные обстоятельства закрытия храма. Внимание! История с книгами из храма через полвека получила удивительное продолжение. Мы вспомним об этом далее. А тогда события развивались следующим образом. За использование построенных ими же храма и других помещений бахаи платили государству арендную плату. Классы бахаи были превращены в городскую трудовую советскую школу имени 5-летия ТССР. Очевидцы вспоминали, как машина с заключенными бахаи, которых везли в тюрьму, а потом в Сибирь, когда проходила мимо Машрикуль-Азкáра, вдруг затормозила из-за неисправности. Так отверженным были подарены минуты прощания с храмом. Вот эта улица, вот это место. Подойду постою, помяну прошедшие дни.
Когда начались беспощадные преследования всех религиозных обществ, «Место восхвалений Богу» превратили в светское учреждение. Там разместил свои экспозиции Государственный музей изобразительных искусств Туркменской ССР. Ашхабадская община бахаи была долго под запретом. Подпольной деятельности не было и не могло быть — по законам бахаи нельзя воспрепятствовать запретам государства.
В начале прошлого века в Ашхабаде распалась большая иранская семья. Дедушку и бабушку, которые приехали одними из первых в Ашхабад, насильно выслали с их детьми обратно в Иран. Мой отец остался в Ашхабаде, молодой, он получил советский паспорт и разрешение учиться. В учительском институте познакомился с русской студенткой, уже имевшей большой опыт работы в туркменской школе директором. Других родственников отправили в сибирскую ссылку, когда же те возвратились в Ашхабад, их тут же отправили тоже в Иран. Как рассказывали родители, они сумели им хоть что-то передать с собой. Этим «что-то» была единственная ценность нашей семьи — швейная машина…
В 1948 году землетрясение разрушило город, обвалились и лоджии Машрикуль-Азкара, но крепкие стены удержали зеленый купол первого в мире храма б ахаи.
Не было позволено перевезти руины и восстановить на новом месте ашхабадский Машрикуль-Азкар. Тогда делийский Машрикуль-Азкар перенял его миссию, лепестками прекрасного мраморного храма Лотос объединив всех бахаи Азии для распространения веры о прекрасном будущем человечества. История повторяется. Но повторяется в новом качестве, ведь цивилизация развивается по спирали. В других местах планеты на других континентах построены и строят новые и новые Машрикуль-Азкары. И все чаще их теперь называют храмами всех религий.
А в 1963 году, подложив под фундамент тротил, уже люди взорвали то, что пощадила злая стихия 1948 года: стены храмовой ротонды, которая тянула к небу уцелевший зеленый купол. Я хорошо помню этот день. Мы, юные души, только что впервые услышали группу «Битлз». Музыка растворилась в нас, разорвав тусклую пелену безвременья, раздвинула границы нашего провинциального мира. Но взрыв по указке из Москвы унизил и вновь до безысходности сжал новый яркий мир. Все чувствовали, как дрогнула земля. Купол долго висел в воздухе. Звук от его падения был сильнее, чем от взрыва. Вверх пополз гриб пыли… Не стоит плакать над руинами, так увещевают бахаи. Храм выполнил положенную ему роль, он по-прежнему в сердцах людей. Святое место не застроили каким-либо казенным зданием. Там, где-то в земле, до сих пор лежит зарытая на церемонии начала возведения храма капсула с запиской на русском и персидском языках. Бахаи всего мира посылают свои молитвы на «землю Азама», туркменскую землю, где подтверждается пророчество: Всевышний действительно хранит нас от всяких бед и напастей извне, дарит нам терпение и спокойствие. И само место, где возвышался Машрикуль-Азкар, до сих пор имеет магическую силу, это знают многие горожане и стремятся туда для медитаций и молитв. В сквере всегда люди. Проходят поэтические праздники, концерты. Это место омывает особая энергия радости и любви. Ничего в мире не исчезает бесследно. От святыни новой веры, которая уже пробила ростки и дала всходы во всем мире, советская власть предпочитала не оставить и камня. Но идеи зодчих храма оставили следы… в архитектуре Ашхабада. Персидские мотивы в «луковичной» форме окон и в орнаментах фасадов еще можно увидеть в домах старой постройки, а ярче всего, как архитектурный перифраз, в заметном произведении зодчих советской эпохи — в арочной колоннаде академического комплекса.