Чрезвычайный комиссар приказал красноармейцам срочно оцепить двойным кольцом поезд. Рабочие с криками стали теснить солдат, требуя показать им Николая II. Руководил этой огромной, разъяренной толпой знакомый Яковлева станционный комиссар. Толстый, красный от голосовых натугов, он во всю мощь своих легких орал:
– Яковлев, мать твою, выводи Романовых из вагона. Я хочу плюнуть в рожу кровавого царя.
Яковлев с Касьяном пытались убедить толстяка-комиссара, что в поезде находится только английская миссия, а Николай Романов в Тобольске, они к нему не имеют никакого отношения. А из толпы орут:
– Враки. Шиш, не проведешь. Царь в поезде, мы хорошо знаем об этом. Давай сюда этого палача. Мы с ним быстро справимся.
Положение становилось все более опасным. Толпа ближе и ближе подходила к поезду. Из руководства Уральского совета никого на станции почему-то не было, хотя они знали о времени прибытия поезда.
Тогда Яковлев направил Касьяна к начальнику станции с требованием поставить между платформой и их поездом какой-нибудь товарняк, а затем отправить их поезд на станцию Екатеринбург‑2.
А толпа ревела. Уговорить ее было невозможно. И тогда Яковлев приказал:
– Приготовить пулеметы!
Осаждавшие поезд рванулись назад и тут же стали угрожать Яковлеву расправой. Больше всех бесновался комиссар с большим животом, который на весь вокзал вопил:
– Не боимся мы твоих пулеметов! У нас против тебя пушки имеются. Вон, видишь, стоят на платформе.
В указанной стороне действительно стояли две трехдюймовки, у которых копошились солдаты. Стараясь выиграть время, Яковлев препирался с толстым комиссаром. И тут вернулся Касьян, который разыскал, несмотря на царившую на станции неразбериху, начальника вокзала и договорился с ним о присылке товарного поезда.
Вскоре действительно показался товарняк, который, оттирая людей на перрон, стал стеной перед разъяренной толпой. Пока люди пытались взять возникшее перед ними препятствие, Яковлев дал команду срочно сниматься с места, и поезд их исчез на бесконечных путях вокзала. Минут через 15 они уже были в полной безопасности на воинской площадке станции Екатеринбург‑2.
Сюда вскоре прибыли руководители Уральского совета Белобородов, Дидковский и Голощекин. Председатель совета поднялся в вагон и совсем сухо поздоровался с Яковлевым. Потом он попытался отругать его за подрыв авторитета уральских руководителей и непонимание своей политической миссии. Яковлев усмехнулся и ответил Белобородову:
– Вы уж извините меня, Александр Григорьевич, но мне совершенно не интересно, что вы думаете по этому вопросу. Я действовал от имени высшей власти Республики и выполнял распоряжения руководителей страны. Давать отчет о том, почему я поступил так, а не иначе, сейчас не собираюсь. Подробный доклад о перевозке Романова я дам в Москве. Конечно, весьма неприятно, товарищ Белобородов, руководителям такого крупного масштаба попадать в такое смешное положение, в каком оказались вы с вашей циркулярной телеграммой. Но мы тут ни при чем.
Белобородов ничего не ответил, лишь как-то передернулся и стал писать расписку о приеме Романовых. На бланке Уральского областного совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов он писал:
«Екатеринбург.
30 апреля 1918 года.
Расписка.
1918 года, апреля 30 дня, я нижеподписавшийся Председатель Уральского Областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Александр Георгиевич Белобородов получил от комиссара (Всероссийского) Центрального Исполнительного Комитета Василия Васильевича Яковлева, доставленных им из г. Тобольска:
1. бывшего Царя Николая Александровича Романова,
2. бывшую царицу Александру Федоровну Романову и
3. бывшую великую княгиню Марию Николаевну Романову
для содержания под стражей в г. Екатеринбурге.
А. Белобородов.
Член областного исполнительного комитета
Б. Дидковский».
Закончив писать, председатель Уральского совета несколько раз прочел написанное, затем недовольно взмахнул рукой и, обращаясь к Дидковскому, написал «княгиня», а нужно, кажется княжна. Переписать, что ли, расписку? А может, исправить, зачеркнув несколько последних букв?
Дидковский взял лист бумаги, долго смотрел на него, а затем усмехнулся и сказал:
– Пусть так и остается, Александр Георгиевич. Нужно оставить загадку для истории. Пусть дебатируют ученые, доказывая, почему мы так написали…
И он решительно поставил свою подпись, за ним расписался Белобородов. Яковлев выстроил свой отряд цепью вдоль поезда, потом по его приказу вывели из вагона бледных, но совсем спокойных Романовых. Чрезвычайный комиссар как-то передернулся и стал передавать их Белобородову по имени и отчеству.
Вечером 30 апреля Яковлев потребовал у Белобородова созыва Уральского совета и выдачи ему документа, реабилитирующего его и аннулирующего их «знаменитую» телеграмму Уралсовета. На заседание совета он явился вместе с Гузаковым, которое началось сразу же с его допроса некоторыми ретивыми товарищами. Особенно усердствовали ряд левых эсеров, Белобородов и Дидковский, пытавшиеся поставить вопрос так, будто Яковлев являлся подсудимым. Чрезвычайный комиссар перебил оратора и заявил, что при такой постановке вопроса он отказывается участвовать в заседании совета.
Он сказал:
– Я пришел сюда, чтобы потребовать аннулирования постановления вашего совета, опорочивающее меня как старого революционера-большевика. У меня есть документы, подтверждающие, что я выполнял задание СНК и ВЦИК Республики, а вы готовы меня здесь же осудить. Нет, так не пойдет.
Из зала послышались крики о необходимости ареста Яковлева и разоружении его отряда.
Но Голощекин умело погасил страсти и предложил послушать Гузакова, который был полностью на стороне своего друга. А вот Авдеев и Заславский в своих выступлениях выплеснули на него целую бочку дегтя, характеризуя Яковлева как неврастеника и политически близорукого недалекого человека, в горячем мозгу которого, по словам комиссара Урала Заславского, созрели против него разные заговоры и вооруженные выступления.
Яковлев не стал даже отвечать на эти гнусные выступления, он вскочил, но сдержался. С негодованием взмахнул рукой и сел. И тут слово попросил Голощекин и спокойно, как он только умел делать, сообщил залу, что Яковлева поддерживает Ленин, и действия его он считает правильными. Военный комиссар Урала предложил выдать Яковлеву от имени Уральского совета такой документ:
«Заслушав объяснение товарища Яковлева и товарищей Гузакова, Авдеева и Заславского, областной совет, на основании этих сообщений, считает действия товарища Яковлева, вызванными его нервозностью, подозрения и рисующиеся ему заговоры более всего продуктом его преувеличенных опасений и непониманием возложенной на него политической миссии. Что касается обвинения т. Яковлева в контрреволюционности и измене революции, то областной совет решительно такое обвинение с т. Яковлева снимает.
Председатель областного совета Урала
А. Белобородов.
За секретаря Бойков
30 апреля 1918 года».
Яковлев согласился на такой документ, ему порядком надоело это орущее уже несколько часов, с постоянными угрозами в его адрес, заседание. Главного он добился, с него сняли все контрреволюционные обвинения. Теперь можно и в Москву. Но тут к нему подошел Белобородов и чуть ли не ласковым голосом попросил передать свои полномочия по перевозке оставшихся членов царской семьи Уральскому совету.
Яковлев улыбнулся и подумал: «Вот так бы всегда разговаривали руководители этого совета и все было бы в порядке. Никакие разборки не нужны были бы…»
По предложению Белобородова они зашли в его кабинет, где Яковлев написал:
«Я, комиссар Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, имеющий специальное поручение как от СНК, так и от ВЦИК перевезти всю семью бывшего царя Николая Романова из г. Тобольска в г. Екатеринбург, вследствие того, что за отъездом в Москву, я не успел выполнить всей возложенной на меня задачи, передаю настоящим Уральскому областному совету рабочих, крестьянских и солдатских депутатов свои полномочия для дальнейшей переотправки бывшей царской семьи в г. Екатеринбург. Поэтому все оставленные мною в г. Тобольске лица обязаны беспрекословно подчиняться распоряжениям Областного совета так же, как если бы эти распоряжения отдавались мною лично. Распоряжения Областного совета будут подписываться председателем Областного совета товарищем Белобородовым, подпись которого такова:
Председатель Областного совета
А. Белобородов
Чрезвычайный комиссар Совнаркома
В. Яковлев.
Екатеринбург. 30 апреля 1918 года.
Означенная печать должна быть на подписях означенных документов
[Печать областного исполкома Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Урала].
P.S. Оставленная на имя Кобылинского бумага этим документом аннулируется.
Чрезвычайный комиссар Совнаркома
Яковлев».
Теперь можно было подумать и о возвращении в Уфу. Но Яковлеву хорошо были известны нравы руководителей Уральского совета, поэтому он решил подстраховаться и попросил Голощекина, которому доверял полностью, проводить его до вокзала. Военный комиссар Урала согласился, и дорогой они мирно между собой беседовали, вспоминали заседание Уральского совета. Уже около вокзала Голощекин взглянул на Яковлева, улыбнулся и сказал:
– Твое счастье, Антон, что Ленин за тебя. – Действия твои он считает правильными, иначе…
Он не договорил, но Яковлев понял, что ждало бы его вместе с Романовыми. Чрезвычайный комиссар улыбнулся, посмотрел на добродушное лицо Голощекина и ответил:
– А ваше несчастье, Филипп, в том, что вы доверились таким пустым людям, как Авдеев и Заславский.
Голощекин недовольно крякнул, покачал головой и сказал: