Рано утром 2 марта к Николаю II вновь явился генерал Рузский и доложил о переговорах по прямому проводу с председателем Государственной Думы Родзянко. Как сообщил царю Рузский, положение в Петрограде, по словам Родзянко, катастрофическое, и Россию может спасти только отречение Николая II от престола в пользу его сына Алексея и брата Михаила Александровича. Необходимость отречения Николая II поддержали Ставка и главнокомандующие фронтами, мотивируя, что ему «во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии, нужно решиться на такой шаг».
Император России оказался загнанным депутатами-горлопанами из Государственной Думы и перетрусившими высшими генералами в угол, выход из которого у него был теперь один – отречение… Он долго думал, а затем, приняв решение, тяжело вздохнул и сказал:
– Если я помеха счастью России и меня все стоящие ныне во главе ее общественных сил просят оставить трон и передать его сыну и брату своему, то я готов это сделать, готов даже не только царство, но и жизнь отдать за родину. Я думаю, в этом никто не сомневается из тех, кто меня знает…
Было это 2 марта 1917 года в 15 часов 05 минут. В этот же день к нему в Псков прибыли депутаты Государственной Думы А.И. Гучков и В.В. Шульгин, которые должны были «поднажать» на императора, чтобы он не тянул, а быстрее отказался от престола в пользу своего сына. Однако Николай II, посовещавшись с лейб-хирургом профессором С.П. Федоровым о неизлечимости болезни Алексея, принял другое решение.
В ночь на третье марта, было это около 24 часов, он подписал заранее подготовленный им манифест отречения от престола в пользу своего брата Михаила. На манифесте Николай II поставил дату 2 марта 1917 года 15 часов 05 минут, то есть время принятия им решения об отречении.
Узнав об отречении Николая II, рано утром 3 марта 1917 года великого князя Михаила Романова в Петрограде посетили М.В. Родзянко, П.Н. Милюков, Н.В. Некрасов, А.Ф. Керенский и другие члены Государственной Думы и «уговорили» его во «имя блага России и победоносного завершения войны» отказаться от принятия верховной власти.
Солнечным морозным днем 3 марта Николай Александрович вернулся в Могилев. На вокзале его встречали сотрудники Ставки. Здесь он вскоре узнал о решении своего брата Михаила Александровича отказаться от престола и о предстоящих выборах (через шесть месяцев) Учредительного собрания. В дневнике он в этот день записал: «Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость!» А вот второе сообщение бывшего государя обрадовало: в Петрограде прекратились беспорядки. Он перекрестился и подумал: «Вот и дальше бы так продолжалось… Ох, как нужно России спокойствие…»
Следующий день принес ему большую радость. Из Киева приехала его «дорогая мама». Мария Федоровна на платформе обняла сына и горько заплакала. Потом они завтракали, и Николай долго рассказывал ей о причинах отречения от престола. Наконец, получил он и две телеграммы от своей супруги Александры Федоровны. У нее в Царском Селе целый лазарет: почти все дети болеют корью с очень высокой температурой.
«Бедные мои детишки. Бедная Аликс. Как ей там тяжело», – с горечью думал он.
В эти дни его несколько раз посещал начальник Генерального штаба генерал М.В. Алексеев, который докладывал ему о положении на фронтах и в России. Хорошего там было совсем мало. Успехов никаких, армия продолжает разлагаться, страна находилась в преддверии катастрофы.
Да и здесь в Ставке началась какая-то непонятная возня. Многие генералы и офицеры вдруг вспомнили свои старые обиды и набросились на престарелого бывшего министра императорского двора графа В.Б. Фредерикса и дворцового коменданта генерала В.Н. Воейкова. Дело дошло до того, что эти высшие сановники Николая II, распрощавшись тепло с ним, собрались и пытались уехать в имение Воейкова в Пензенскую губернию. Однако в пути Воейкова опознали солдаты и отправили его в Петроград, где он был арестован Временным правительством.
8 марта 1917 года в 11 часов дня в зале управления дежурного генерала Николай II прощался с высшими чинами Ставки, ее офицерами и солдатами. Вечером предыдущего дня он составил свое прощальное обращение к армии, которое Временное правительство запрещало не только публиковать, но и распространять каким-либо образом.
По свидетельству генерала Д.Н. Дубенского и полковника А.А. Мордвинова, оставивших свои воспоминания об этом трагическом моменте русской истории, Николай II одет был в серую кубанскую черкеску с шашкой через плечо. На груди висел только крест георгиевского кавалера, ордена союзников, которыми он гордился и носил постоянно, на этот раз отсутствовали. Николай II был очень взволнованным, лицо выглядело бледным, нервным, правая рука дрожала. Сильно волнуясь, правда, громким и ясным голосом он говорил:
«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от престола российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками, одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник Отечеству, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестную нашу Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников. Помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу. Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей великой Родине. Да благословит вас Господь Бог и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий».
Он закончил эту речь при абсолютной тишине. Растерянно смотрел бывший царь России на своих бывших подданных и пытался улыбнуться, но улыбка не получилась, вышла какая-то гримаса, исказившая лицо, а в голубых его глазах стояли слезы, готовые вот-вот политься обильным потоком. И тут вдруг в зале то там, то здесь раздались всхлипывания и рыдания. Несколько раненых георгиевских кавалеров упали в обморок. Выручил всех начальник штаба генерал Алексеев, который выступил с краткой речью, пожелав Николаю II доброго пути «и дальнейшей, сколько возможно, счастливой жизни». Царь обнял, поцеловал Алексеева и быстрым шагом покинул помещение.
Потом с царем прощались иностранные военные атташе, аккредитованные в Ставке. Выходили они от бывшего императора взволнованными и с влажными глазами. Серб Леонткевич не удержался, поцеловал ему руку и сказал, что славянство и родная Сербия никогда не забудут Николая II, который так много сделал для его родины.
Вся процедура прощания заняла у него немного времени, всего около часа, но была она для Николая II необыкновенно тяжелой. В дневнике в этот день он запишет: «Сердце у меня чуть не разорвалось… Тяжело, больно и тоскливо».
В 12 часов дня Николай II приехал к своей матери в вагон, позавтракал с ней и ее свитой. А в 16 часов 00 минут в Могилев прибыл поезд, который привез четырех комиссаров Временного правительства депутатов Государственной Думы А.А. Бубликова, В.М. Вершинина, С.Ф. Грибунина и С.А. Калинина. В Ставке, конечно, знали об их отъезде из Петрограда. Но вот с какой целью направлены к ним высокие комиссары новой власти, никто не знал и не догадывался, за исключением генерала Алексеева, получившего телеграмму Временного правительства с решением об аресте царя.
Когда-то такой верный служака Алексеев, обласканный царем разными званиями и наградами, перешедший сразу на службу новым властям, не обмолвился и словом о полученной телеграмме. Подумали, посудачили генералы и офицеры Ставки и решили, что новая власть России прислала своих высоких послов в качестве почетного эскорта бывшему царю, отбывающему в Царское Село.
Но все оказалось гораздо серьезнее. По заданию новой высшей законодательной и исполнительной власти эти люди прибыли арестовать царя. В этот же день в Царском Селе должны были арестовать и Александру Федоровну.
Постановление об аресте царя и его супруги Временное правительство приняло вечером 5 марта. Никто, кроме его членов и ряда доверенных лиц из числа депутатов Государственной Думы, о принятом правительством такого решении не знал. Вместе с тем, как пишут в своих воспоминаниях генералы Д.Н. Дубенской, П.С. Лукомский и другие царские сановники, начальник штаба генерал Алексеев сразу после отречения Николая II от престола вел переговоры с Временным правительством о дальнейшей судьбе царя и его семьи.
По сообщению генерала Алексеева, Временное правительство гарантировало свободный проезд Николая II к семье в Царское Село, свободное там проживание и свободный выезд за границу царю и его семье. Называлось даже место, откуда царская семья могла покинуть пределы своей бывшей империи, – это порт Мурман.
Как видно, новые официальные власти России начали свою деятельность с обмана. Ведя переговоры с Алексеевым о судьбе царя, они говорили ему одно, а на своих секретных заседаниях проводили совершенно другую политику и вскоре приняли постановление: арестовать царя и его супругу. Арестовать в один и тот же день.
Приняв это постановление, Временное правительство не решилось объявить его Николаю II через своих эмиссаров. Депутаты Государственной Думы использовали все того же генерала Алексеева, которого они так успешно водили за нос. Где-то около 16 часов 40 минут генерал Алексеев по заданию главы прибывшей в Могилев «четверки» Вершинина объявил Николаю II «считать себя как арестованным». Бывший государь великой страны побледнел и молча отвернулся от когда-то верного генерала.
Комиссары Временного правительства приказали тут же покинуть их вагон генерал-лейтенанту Нилову, который вскоре будет арестован, после чего поезд в 16 часов 45 минут двинулся и