– Когда? Когда же все это закончится?
Полковник Садовник понял, что Хазов закончил свой краткий отчет, и сказал:
– Николай Алексеевич, а вы знаете, нас сегодня к вам привели не результаты этой операции.
Дятлов уставился на полковника госбезопасности, ожидая, что он там еще скажет, а Садовник встал, налил из графина стакан воды, залпом его выпил, потом подошел к карте Западной Украины, ткнул пальцем в точку рядом с городом Станиславом и продолжил:
– В селе Подмихайловце есть женский монастырь Святого Василия Великого. В нем чуть больше пятидесяти монахинь, все украинки, за исключением одной. Она русская. Высокообразованная женщина, прекрасно знает историю, несколько иностранных языков, играет на многих музыкальных инструментах. Большой специалист народной медицины, но высшего образования нет. Работает сестрой милосердия при монастырской больнице, пользуется огромным авторитетом как среди монахинь, так и жителей села.
Дятлов поморщился, затем быстро сказал:
– Николай Арсентьевич, ты ближе… ближе к делу… Думаешь, у меня работы нет, как слушать твои рассказы о монашках…
Хазов громко рассмеялся, ему вторил зычный бас заместителя наркома, а Садовник, не приняв его шутки, твердым голосом продолжил:
– Николай Алексеевич, вам придется выслушать все, история очень занимательная. Монахиня эта у меня сразу вызвала подозрение, о чем я поделился с товарищем Хазовым. Сначала я посчитал ее крупной белоэмигранткой из Петрограда, очень уж она интересовалась Ленинградом и его окрестностями. Но вот вчера долго со мной разговаривала, плакала, а затем задала вопрос: «Арестовывает ли советская власть тех, кто до революции принадлежал к правящей верхушке царской России?» После моего объяснения о политике советского правительства в отношении эмиграции, чем, как мне кажется, она осталась довольна, назвала свою фамилию.
Садовник надолго замолчал, Дятлов удивленно смотрел на него, а затем не выдержал и сказал:
– Ну и зануда ты, Николай Арсентьевич… Тянешь… Любишь выдавать все порциями, по ложечке, да малюсенькой… Кто же она?..
Полковник, волнуясь, встал со стула, выпил опять воды и ответил:
– Татьяна Романова. Вторая дочь царя Николая.
Садовник, конечно, не ожидал, что сообщение его произведет на заместителя наркома такой ошеломляющий эффект. Несколько полноватый, даже грузный Дятлов вскочил с кресла и, хлопая себя ладонями по коленям, смеялся так, что у него выступили слезы. Но вот он несколько успокоился, вытащил носовой платок, тщательно протер глаза и с иронией сказал:
– Уморил ты меня. Заработались вы там с Хазовым. Согласен, работа тяжелая. Бандеровцы кругом. Может, отдохнуть вам надо, если бредни монашек-шизофреничек за чистую монету принимаете.
Дятлов вытер вспотевший лоб, плюхнулся в массивное кожаное кресло и громко произнес:
– Ты что, забыл лекции Климова в Высшей школе НКВД? Он же неоднократно разжевывал слушателям судьбу царя и всей его семьи. Расстреляны они все. В Москве, в оперативной библиотеке секретариата НКВД, есть спецфонд белоэмигрантской литературы, а в нем книга колчаковского следователя Николая Соколова под названием «Убийство царской семьи», изданная в Берлине, кажется, в 1925 году. Этот следователь экстра-класса по заданию белогвардейских властей проводил расследование дела по факту расстрела семьи Романовых. В ней четко и ясно делается вывод, что все члены царской семьи расстреляны в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в доме Ипатьева в Екатеринбурге.
Тут Дятлова прервал полковник Хазов и попросил разрешения покинуть их: ему нужно было решать вопросы доукомплектования бригады личным составом и выбивать боеприпасы, которых совсем мало оставалось в подразделениях.
Как только Хазов ушел, Садовник сказал:
– Читал я эту книгу Соколова, а кроме нее, еще кое-какие. Да, в них говорится, что вся семья царя расстреляна, но я слушал рассказ монахини Таисии о ее спасении, и вы знаете, товарищ комиссар государственной безопасности 3‑го ранга, почти поверил в него. А еще она показала мне паспорт на Татьяну Николаевну Романову, передала часть «Воспоминаний» о ее жизни в неволе и бегстве из дома Ипатьева. Написала письмо на имя товарища Сталина, в котором просит разрешения служить новой России. Нужна проверка. Глубокая проверка ее жизни.
Задумавшись, Садовник опустил голову, а затем официальным тоном произнес:
– Я думаю, товарищ заместитель народного комиссара внутренних дел республики, нужно довести сведения о ней в Центр, в Москву.
Дятлов ткнул пальцем в один из многочисленных телефонных аппаратов, стоявших на приставном столе, и чуть ли не крикнул:
– Вот «ВЧ». Пожалуйста, вызывай Москву. Там трубку поднимет начальник секретариата НКВД Мамулов. Объясни ему, что нашел в монастыре дочь Николая II, поэтому желаешь переговорить с Лаврентием Павловичем. А Берия, товарищ Садовник, ты знаешь не меньше меня, очень любит задавать вопросы, особенно о женщинах. И если ты не ответишь на какие-нибудь из них, он смеяться с тобой, как я, не будет.
Дятлов с улыбкой посмотрел на полковника и уже миролюбивым тоном продолжил:
– Знаю я тебя, Николай Арсентьевич, давно и не хочу, чтобы ты попал впросак. Ты мой подчиненный, и мне могут дать по шее, если вдруг что-то не так. Но дело не в этом, ты знаешь, риск я люблю, война нас всему научила, но смеялся я только, чтобы раззадорить тебя, доказательства хотел послушать твои. Пока их у тебя особых нет, но кое-что имеется, поэтому предлагаю тебе такой вариант. Завтра или послезавтра прилетает во Львов Василий Степанович Рясной. Давай доложим наркому весь материал. В Москве у него друзей много, они посоветуют и даже прикажут, что с ней делать.
Нарком внутренних дел Украинской ССР Рясной во Львов прибыл через три дня. Садовник рано утром в этот день отбыл по служебным делам в город Станислав, поэтому о монахине Таисии наркому докладывал один Дятлов – это был старый оперативный волк, автор многих уникальных чекистских операций, руководивший до войны самим легендарным разведчиком-диверсантом Николаем Ивановичем Кузнецовым, о подвигах которого вскоре поведает Д.Н. Медведев всему миру.
Рясной сразу понял, какой сенсационный материал попал в руки его подчиненного. Он приказал Дятлову срочно отозвать из Станислава полковника госбезопасности Садовника, а сам тут же связался по «ВЧ» со своим давнишним приятелем, первым заместителем наркома госбезопасности СССР комиссаром государственной безопасности 2‑го ранга Б.З. Кобуловым.
Хитрый и всегда осторожный, даже с друзьями, нарком внутренних дел Украины, работавший еще задолго до войны начальником отделения 2‑го отдела ГУГБ НКВД СССР, который возглавлял Кобулов, хорошо знал его привычки и характер. Если Богдан Захарович был в настроении, то с ним легко было решать любые вопросы. Поэтому Рясной свой разговор начал издалека, сообщил ему о ряде успешных операций против бандеровцев в Львовской области и вскоре понял, что настроение у комиссара госбезопасности 2‑го ранга не то чтобы хорошее, а даже приподнято-веселое.
Кобулов, а это умел ценить только он, успел в их разговоре выдать ему пару анекдотов, как обычно, о женщинах. Они по-приятельски долго смеялись в телефонной трубке, и тут Рясной понял, что пора сообщить ближайшему другу Лаврентию Павловичу Берии свою сенсацию. Еще заливался смехом в трубке Кобулов, а нарком внутренних дел Украины откашлялся и несколько суховатым голосом произнес:
– Кстати, Богдан Захарович, хотелось бы доложить вам об одной особе. Знаете, ребята мои, на Станиславщине, в одном женском грекокатолическом монастыре установили монахиню.
Кобулов перебил Рясного, смеясь, сказал:
– Василий Степанович, за монашками стал приударять. Смотри, сообщу Розе Михайловне.
А Рясной засмеялся и ответил:
– Опоздал я. Мне кажется, сердце свое она отдала другому. Садовнику.
Кобулов, продолжая смеяться, проговорил:
– Ну, с этим полковником нам с тобой тягаться трудно. Красивый мужик. Бабы таких любят. Итак, вы установили там какую-то монашку. Кто же она?
Нарком внутренних дел Украины приблизил телефонную трубку к губам и четким голосом отрапортовал:
– Выдает себя за вторую дочь русского царя Николая II – Татьяну, Богдан Захарович. Утверждает, что во время расстрела в июле 1918 года семьи Романовых в Екатеринбурге сумела бежать. Какое-то время скрывалась там в Ново-Тихвинском монастыре, откуда с помощью члена тайного общества «За спасение царя и Отечества» перевезена в Калугу, потом в Киев, а в 1920 году с отступающими польскими войсками очутилась в Польше. Имеет несколько толстых тетрадей своего жизнеописания. Все очень достоверно. Паспорт у нее на Татьяну Николаевну Романову.
В телефонной трубке послышался кашель Кобулова, смех его стих, первый заместитель наркома госбезопасности СССР какое-то время молчал, по-видимому, переваривал полученную информацию, но вот тяжело вздохнул и быстро заговорил:
– Я тебя, Василий Степанович, знаю давно, ты по пустякам не стал бы беспокоить Москву. Верю, что вам там интереснейшая особа попалась. Хотя к нам по линии «Смерш» из стран Европы поступают такие экземпляры, что диву даешься. За кого только себя не выдают. Один называет себя каким-нибудь королем, другой – царем, третий – самим основателем марксизма. Разбираемся, проверяем. Как правило, шизики попадаются. Надоели. Разберемся и с Татьяной. Давай договоримся так, ты, Василий Степанович, прикажи Садовнику привезти эту особу в Москву. Ну, пусть придумает что-нибудь. На любви сыграет, но в Москве она обязательно должна быть. Лаврентию Павловичу о ней сегодня же надо доложить. Думаю, нарком одобрит наши действия. Да, напишите с Садовником на имя Берии рапорты об этой монашке. А пока всё.
Рясной чуть было уже не положил трубку на рычаг аппарата, как в ней вновь раздался голос комиссара госбезопасности 2‑го ранга, который приказным тоном кричал:
– Товарищ Рясной. Рясной. Мать твою дери. Ты слышишь?
Нарком внутренних дел Украины улыбнулся и спокойно ответил: