Попадет нам, или не попадет».
К аппарату сел сам комиссар телеграфа. Белобородов начал диктовать то, что надо было передать Москве.
Затаив дыхание, мы все нагнулись к выползавшей из аппарата телеграфной ленте, на которой точками и черточками замаскировались чеканные, почти металлического звука свердловского голоса слова:
«Сегодня же я доложу о вашем решении президиуму ВЦИК. Нет сомнения, что оно будет одобрено, – говорил Свердлов. – Извещение о расстреле должно будет последовать от центральной власти. До получения его от опубликования воздержитесь…»
Мы вздохнули свободнее: вопрос «самоуправства» можно было считать исчерпанным.
В.А. Воробьев в своих воспоминаниях писал, что они с А.Е. Белобородовым были на телеграфе утром 18 июля. Учитывая двухчасовую разницу между Екатеринбургом и Москвой, значит, Свердлов получил сообщение о расстреле Николая II в 11—12 дня. Удивительно то, что председатель ВЦИК не сразу направился к В.И. Ленину с полученной сенсационной новостью. Он сначала решил собрать Президиум ВЦИК и одобрить действия уральских товарищей, а потом, поздно ночью на заседании СНК сообщить Ленину эту страшную новость.
Без сомнения, Свердлов боялся сразу сообщать Ильичу о расстреле Николая II, он не знал, как к этому отнесется вождь революции. Поэтому Яков Михайлович решил обезопасить себя постановлением Президиума ВЦИКа: мол, дело сделано и Президиум ВЦИКа одобрил действия уральских товарищей. Сообщил об этом Свердлов ночью на заседании СНК, где все были уставшими и никому дела уже не было до бывшего царя.
Итак, 18 июля на заседании Президиума ВЦИКа Я.М. Свердлов сообщил о получении по прямому проводу телеграммы о расстреле Николая II. В принятом постановлении, опубликованном 19 июля в газетах «Правда» и «Известия», говорилось: «Президиум Центрального Исполнительного Комитета, обсудив все обстоятельства, заставившие Уральский областной совет принять решение о расстреле Николая Романова, постановил:
«Всероссийский Центральный исполнительный комитет, в лице своего Президиума, признает решение Уральского областного совета правильным».
18 июля под председательством В.И. Ленина проходило заседание Совета народных комиссаров, о котором нарком земледелия В.П. Милютин, присутствовавший на нем, сделал в своем дневнике такую запись:
«18 июля 3 часа ночи.
Поздно возвратился из Совнаркома. Во время обсуждения доклада Семашко, вошел Свердлов и сел на свое место позади Ильича. Семашко кончил. Свердлов подошел, наклонился к Ильичу, и что-то сказал.
– Товарищи, Свердлов просит слово для сообщения.
– Я должен сказать, – начал Свердлов обычным своим ровным тоном, – получено сообщение, что в Екатеринбурге по постановлению Областного совета расстрелян Николай… Николай хотел бежать. Чехословаки подступали. Президиум ЦИКа постановил одобрить.
Молчание всех.
– Перейдем теперь к постатейному чтению проекта, – продолжил Ильич».
В протоколе заседания СНК № 159 от 18 июля об этом так записано:
«Принять к сведению внеочередное заявление ЦИК т. Свердлова о казни бывшего царя Николая II по приговору Екатеринбургского Совдепа и о состоявшемся утверждении этого приговора Президиумом ЦИК».
20 июля в Екатеринбурге военный комиссар Урала Ф.И. Голощекин на городском митинге объявил о расстреле Николая II. На следующий день по городу были расклеены печатные листовки, подтверждавшие расстрел бывшего царя, в которых подчеркивалось, что Николай II казнен по воле народа, а семья эвакуирована в безопасное место.
23 июля в газете «Уральский рабочий» было опубликовано официальное сообщение президиума Уральского совета о расстреле Николая II, полученное ее редактором В.А. Воробьевым еще утром 17 июля, а также помещена передовая статья Г.И. Сафарова «Казнь Николая Кровавого», в которой сообщалось о приведении в исполнение приговора над бывшим царем и о причинах, побудивших президиум Уральского облсовета принять такое решение.
Таким образом, как свидетельствуют архивные документы, руководители Уральского совета, сообщив Москве о расстреле одного Николая II, утверждали, что семью они якобы эвакуировали из Екатеринбурга в безопасное место, то есть обманули как ВЦИК, так и СНК. Все-таки «лидеры левых Урала» побаивались московских руководителей, иначе они не пошли бы на этот обман.
Колчаковский следователь Н.А. Соколов в своей книге «Убийство царской семьи» рассказывает, что после взятия белыми Екатеринбурга ими были захвачены многочисленные документальные материалы Уральского совета и среди них несколько зашифрованных телеграмм за подписью А.Е. Белобородова. Среди них была одна в адрес секретаря Совнаркома Н.П. Горбунова от 17 июля 1918 года. Эти телеграммы по просьбе Н.А. Соколова пытались расшифровать в штабе А.В. Колчака, Министерстве иностранных дел и в штабе главнокомандующего союзными войсками генерала Жанена, но специалистам шифровального дела ничего сделать не удалось.
25 августа 1920 года в Париже Н.А. Соколов выдал эти телеграммы старшему лейтенанту представителю разведывательного отдела Морского Генерального штаба А. Абазу и уже 15 сентября имел расшифровку телеграммы А.Е. Белобородова от 17 июля 1918 года, отправленной в Москву в Кремль, секретарю Н.П. Горбунову.
Там сообщалось:
«Передайте Свердлову что все семейство постигла та же участ что и главу официально семия погибнет при евакуации».
Такой она, с сохранением орфографии, приводится в книге Н.А. Соколова «Убийство царской семьи». Эта зашифрованная телеграмма в сентябре 1997 года была передана России правящим князем Лихтенштейна Хансом-Адамом II.
Хочется сразу отметить, что такой телеграммы в материалах СНК нет, нет никаких, даже косвенных данных о получении этой телеграммы из Екатеринбурга, в том числе и в журналах Совнаркома о регистрации поступивших документов и телеграмм.
Анализируя ее, невольно напрашивается вопрос: почему она адресована секретарю Совнаркома Н.П. Горбунову? Ведь до этого все переговоры и вся переписка о Николае II и его семье велась руководителями Уральского совета, чрезвычайным комиссаром ВЦИК и СНК В.В. Яковлевым, председателем Тобольского совета П.Д. Хохряковым и другими лицами лично с Я.М. Свердловым. Если он отсутствовал, то отвечал на вопросы уральских и иных товарищей его секретарь Теодорович. А тут такая важная и единственная телеграмма, подтверждающая расстрел всей царской семьи, ушла от А.Е. Белобородова в адрес секретаря СНК Н.П. Горбунова.
В 21 час 17 июля 1918 года эта телеграмма якобы была направлена в Москву, в ней сказано, что «все семейство постигла та же участь, что и главу», то есть царя. Какая же участь его постигла? Ведь Свердлов еще не знал о расстреле Николая II. Как свидетельствует В.А. Воробьев, он узнал об этом из переговоров по прямому проводу с А.Е. Белобородовым часов в 11—12 дня 18 июля 1918 года.
И далее в этой телеграмме говорится, что «официально семья погибнет при эвакуации», однако, как мы знаем, советскими властями такая версия в общественное мнение россиян никогда не вбрасывалась, а, наоборот, официальное сообщение ВЦИК о расстреле одного Николая II породило много версий о спасении царской семьи. Ведь почти весь 1918 год большевики дезинформировали германское правительство о том, что семья Николая II спаслась и находится в безопасном месте.
Таким образом, из вышеизложенного видно, что по этой телеграмме необходимо провести тщательную экспертизу, чтобы снять все возникшие вопросы.
Вечером 19 июля Я.М. Юровский с опечатанными сургучными печатями бумагами и чемоданами, в которых находились царские дневники, письма и другие документальные материалы, а также кое-какие царские драгоценности, отбыл с докладом в столицу Советской России. Он так спешил в Москву, что забыл в доме Ипатьева бумажник с деньгами. Пришлось ему 20 июля со станции Бисерт телеграфировать в Екатеринбург А.Е. Белобородову, чтобы бумажник с деньгами передали члену РВС 3‑й армии В.А. Трифонову, собиравшемуся через несколько дней ехать в столицу.
В сентябре 1918 года Юровский был включен в оперативно-следственную бригаду, расследовавшую покушение Ф. Каплан 30 августа 1918 года на В.И. Ленина на заводе Михельсона. Вместе с Я.Х. Петерсом, В.Э. Кингисеппом и другими чекистами он проводил осмотр места происшествия, допрашивал ряд очевидцев этого покушения. С сентября 1918 года заведовал районными ЧК гор. Москвы, а с декабря был избран членом Коллегии Московской ЧК.
С весны 1919 года Юровский работал уполномоченным в организационно-инспекторском отделении Особого отдела ВЧК. С инспекторской проверкой органов военной контрразведки выезжал в командировки на Западный и Южный фронты. Затем был переведен уполномоченным в осведомительное отделение Особого отдела ВЧК. С созданием в ОО ВЧК партийной ячейки был избран в состав ее бюро.
В это время многие коллеги Юровского по работе стали отмечать его болезненно-нервное состояние: ни с того ни с сего он мог вспылить, яростно ругаться, без причины нагрубить любому. Такая необъяснимая его раздражительность мешала не только ему, но и товарищам по работе. В декабре 1920 года он подрался с членом бюро партячейки ОО ВЧК Сломницкой, ударил ее по лицу, а она в ответ вцепилась ему в волосы.
19 декабря по распоряжению Ф.Э. Дзержинского Юровского уволили из Особого отдела «без права работать в органах ВЧК, в виду болезненно-нервного состояния».
Однако на его защиту встали бюро партячейки и ячейка РКСМ Особого отдела ВЧК, а также многие коммунисты. 25 декабря специально созванное общее собрание коммунистов ОО ВЧК, на котором присутствовал 161 человек, решило снять с Юровского обязанности члена бюро ячейки и просить Ф.Э. Дзержинского оказать помощь ему и его семье.
Одновременно с этим собрание указало, что поступок Я.М. Юровского должен квалифицироваться как нарушение партийной этики, а не подводиться под рубрику «должностное преступление». Учитывая это, собрание предложило уволить Юровского по собственному желанию «ввиду ухудшения физического состояния». Сломницкая также увольнялась по такой же мотивировке.