2 мая 1945 года «Монашка» в разговоре с полковником Н.А. Садовником призналась ему в том, что она по указанию митрополита Шептицкого для большей убедительности вписывала в свои воспоминания целый ряд уточняющих моментов из книги Н. Соколова «Убийство царской семьи», которую подарил Петроконьский.
Как рассказывала «Монашка», Шептицкий предполагал издать ее воспоминания в Германии и показать в них «великую мученицу» бывшую немку Александру Федоровну, для того чтобы вызвать среди немцев еще большую ненависть к Советской России.
Шептицкий успел сфотографировать только часть воспоминаний «Монашки» и отправить фотоснимки в Берлин.
Когда началось наступление Красной армии, Шептицкий настоятельно требовал от «Монашки», чтобы она выехала в Венгрию, а затем связалась с генералом Власовым, от чего она отказалась.
Здесь следует отметить, что в мае – июле 1945 года в Львове проходила чекистская операция по выявлению враждебных элементов среди униатского духовенства. Среди арестованных оказался и митрополит Иосиф Слипый. В результате обыска в его резиденции и в библиотеке недавно умершего митрополита Андрея Шептицкого в тайниках были обнаружены книги Н.А. Соколова «Убийство царской семьи», С. Маркова «Покинутая царская семья», рукописные воспоминания «Монашки» о своем «чудесном» спасении, какие-то еще документы, а также ряд книг о российском монархе Николае II на польском языке. Все книги были испещрены разными пометами и замечаниями.
Книги и документы были обнаружены в тайнике в свертке, в таком виде их и направил в НКГБ СССР Б.З. Кобулову нарком госбезопасности УССР комиссар госбезопасности 3‑го ранга С.Р. Савченко.
Нужно заметить, что Берия в целом оставался довольным работой сотрудников, занятых проверкой дела «Монашки», претензий он пока никаких не высказывал, это не раз уже напрягало Б.З. Кобулова.
Однажды Берия, после его очередного доклада, с какой-то хитринкой в глазах посмотрел на первого заместителя наркома по госбезопасности СССР и сказал:
– Знаешь, Богдан, работой твоих ребят по «Монашке» доволен, так ты можешь им и передать. Только вот не пойму одного. «Монашку» из Свердловска вывезла некая Радищева. Так об этом она рассказывала Садовнику и пишет в своих воспоминаниях.
На это Кобулов поднял большой палец на правой руке и восхищенно ответил:
– Ну и память у вас, Лаврентий Павлович!
Берия улыбнулся Кобулову и сказал:
– Богдан, ты хорошо это знаешь, на свою память я пока не жалуюсь. Я все помню и все запоминаю. Так вот эта Радищева была связана с какой-то контрреволюционной организацией. Она, кажется, называлась «За спасение царя и Отечества». Что можешь сказать об этой организации? Была она или нет?
Кобулов почувствовал, как холодный пот стал медленно стекать по позвоночнику. Сказать что-либо по этому поводу он не мог. А Берия в этот день был сама любезность и вежливость. Без обычного мата и крика он негромким голосом попросил поискать в архивах какие-либо сведения на эту организацию.
Кобулов заверил наркома, что они сделают все для выполнения этого задания, и, подтянувшись, строевым шагом покинул кабинет Л.П. Берии.
Первый заместитель наркома согласился с предложением Савицкого, что выполнять задание Берии нужно с изучения исторических мемуаров и воспоминаний, опубликованных в довоенные годы в Париже, Белграде, Берлине и других европейских столицах. По их мнению, они наверняка «накопают» какие-то ответы по заинтересовавшему наркома вопросу.
Таких книг в оперативной библиотеке Секретариата НКГБ СССР набралось больше десятка:
Вильтон Роберт. Последние дни Романовых. Берлин, 1923;
Волков Л.А. Около царской семьи. Париж, 1928;
Воейков В.Н. С царем и без царя. Гельсингфорс, 1936;
Вырубова А.А. Страницы из моей жизни. Берлин, 1923;
Дитерихс М.К. Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1, 2. Владивосток, 1922;
Жильяр П. Император Николай II и его семья. Вена, 1924;
Марков С. Покинутая царская семья. Вена, 1926;
Мельник-Боткина Т.Е. Воспоминания о царской семье и ее жизни до и после революции. Белград, 1921;
Мосолов А.А. При дворе последнего российского императора. Париж, 1934;
Панкратов В.С. С царем в Тобольске // Былое. 1924. № 25—26;
Соколов Н.А. Убийство царской семьи. Берлин, 1925.
Как пишут авторы некоторых воспоминаний, в Тобольске с царской семьей пытались установить связь эмиссары каких-то монархических организаций, которые якобы были заняты подготовкой их побега. Однако такое утверждение вызывает лишь ироническую усмешку.
Бывший преподаватель французского языка для царских детей Пьер Жильяр в своих воспоминаниях писал, что начальник охраны царской семьи полковник Кобылинский имел полную возможность организовать ей побег.
На что Евгений Степанович Кобылинский, будучи арестованным 11 июня 1927 года, показал: «Это какой-то бред. Во-первых, я твердо решил охранять их и сдать только правительству, а во-вторых, как это организовать побег, да я себе этого и не могу представить, ведь, если не считать приближенных, и то 7 человек. Нет, плохо он меня, очевидно, знал, и еще раз повторяю, что лучше знали меня все те организации (монархические), про которые я прочитал и узнал сегодня в книге В.М. Быкова, ведь ни одного из них я не видел в лицо, очевидно, они знали, что я из себя представляю, и явись хоть один из них, то он был бы передан мною власти».
Действительно, куда можно было спрятать столько людей. При этом нужно учитывать болезнь цесаревича и больное сердце Александры Федоровны. А еще четыре изнеженных, не приспособленных к тяготам реальной жизни, хрупких девушек. Куда можно было бежать с таким хозяйством? Ведь это – Сибирь!
Наверное, была возможность их побега, когда царская семья жила под охраной в Царском Селе. При хорошей организации бежать в расположенную рядом Финляндию можно было бы. Но для этого нужны были храбрые, преданные люди, а таких рядом с царской семьей не оказалось. Все их покинули, бежали кто куда, боясь преследований новых властей.
А хотели ли сами Романовы изменить свое положение путем побега? Об этом бывший государь и его супруга своим приближенным не раз говорили: «В такое тяжелое время, переживаемое Россией, ни один русский не должен покидать Россию. И они не собираются куда-либо бежать и будут ожидать здесь своей участи».
Наиболее активными членами законспирированной монархической организации, пытавшимися сделать что-нибудь полезное для царской семьи во время нахождения ее в Тобольске, являлись два бывших царских офицера – корнет Сергей Марков и зять Григория Распутина лейтенант Борис Соловьев. О том, что делал Марков для царской семьи в Тобольске, он подробно изложил в книге «Покинутая царская семья», вышедшей в Вене в 1926 году.
Сергей Марков шестнадцатилетним кадетом ушел добровольцем на фронт, несколько раз был ранен, награжден Георгиевским крестом IV степени и рядом царских орденов и медалей. С февраля 1916 года – он корнет 5‑го гусарского Ее Императорского Величества Государыни Александры полка.
После Октябрьской революции Марков пытался организовать монархическую группу, целью которой было освобождение царской семьи из рук большевиков. По этой причине в июне 1917 года подал в отставку и вскоре связался с госпожой Ю.А. Дэн, которая являлась личной подругой Александры Федоровны. Она поручила ему установить непосредственный контакт между царицей и монархической организацией депутата Государственной думы Маркова II.
В начале марта 1918 года С. Марков по поручению фрейлины Александры Федоровны, близкого друга царской семьи А.А. Вырубовой и с ведома Маркова 2‑го поехал в Тобольск, чтобы передать царской семье различные письма. Ему удалось выполнить это поручение, но от посредника государыни он получил строгий приказ немедленно покинуть Тобольск, так как грозила опасность, что его могли узнать.
Он отправился к зятю Григория Распутина Борису Соловьеву, проживавшему в селе Покровское, который пытался связаться с царской семьей, но безуспешно. В это время Борис Соловьев неожиданно был арестован советской властью, и тогда Марков уехал в Тюмень, где пробыл три месяца. В этом небольшом в то время городе, чтобы легче и незаметнее устраивать и принимать верных царю офицеров, которые по договоренности с Марковым 2‑м должны были прибывать в Тюмень, он поступил на службу в Красную армию в качестве командира эскадрона.
В Тюмени он связался с ротмистром Н.Я. Седовым, направленным Марковым 2‑м. В это же время был освобожден из-под ареста Борис Соловьев, но на свободе он был совсем недолго. Его вновь арестовали вместе с Марковым вследствие предательства. Однако из-за недостатка улик их освободили.
Вопреки уговору с Марковым 2‑м, ни одного офицера в Тюмень он не прислал, поэтому С. Марков решил действовать на свой страх и риск. 1 июля 1918 года он отправился в Екатеринбург и, убедившись в безнадежности вызволения царской семьи, 7 июля того же года вернулся в Петербург, откуда уехал в Киев, занятый немецкими войсками.
С 1920 года он активно сотрудничал с германскими властями. Марков являлся «активным членом НСДАП», то есть гитлеровской партии, служил в Дунайском секторе полиции безопасности и СД РСХА Германии, ему доверяли самые высокие чины в гитлеровском рейхе, с ним вел переписку начальник канцелярии фюрера НСДАП группенфюрер СС Альберт Борман.
Версия следователя Н.А. Соколова, изложенная в его книге «Убийство царской семьи», о том, что Яковлев, пытаясь якобы спасти царскую семью, «выполнял немецкую волю», не выдерживала никакой критики. Это не соответствовало действительности. Тем не менее ряд русских эмигрантских историков, авторы многочисленных воспоминаний о конце Романовых, а также их коллеги советские историки на протяжении длительного времени использовали разные домыслы о Яковлеве в своих трудах.
Таким образом, воспоминания и мемуары, изданные в довоенные годы, свидетельствовали о том, что в Тобольске, во время нахождения там царской семьи, никто из бывших царских офицеров никакой практической работы по ее освобождению не вел и даже не пытался что-либо предпринимать.