– Я вижу, что он под надежной охраной.
Министр юстиции Временного правительства разработал инструкцию, которая регулировала режим в Царском Селе и Александровском дворце. Как показывал в Париже 14—20 августа 1920 года судебному следователю Н.А. Соколову А.Ф. Керенский, эта инструкция устанавливала:
а) полную изоляцию от внешнего мира царской семьи и всех, кто пожелал остаться с ней;
б) полное запрещение свиданий со всеми заключенными без его согласия;
в) цензуру переписки.
Устанавливалась также двойная охрана Александровского дворца и двойное наблюдение за его заключенными.
Внешней охраной и наблюдением руководил начальник царскосельского гарнизона полковник Е.С. Кобылинский, а внутренней – комендант дворца полковник П.А. Коровиченко, которому в отсутствие А.Ф. Керенского принадлежала вся полнота власти во дворце.
У царя и его семьи был изъят весь семейный архив, а также многочисленная переписка императора и его супруги с их многочисленными корреспондентами. Изъятие документов у Николая II проводил Коровиченко, с материалами он Кобылинского не знакомил. Изъятая переписка и архив, за исключением одного письма жены великого князя Николая Николаевича великой княгини Анастасии Николаевны, ему были неизвестны.
Все изъятые Коровиченко царские документы им были отправлены в адрес министра юстиции А.Ф. Керенского.
Перед отправкой в Тобольск царской семьи Керенский имел свидание с Николаем II, которому заявил о скором отъезде и попросил брать с собой теплые вещи, но куда их Временное правительство отправляет из Царского Села, не сообщил. Николай II не раз высказывал по этому поводу неудовольствие.
Царская прислуга пыталась выведать, куда повезут царскую семью, но это ей выяснить также не удалось. В разговорах между собой все выражали надежду, что их отправят в Крым.
Керенский об отъезде царской семьи разговаривал в присутствии коменданта Царского Села Мациева и уполномоченного комиссара Временного правительства по Царскосельскому дворцовому управлению барона Б.Л. Штейнгеля.
Министр юстиции сказал им, что в царский конвой отправятся три роты гвардейцев, расположенных в Царском Селе, обязательно каждая с пулеметом. Кроме ротного командира, в роте полагалось еще два младших офицера, которые обязательно должны утверждаться полковым комитетом. Керенский предупредил, чтобы все стрелки были одеты в новое теплое обмундирование, и им выдали соответствующее новое снаряжение.
В отряд под руководством Кобылинского вошли отборные солдаты из 1‑го, 2‑го и 4‑го гвардейских полков, почти все Георгиевские кавалеры, отличавшиеся и «внутренней дисциплиной и военным видом – опрятностью». 337 стрелкам и 9 офицерам Временное правительство обещало большие командировочные.
В состав «отряда особого назначения» Кобылинского, предназначавшегося не только для сопровождения поезда, но и для несения охранной службы при бывшей царской семье в месте ссылки, вошли:
1. Начальник хозяйственной части отряда капитан Ф.А. Аксюта.
2. Адъютант отряда – прапорщик Н.А. Мундель.
3. Делопроизводитель по хозяйственной части Н. Грельков.
4. Отрядный врач В.Н. Деревенко.
Отъезд был назначен на 30 июля, но что-то там не сложилось, и отъезд перенесли на 31 июля. Вечером 30 июля в Царское Село к барону Штейнгелю прибыл Керенский и, вызвав Кобылинского, приказал ему доставить в Александровский дворец брата Николая II Михаила Александровича.
Удивленный Евгений Степанович спросил министра:
– Где же я его найду?
Керенский быстро ему ответил:
– Поезжайте, полковник, во дворец Бориса Владимировича, там вы его застанете.
Действительно, Кобылинский в указанном дворце нашел Михаила Александровича. Они приехали в Александровский дворец, прошли через кухонный подъезд и вошли в приемную комнату, где находился Керенский, караульный начальник и дежурный по караулам. Керенский с Михаилом Александровичем вошли в кабинет Николая II, а офицеры остались в приемной.
О чем разговаривали два брата, они не слышали. Встреча длилась всего 10—15 минут. Как впоследствии рассказывал своим приближенным Николай II, «с Мишей они почти не говорили, лишь смотрели друг на друга, тяжело вздыхали и чуть не плакали». Если и были сказаны какие-то слова, то они были малозначительными, чисто бытового характера.
Это была последняя встреча двух братьев. В марте 1918 года Михаила Александровича выслали из Гатчины в Пермь, на Сибирской улице в гостинице «Рояль» жил он под арестом со своим секретарем англичанином Джонсоном и двумя слугами. В конце мая 1918 года обстановка в Перми осложнилась: на окраинах города рыскали белогвардейские отряды, в связи с чем поползли слухи, что Михаил Александрович вот-вот сбежит. На узком коллегиальном заседании Пермской губчека, в котором принимали участие председатель губчека Павел Иванович Малков, председатель Оханской уездной ЧК Николай Михайлович Быстрых, секретарь Мотовилихинского комитета партии большевиков Г.И. Мясников и начальник общей части Пермской губчека Трофимов, решили выкрасть великого князя из гостиницы, убить его, а по городу распустить слухи о его побеге.
За подписью П.И. Малкова был выписан ордер на арест великого князя, причем подпись «видоизменена», так как ее хорошо знал Михаил Александрович. С этим ордером Быстрых и еще три сотрудника в ночь на 13 июня 1918 года на двух фаэтонах подъехали к гостинице «Рояль» и, войдя в номера великого князя, предъявили ему ордер и объявили его арестованным. Великий князь усомнился в подлинности ордера, ему не понравилась искаженная подпись Малкова, он был намерен выяснить по телефону в губчека его подлинность, но Быстрых с товарищами к телефону Михаила Александровича не подпустил и приказал тому быстро одеваться. С ним поехал его секретарь англичанин Джонсон. В фаэтоне их привезли на газовый завод в Мотовилиху, где они были расстреляны, а тела их сожжены.
После их отъезда администрация гостиницы запросила по телефону губчека, был ли ордер на арест великого князя, откуда ответили, что такого ордера они никому не выдавали. Председатель Пермской губчека Малков обзвонил многие городские инстанции, заявив, что великий князь кем-то похищен. 15 июня 1918 года в местной газете была помещена заметка о похищении Михаила Александровича. Для его розыска и задержания на ноги были подняты все участки милиции, угрозыска и воинские части. По городу долго ходили слухи, что Михаил Романов сбежал и находится за границей.
Всю ночь с 30 на 31 июля 1917 года царская семья провела на чемоданах и баулах. Керенский нервничал, адъютанты его вызывали товарища министра путей сообщения Мясоедова – Иванова, начальников станций, но поезда все не было. В расположении царской семьи были слышны рыдания и плач челяди, итак до пяти утра. Уже светало, когда пришло сообщение, что поезд остановился на маленькой станции Александровка, там и назначена была посадка царской семьи и уезжавших с ними лиц.
Керенский дал команду: всем садиться в автомобили, рядом с ним суетился помощник командующего Петроградским военным округом А.И. Кузьмин. Наконец, тронулись в путь. Впереди ехал Керенский на автомобиле, за ним броневик, в следующем автомобиле Николай II с Александрой Федоровной и Алексеем, затем на другом автомобиле дочери. Вся эта кавалькада была окружена кавалерией.
На станции Александровка царскую семью поместили в один вагон, уезжавшую с ними прислугу – в другой, охрану – в третий вагон, а остальные вагоны заняли стрелки. Нужно отметить, что вагоны всем понравились, были очень удобными и прекрасно обставленными. Вместе с Е.С. Кобылинским ехали командированные два представителя Временного правительства В.М. Вершинин и П.М. Макаров, побывавшие уже по заданию А.Ф. Керенского в Тобольске.
Без десяти шесть поезд тронулся, вся поездка прошла без особых приключений. 6 августа приехали в Тюмень, где царская семья пересела на пароход «Русь», а на пароходах «Кормилец» и «Тюмень» – прислуга, часть стрелков и багаж. Этот караван судов плыл по реке Туре, а затем по реке Тобол. Прошли село Покровское – родину Григория Распутина.
Расположившаяся на палубе царская семья долго смотрела на двухэтажный дом «старца», четко выделявшийся среди многих неказистых изб соседей «прорицателя». И тут кто-то из них тихо промолвил: «А ведь «старец» предсказывал, что они когда-то увидят его родину». Пророческие слова Григория Распутина сбылись.
Еще немного пути, и вот он – Тобольский кремль, недалеко находилась их пристань, куда первыми сошли Вершинин с Макаровым. Они пошли узнать у местных властей, готово ли помещение для высоких узников. Однако оно еще требовало доделки, и тогда, посовещавшись с Кобылинским, комиссары Временного правительства решили отвести пароход с царской семьей на середину реки и переждать в нем несколько дней.
Стоять на одном месте вскоре наскучило, и они решили проплыть с десяток верст по Иртышу и остановиться. Через пару дней вернулись, выгрузили две роты стрелков, которые разместились в отведенных казармах. На пароходе осталась только дежурная рота.
Наконец 13 августа 1917 года ремонт бывшего губернаторского дома был закончен, после чего вся царская семья была переселена в этот особняк, где она заняла весь второй этаж. Дом был удобный и просторный. Для сопровождавших лиц отвели дом напротив, который еще недавно занимали тобольские купцы Корниловы.
Колгота и суматоха позади, все устроены, комиссары Временного правительства Вершинин и Макаров дали последние наставления Кобылинскому и уехали в Петроград, предупредив его, что в скором времени к ним прибудет постоянный комиссар, который будет здесь представлять Временное правительство.
Вскоре по прибытии царской семьи в Тобольск из Петрограда прибыла фрейлина императрицы Марии Федоровны – Хитрово Маргарита Сергеевна. В Тобольске у местных властей находилась телеграмма А.Ф. Керенского с указанием об аресте и тщательном обыске этой бывшей фрейлины. По данным спецслужб Временного правительства, она якобы была направлена монархической организацией для связи с царской семьей.