Прошло несколько дней, и она поехала к кардиналу, чтобы отказаться от его предложения. Она ему рассказала, что не хочет больше никого обманывать, боится публичного скандала. Кардинал после нескольких минут молчания как-то совсем хладнокровно ей ответил:
– Ну хорошо, не хочешь, не надо, оставайся в Польше в доме доктора. Прекрасно! Но знай, что тебя – бывшую монахиню ждет, если ты соберешься вернуться в монастырь. Твои теперешние отношения с доктором намного больше навредят тебе, чем тот скандал, которого ты боишься в Белграде.
В одно прекрасное утро все польские газеты заговорят о том, что бывшая монахиня-сакраментка имеет интимную связь с женатым человеком – доктором и при этом имеет нахальство еще и вернуться в монастырь. Подумай, сколько смеха будет! Но ты еще, может быть, это выдержишь. А вот доктор. Ведь здесь католический край, помни это. Скорая помощь и Польский банк уволят его со службы. А что тогда? Тогда на вас каждый будет показывать пальцами. Это непременно так будет.
Наталья поняла, в какую западню попала – выход только один соглашаться с планом кардинала. А сколько же злобы было в голосе Каковского. Не хотелось верить, что этот изысканный высший священник мог быть способным на такую гадкую интригу. Душа ее мучилась и плакала от безысходности. Наталья пообещала подумать и дня через два-три дать ответ. Она переживала, мучилась, плакала и, наконец, 18 августа сообщила кардиналу, что согласна действовать по его плану.
25 августа 1934 года Наталья с доктором Красовским выехала в Югославию. На вокзале их провожал брат жены доктора Александр Павловский, который передал Наталье от Марии письмо и букет цветов. Сама она, сославшись на болезнь, проститься не пришла. В письме Мария, называя Наталью «высочеством», трогательно прощалась с ней.
На следующий день, утром часов в 8, они приехали в незнакомую, прелестную Вену, дальше нужно было плыть пароходом по Дунаю до Белграда. Пароход отплывал только через два дня, и они сняли в гостинице отдельные две комнаты, так как Наталья постеснялась поселиться с доктором в одном номере. Два дня они гуляли по паркам и площадям сказочной Вены.
28 августа без всяких препятствий сели на пароход и поплыли по Дунаю. Все было бы отлично – хорошие условия дороги и прекрасный пейзаж по обоим берегам Дуная, но донимала страшная жара, и они вскоре так утомились, что не могли дождаться конца плавания.
Поздним вечером приплыли в Белград. На пристани проверяли документы, и им пришлось долго ждать. Затем извозчик довез их до гостиницы «Петербургская», где они сняли две отдельные комнаты, но гостиница оказалась такой грязной, неопрятной, с грубым персоналом, что они утром пошли искать более подходящее помещение из двух комнат. Нашли быстро в самом центре Белграда, их им сдали две сестры-венгерки. Комнаты солнечные, прекрасно обставленные. Договорившись о цене, в тот же день переехали.
Хозяйки их предупредили, чтобы они лично посетили полицию и отметились в ней. В Белграде квартиранты сами занимались этим, владельцы квартир в это дело не вмешивались. На посещение полиции они потратили целый день, очередь, состоявшая из русских эмигрантов, была огромной, и они только к вечеру сумели уладить вопрос с пропиской.
3 сентября Наталья решила пойти в королевский замок, чтобы записаться на аудиенцию к королю Югославии, бывшему воспитаннику Пажеского корпуса в Петербурге Александру Карагеоргиевичу, являвшемуся с 1921 года королем государства сербов, хорватов и словенцев. В 1929 году это государство стало именоваться Югославией. В приемную замка Наталья пошла одна, доктор Красовский остался в помещении, заполненном охранниками. Ее встретил симпатичный черноволосый серб лет сорока и вежливо пригласил присесть на стул, стоявший напротив его стола.
На чистом русском языке чиновник спросил, что заставило госпожу обратиться в королевское учреждение Югославии. Волнуясь, с красным румянцем на щеках, она ответила, что со своим доктором Красовским она приехала из Польши, чтобы подлечить свое здоровье и одновременно хотела бы записаться на прием к королю Александру Карагеоргиевичу.
Чиновник усмехнулся и сказал:
– Попасть на прием к королю практически невозможно. Он принимает важных особ только в исключительных случаях. У вас какие веские причины имеются на прием к королю? – и взялся за позолоченную авторучку и открыл толстый журнал регистрации особ на аудиенцию к королю Александру. Итак, мадам, у вас есть такие веские обоснования на прием к нашему королю.
Она долго смотрела на чиновника, а затем кивнула головой, что у нее есть такие обоснования, и тихим голосом выдавила:
– Мне обязательно надо побывать у короля Александра.
Серб открыл нужную страницу в журнале записей на аудиенцию к королю и спросил:
– Ваша фамилия, имя и отчество.
Она вспомнила, как учил отвечать на такой вопрос кардинал Каковский и уверенно произнесла:
– Татьяна Николаевна Романова, Наталья Ивановна Меньшова инкогнито.
Чиновник чуть не выронил позолоченный «паркер», удивленно смотрел на пришедшую женщину, но записал то, что она сказала, а затем спросил, где они остановились с доктором. Она и на это уже увереннее ответила:
– Улица Коссовского, дом напротив югославского парламента, – и показала регистрацию полиции в паспорте.
Чиновник больше ни о чем не спрашивал, вежливо сказал, что можно возвращаться домой, при необходимости их найдут. Он подумал немного и добавил:
– Короля сейчас в Белграде нет. Он на отдыхе.
Он поцеловал ей руку, и Наталья ушла.
Доктор встретил ее с улыбкой и словами:
– Ну, скажите, зачем вы ходили во дворец? И меня принудили пойти с вами.
Наталья лишь только усмехнулась и ничего не стала объяснять доктору. А про себя подумала: «Ведь, кажется, план кардинала Каковского сработал. Ладно, посмотрим, что будет дальше».
Домой они не пошли, а гуляли по парку, сходили в ресторан и вкусно поели. Возвратившись в съемную квартиру, они увидели испуганных сестер-хозяек. Они сообщили, что к ним приходила полиция, разыскивала постояльцев. Полицейские потребовали открыть их комнаты и долго в них что-то искали. Это очень напугало доктора, и он впервые рассердился на Наталью. И опять повторял:
– Ну, зачем тебе, дорогая, нужно было ходить в этот замок.
В комнатах все было перевернуто. Ящики перерыты, из них исчезло несколько фотографий Натальи. К вечеру они все прибрали. Затем к ним зашла одна из хозяек и сказала, что с ними хочет видеться «господин из газеты».
– Ну, начинается, – разозлился доктор.
А в комнату уже входил не один «господин из газеты», а сразу несколько щегольских господ, они, заполнив всю комнату доктора, засыпали его вопросами, на которые он не мог ответить достаточно полно. Наталья ушла в свою комнату и заперлась на ключ. Через очень тонкую перегородку она слышала, что доктор несколько раз настойчиво повторял:
– Я верю, что это есть дочь царя Татьяна, но никаких подробностей не знаю и прошу нас не беспокоить, мы приехали отдыхать.
Но гости не унимались и требовали подробностей из монастырской жизни Татьяны и о том, как она «чудесно спаслась». Все это продолжалось до позднего вечера.
На другой день во время завтрака одна из хозяек положила перед ними на стол кипу всяких газет. В каждой были фотографии царской семьи и Натальи. В газетах описывались самые необыкновенные подробности, яркие фантазии авторов занимали немало страниц.
– Что теперь делать? – безнадежно спросил доктор.
В таком скверном настроении Наталья его еще не видела, но она не успела ему ничего сказать, как раздались опять звонки. Она убежала прятаться в свою комнату. А доктор так растерялся, что стал путаться в ответах. Она слышала, что доктору предлагали продать за очень высокую цену «рукописи Татьяны». Доктор с кем-то из газетных господ поссорился, и тот обещал отплатить ему. Вечером газеты подробно описывали платья Натальи, называли доктора «секретарем» мнимой княжны Татьяны, а некоторые газеты, не стесняясь «платили», очевидно, доктору за холодный прием разными колкими насмешками.
Из газет они поняли, что ничего хорошего в Белграде их не ждет, поэтому решили во что бы то ни стало возвращаться домой. Для этого они отправились в польское посольство просить помочь им получить обратную визу.
Секретарь посольства встретил их довольно холодно и заявил, что польское посольство не имеет ничего против их выезда, но он предупредил, что полиция, прежде чем они покинут Югославию, займется ими и обязательно захочет выяснить дело «чудесного» спасения Татьяны Романовой.
С этого времени все пошло против Натальи и доктора. В двери их квартиры звонили, стучали, ломились за новостями. Наталья стеснялась куда-либо выходить, она купила себе черную вуаль и в ней, выходя на улицу, закрывала лицо. Хотелось одного – спрятаться куда-нибудь глубоко, глубоко.
План кардинала вполне удался – «ракета» была запущена, только вот она чувствовала себя глубоко несчастной. Доктор растерялся, не решаясь начать хлопоты о выезде домой, он уже всего боялся. Газеты не унимались, они кричали все больше и больше, но их уже не хотели читать и просили хозяек больше их не приносить.
11 сентября к ним явился молодой человек, представившийся агентом сыскной полиции Бондаренко, и предложил им пойти с ним. Вскоре они очутились в здании полиции, где проходили регистрацию прописки. Их провели в прилично обставленный кабинет. За письменным столом сидел немолодой уже господин и напротив него очень старый человек в сером штатском костюме.
Когда Наталья с доктором вошли в кабинет, эти два человека, иронически улыбаясь, переглянулись, о чем-то пошептались между собой.
Чиновник-серб на ломаном русском языке спросил у Натальи:
– Это вы ходили во дворец и просили аудиенции у короля?
Она коротко и тихо ответила:
– Да.
– Вот поэтому говорят о вас, что вы Татьяна Романова, дочь Николая II. Это правда? – спросил он.
– Да… – сказала она, и румянец стыда залил ее лицо.