– Вот так встреча! – пробурчал Фадеев, глядя на ничего не понимающего чрезвычайного комиссара.
Паровоз остановился, Яковлев и Фадеев, держась за маузеры, спрыгнули на перрон и тут же были окружены вооруженными людьми. Какое-то время они молча и удивленно смотрели друг на друга. Но вот чрезвычайный комиссар не выдержал и, обращаясь к окружавшим их вооруженным людям, крикнул:
– Я чрезвычайный комиссар Совнаркома Яковлев. Мне нужен председатель Омского совета Косарев.
С разных сторон раздались возгласы:
– Здесь он, здесь.
Не понимая, к кому относятся эти слова, Яковлев заметил, что через толпу кто-то пробирается в его сторону. Толпа расступилась, и чрезвычайный комиссар услышал радостный крик:
– Антон! Ты ли это, дружище?
Высокий мужчина в кожаном пальто, подпоясанном широким ремнем, на котором висел маузер в деревянной кобуре, обнял Яковлева и похлопал его ладонями по спине. Чрезвычайный комиссар узнал своего старинного приятеля Владимира Косарева, с которым учился в партийной школе в 1909 году на острове Капри. Яковлев после приветствий ткнул рукой в сторону платформы и удивленно спросил:
– Скажи-ка, дружище, что у вас тут случилось? Нападения бандитов ждете? Столько сил нагнали. Даже пушки на платформу закатили. Что случилось?
Косарев расхохотался, хлопнул Яковлева по плечу и громко сказал:
– Да все из-за тебя, изменника революции. Уральский совет за увоз Романовых объявил тебя, Антон, врагом народа.
И председатель Западно-Сибирского совдепа протянул Яковлеву телеграмму Уральского совета по всей Транссибирской магистрали об объявлении его предателем и изменником революции.
Чрезвычайный комиссар был ошеломлен такими вестями, глаза его пылали яростью и гневом. Он попытался было объяснить своему другу, что в Омск направился по личному распоряжению председателя ВЦИК, но тот улыбнулся, махнул рукой, мол, не надо, ничего не объясняй и так ясно, я тебе верю. Косарев тут же пригласил его в машину, и они поехали к Омскому совету. В светлом, большом кабинете он протянул Яковлеву телеграмму, полученную им всего 2 часа тому назад. В ней говорилось:
«Омск. Председателю совдепа Косареву.
Яковлев, о полномочиях которого сообщал, приедет с грузом в Омск. Полное доверие. Считаться с нашими распоряжениями, ничьим иным. Возлагаю полную ответственность на тебя. Необходима конспирация. Яковлев действует согласно нашим непосредственным распоряжениям. Пошли немедленно по линии Омск – Тюмень приказ оказывать всяческое содействие Яковлеву необходимо.
Свердлов».
Прочитав телеграмму, Яковлев облегченно вздохнул, улыбнулся, а Косарев удивленно посмотрел на него и спросил:
– Слушай, Антон, куда же ты Романовых подевал?
– Да тут рядом их оставил на станции Любинская. И правильно я это сделал. Кто знает, что у вас на уме-то.
На лице Косарева появилась какая-то скорбная жалость, затем он протянул:
– Жалко. Так хотелось взглянуть на его пьяную рожу.
– Да не пьет он и пьяным его ни разу не видел. Лицо у него нормального человека, на пьяницу не похож.
Председатель Омского совета миролюбиво взмахнул рукой и сказал:
– Ну, ладно, черт с ним. Не похож, так не похож. Тебе видней. Поедем на телеграф. Надо связаться с Яковом.
А Яковлев улыбнулся и сказал:
– Ты хоть людей побереги, армию-то свою распусти.
– Смеешься, Антон, – ответил Косарев, – мы тут целый час во все гудки трубили. Людей поднимали. Такой переполох подняли, будто революция одной ногой уже на краю гибели стояла.
При выходе из здания Омского совета Яковлев улыбнулся и покачал головой.
«Да, навели шороху бдительные уральские командиры, – подумал он, – куда ни глянь всюду пулеметы, вооруженные люди». И по дороге на телеграф на каждом углу стояли красногвардейцы и рабочие с винтовками, а на самых важных пунктах города – пушки и пулеметы.
А в это время Белобородов, Голощекин, Дидковский, Сафаров, Толмачев и Хотимский по заданию Уральского совета и Уральской партийной конференции неоднократно пытались связаться по прямому проводу с Кремлем. Ну, вот, наконец, в далекой Москве разыскали Свердлова, и переговоры между уральскими руководителями, председателем ВЦИК и подошедшим председателем СНК Лениным начались.
Уральцы высказали возмущение действиями Яковлева, характеризуя их как авантюру и прямое нарушение ранее принятых распоряжений ВЦИК и СНК о переводе Романовых в Екатеринбург. Свердлов им ответил, что по сообщению Яковлева уральцы намерены были ликвидировать бывшего царя, допустить такое Центр ни в коем случае не может, поэтому и был изменен маршрут поезда с Романовыми. Далее председатель ВЦИК сообщал: они отправят Николая II в Екатеринбург только при одном условии – уральские руководители дадут Москве гарантии, что жизни бывшего царя грозить ничего не будет.
Посовещавшись, уральцы такую гарантию дали, и Свердлов заверил их, что поезд с Николаем II будет обязательно направлен в Екатеринбург.
Вызвать Свердлова к аппарату Яковлеву с Косаревым сразу не удалось. Тот находился на каком-то своем очередном совещании. Они потратили около трех часов, но дождались его. Зато председатель ВЦИК сразу, без лишних слов, приступил к делу. Он телеграфировал:
«Омск. Специальный поезд. Чрезвычайному комиссару Центрального исполнительного комитета Яковлеву.
Немедленно двигай обратно в Тюмень. С уральцами договорился. Приняли меры. Дали гарантии личной ответственностью областников. Передай весь груз в Тюмени представителю Уральского областного комитета. Так необходимо. Поезжай сам вместе, оказывай содействие представителю (областного совета). Задача прежняя. Ты выполнил самое главное. Возьми у Владимира Косарева, представителя Совдепа в Омске подкрепление. Уверен в точном исполнении всех указаний. Привет.
Свердлов».
Яковлев еще разговаривал с Москвой, а Екатеринбург в 24 часа 00 минут настойчиво стал вызывать председателя Западно-Сибирского совдепа. Косарев перешел в соседнюю комнату, где между ним и членом Уральского совета Сафаровым в 0 часов 20 минут 29 апреля состоялся такой разговор:
«Я – Косарев.
Говорит Сафаров. Где поезд № 2?
Косарев. Комиссар Яковлев со своим добром прибыл в Омск. Сейчас разговаривает с Москвой.
Сафаров. Мы тоже говорили уже с Москвой. Вопрос выяснен. Яковлев должен ехать обратно сюда со всем своим добром. Таков приказ Председателя (В) ЦИК и Председателя Совнаркома. Как обошлось дело с его прибытием? Было ли столкновение?
Косарев. Яковлев оказался моим старым знакомым. Мы с ним быстро сговорились и пошли говорить с Москвой, столкновения не было. От имени Западно-Сибирского комитета Советов прошу вас уральских работников не делать сепаратных выступлений и в данном случае точно выполнять наказ Москвы.
Сафаров. Мы с Москвой уже сговорились, не мы, а Яковлев обязан немедленно по приказу Москвы повернуть поезд обратно. Заявление Западно-Сибирского совдепа считаем неуместным. Каково решение Яковлева сейчас?
Косарев. Сейчас мне сообщили, что Яковлев сговорился с Москвой.
Сафаров. Что же он предпринимает?
Косарев. Сговорился с Москвой и завтра выезжает в Екатеринбург.
Сафаров. До свидания».
После переговоров Яковлев с Косаревым вернулись в дом Республики, где располагался Омский совет. За стаканом крепкого чая у Косарева возникла мысль защитить своего друга от нападок уральцев и направить от его имени во все органы советской власти Транссибирской магистрали телеграмму, аннулирующую предписание Уральского совета об измене и аресте Яковлева. Чрезвычайный комиссар горячо его поддержал. Председатель Омского совета тут же набросал текст телеграммы, реабилитирующей Яковлева, вызвал порученца и приказал срочно ее отправить. В телеграмме говорилось:
«Вне всякой очереди.
Военная.
Омск, Татарская, Барабинск, Чулымская, Н.-Николаевск, совдеп Совжелдеп, Учсовжелдеп.
Посланную телеграмму из Екатеринбурга за № 3507 за подписью Белобородова от 28‑го апреля, прошу немедленно аннулировать. Это результат преступного (отношения) недоразумения. Яковлев действует по распоряжению Всероссийского ЦИКа. В данном случае его направление на Омск было дано ему предписанием председателя Свердлова, что подтверждено в моем присутствии по прямому проводу.
Председатель Западно-Сибирского совдепа Косарев».
Потом Косарев взялся опять за ручку и быстро составил текст документа, в котором (указывалось) говорилось:
«Выдано настоящее удостоверение товарищу Василию Васильевичу Яковлеву в том, что он действительно является чрезвычайным комиссаром Центрального исполнительного комитета Советов.
Комитет просит все советские организации и совжелдепы на железных дорогах оказывать товарищу Яковлеву всяческое содействие.
Председатель исполнительного комитета
Вл. Косарев.
Секретарь».
Машинистка быстро отпечатала его, Косарев размашисто вывел на нем свою подпись, вызвал члена Омского совета Лобкова, который расписался за секретаря и поставил большую круглую печать. Протягивая удостоверение, председатель Омского совета улыбнулся и сказал:
– На, держи, Антон, лишним не будет. Поможет тебе в дороге. Сам знаешь – у нас без документа человек что букашка, и прихлопнуть могут.
Яковлев крепко, по-мужски обнял Косарева, сердечно поблагодарил друга за помощь и на поезде рванул к Романовым. У Гузакова все было уже готово к отъезду, и они без задержек пустились в путь.
Ранним-ранним утром 30 апреля, как только забрезжил рассвет, поезд с Романовыми без каких-либо приключений прибыл в Екатеринбург.
Поезд остановился на пятой линии от перрона. Яковлев выпрыгнул из вагона и удивился: платформы оказались забитыми людьми, кругом стоял шум, неслись крики и проклятия в адрес Николая II. По-видимому, кто-то специально сообщил рабочим о прибытии Романовых, и они, несмотря на такое время, вышли встречать поезд.