Савицкий нажал на кнопку звонка, дверь открылась, и появился мужчина, в котором по описанию Кожевникова он узнал Продвисова. Это был несколько сутуловатый, широкоплечий человек, лет так за 60, на голове которого красовалась огромная копна седых волос с очками на лбу. Хозяин широко раскрыл дверь, протянул чекисту руку для приветствия, приглашая того войти в дом. Пожатие ученого было довольно сильным и искренним, чувствовалось, что силой Бог его не обидел.
Савицкий снял в прихожей пальто, и они вошли в кабинет профессора, стены которого были заставлены сплошь до потолка полками с книгами. Книги лежали стопками даже на полу. Чекист бросил взгляд по полкам. Какие только издания здесь не находились: царские за разные годы, эмигрантские, советские и иностранные на разных языках. Он удивленно качнул головой, так как не только прочитать все это, но и ориентироваться в такой массе литературы было, по-видимому, выше сил человеческих.
Продвисов, приглашая его сесть в кресло, быстрым шагом вышел из кабинета и вскоре вернулся с еще довольно симпатичной, неопределенных лет женщиной, которая изящно несла поднос со стаканами чая, сахарницей и вишневым вареньем. Продвисов представил свою жену Зинаиду Филипповну, а она, мило улыбаясь гостю, расставила чай на рабочем столе мужа и, пожелав им приятного аппетита, удалилась.
Савицкий с удовольствием отхлебнул глоток горячего чая, заправленного какими-то приятными травами, а Продвисов улыбнулся и спросил:
– Нравится?..
Константин Сергеевич восхищенно поднял большой палец, а Борис Григорьевич сказал:
– Это Зинуля моя собирает в лесу разные травки, и вот что получается.
Чай действительно был прекрасным. Савицкий с удовольствием выпил без сахара и варенья стакан вкусного чая, а Продвисов положил себе в розетку варенья и сказал:
– Не могу пить горячий чай. Всегда жду, пока остынет.
Затем он подошел к одной из многочисленных полок с книгами, вытащил одну из них в сером переплете и сказал:
– Пора и о деле поговорить, Константин Сергеевич. Как свидетельствует вот этот Придворный календарь на 1917 год.
Он показал книгу в руке и продолжил:
– Царь Российской империи Николай Александрович Романов родился 6 мая 1868 года, его жена Александра Федоровна, урожденная принцесса Гессенская, родилась 25 мая 1872 года.
У них было четыре дочери: великая княжна Ольга, появившаяся на свет 3 ноября 1895 года, великая княжна Татьяна, родившаяся 29 мая 1897 года, великая княжна Мария появилась на свет 14 июня 1899 года, и великая княжна Анастасия родилась 5 июня 1901 года, а желанный ими сын цесаревич Алексей Николаевич увидел свет 30 июля 1904 года. Других детей у русского царя не было.
Все они, уважаемый Константин Сергеевич, вместе с царем и царицей в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге, в доме Ипатьева, который располагался на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка, по приговору революционного пролетариата расстреляны.
Савицкий поднялся с удобного кресла, покрытого фиолетовым плюшем, прошелся по кабинету, затем взял календарь, долго смотрел в него, но вот усмехнулся и сказал:
– А недаром, Борис Григорьевич, говорят в народе, что родившиеся в мае всю жизнь «маются», страдают. Ведь посмотрите: царь с царицей и вторая дочь Татьяна родились в мае. Вот и «маялись» они, а с ними и вся многострадальная Россия.
Продвисов ничего не ответил Савицкому, а только вздохнул и продолжил:
– Вместе с царской семьей в доме Ипатьева расстреляны лейб-медик Николая II Евгений Сергеевич Боткин, брат известного русского врача, а также старший повар Иван Михайлович Харитонов, лакей Алексей Егорович Трупп и горничная Анна Степановна Демидова.
Историк с удовольствием отхлебнул большой глоток остывшего чая и съел ложку вишневого варенья, а Савицкий подошел к политической карте СССР, закрывавшей несколько книжных полок, и задумчиво смотрел на центр страны. Мысли чекиста были на Урале, в Свердловске, где в 1918 году расстреляли царя и его домочадцев. Вот он опять взял в руки придворный календарь и спросил:
– Как вы думаете, Борис Григорьевич, мог ли кто-нибудь из членов царской семьи сбежать из дома Ипатьева во время казни?
Продвисов удивленно смотрел какое-то время на Савицкого, потом отрицательно замотал головой и быстро сказал:
– Что вы. Что вы, батенька Константин Сергеевич, разве могло быть такое? Ведь времени сколько прошло. Больше четверти века. Нет, не слышал и не читал об этом. Я за эти годы перелопатил горы архивных материалов и тысячи разных книг. Нет, такого быть не могло.
Савицкий, удовлетворенный ответом ученого, продолжил:
– Вы, Борис Григорьевич, понимаете, что этот вопрос мне предстоит докладывать руководству. Большому руководству. Поэтому не могли бы вы несколько подробно просветить меня о тех источниках, в которых говорится о расстреле царя и его семьи.
Продвисов взобрался на высокую стремянку и вытащил с полки, находящейся у самого потолка, книгу в желтоватом переплете. Кряхтя, он спустился с лестницы, тяжело вздохнул и сказал:
– Вот, Константин Сергеевич, один из таких источников. Книга следователя по особо важным делам при Омском окружном суде Николая Алексеевича Соколова под названием «Убийство царской семьи». Он по поручению адмирала Колчака производил расследование по факту расстрела семьи Романовых. Нужно отдать ему должное – это был юрист высочайшего класса, сумевший за короткое время провести огромную следственную работу. В 1924 году он умер от разрыва сердца во Франции, а через год в издательстве «Слово» в Берлине вышла эта книга.
Тут он надолго закашлялся, отпил чая, затем открыл книгу и продолжил:
– Вот здесь, Константин Сергеевич, – историк ткнул пальцем на 234 и 235 страницы, – Соколов рассказывает о показаниях участника расстрела семьи Романовых бывшего разводящего ипатьевского дома Медведева Павла Спиридоновича.
Потом ученый перебросил несколько листов, показал Савицкому 224 страницу и сказал:
– А здесь автор приводит показания бойца охраны этого дома Проскурякова Филиппа Полиевктовича.
Историк быстро перевернул лист и продолжил:
– А на 226 и 227 страницах говорится о показаниях Якимова Анатолия Александровича, бывшего дежурного разводящего охраны дома, где был расстрелян царь с семьей.
Продвисов бросил книгу на стол, отхлебнул чая и сказал:
– Красноармейцы эти, Константин Сергеевич, были схвачены белыми и не раз ими допрашивались. Медведев, Проскуряков и Якимов подробно рассказали белогвардейским следователям о том, как в доме Ипатьева расстреляли царя Николая II и всю его семью.
Савицкий хотел было уже отблагодарить за изложенную информацию, но историк улыбнулся и произнес:
– Не все. Не все еще источники упомянул я, Константин Сергеевич, есть еще книга советского историка П.М. Быкова «Последние дни Романовых», которая вышла в 1926 году в издательстве «Уралкнига». И в ней на 115 странице сообщается, что царь и вся его семья расстреляны в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в доме Ипатьева.
Борис Григорьевич взял небольшую записную книжку, нашел полностью исписанный листок и продолжил:
– А еще, Константин Сергеевич, в архивах я видел три документа… так, в архиве 1 спецотдела НКВД СССР в деле за № 434 имеется заверенная копия телеграммы из Екатеринбурга, правда, без указания отправителя. В ней сообщается о ходе расследования по делу о расстреле семьи Романовых. По содержанию и по некоторым косвенным данным можно сделать вывод, что это донесение написано следователем по особо важным делам Н.А. Соколовым.
Продвисов тщательно протер очки, а затем долго смотрел в испещренный листок записной книжки, но вот усмехнулся и произнес:
– Потерпите, Константин Сергеевич, еще немножко, наконец, я разобрался в своих записях. В Центральном государственном архиве революции есть фонд за № 601, а в нем хранится заверенная копия записки министра юстиции колчаковского правительства С.С. Старынкевича на имя управляющего Министерства иностранных дел от 19 февраля 1919 года. В этом же фонде хранятся и показания участника расстрела царской семьи. К сожалению, они без подписи и указания фамилии. Я хочу сказать, что есть все основания считать эти показания о расстреле царя и его семьи достоверными, так как они в изложении фактов совпадают со всеми другими указанными мною источниками и являются более обстоятельными и подробными.
Ученый допил уже совсем холодный чай, затем развел руки и несколько виноватым голосом произнес:
– Вот и все, батенька, источники о расстреле царя и его семьи, которыми я располагаю.
Савицкий улыбнулся и сказал:
– Вы, Борис Григорьевич, дали мне столько информации, что голова моя раскалывается от нее и запомнить все я, конечно, не в состоянии. Не могли бы вы мне составить коротенькую справочку обо всем рассказанном.
Продвисов в знак согласия кивнул и пошел за женой. Зинаида Филипповна уселась за пишущую машинку, стоявшую на отдельном столике, и Борис Григорьевич стал быстро ей диктовать. Вскоре справка на двух листах была готова, историк громко прочитал ее, удовлетворенно хмыкнул, она понравилась ему, затем расписался и передал Савицкому. Прощаясь, Продвисов рекомендовал чекисту обратиться за информацией о судьбе последней царской семьи Романовых и в Управление государственных архивов НКВД СССР, к Иосифу Илларионовичу Никитинскому.
На следующий день Савицкий доложил весь разговор с Продвисовым и его справку Кобулову. Первый заместитель наркома госбезопасности СССР с интересом выслушал своего помощника, а затем сказал:
– Значит, Константин Сергеевич, таких источников, которые подтверждали бы факт побега из дома Ипатьева кого-нибудь из членов царской семьи, нет. Источники утверждают, что царь и его семья расстреляны в 1918 году. Однако я совсем недавно разговаривал с Садовником, так он сообщил, что «Монашка» настаивает на своих родственных отношениях с царской семьей. Эта особа утверждает, что она – вторая дочь царя Николая II. Будем вести дальнейшую проверку. Этого требует и Лаврентий Павлович. Ты, Константин Сергеевич, позвони или съезди к Никитинскому.