Утром на молитве Таисия была удивлена тревожно-взволнованным состоянием матушки игуменьи, которая часто бросала взгляды в ее сторону. Однако, к удивлению монахини, она ничего ей не сказала, а попросила зайти лишь в «Студион», где ее ожидал полковник Садовник.
Тот был крайне взволнован и после первых слов приветствий сразу сообщил, что приехал он только из-за нее, так как совсем недавно ими захвачены документы бандеровцев, которые свидетельствуют о их преступных намерениях в отношении Таисии. Он тревожным взглядом посмотрел на монахиню и сказал:
– Таисия, банде «Комара», действующей вблизи села Подмихайловце, приказано тебя убрать.
Монахиня совсем спокойно отнеслась к словам полковника, он даже решил, что она не поняла его, и взволнованным голосом пояснил:
– Ты представляешь, они собираются убить тебя. Они не бросают слов на ветер. Тебе надо уехать… Срочно уехать из монастыря…
Таисия смотрела на взволнованного Садовника, и, казалось, сообщение его совсем ее не тревожило. В действительности, так оно и было.
Уж сколько раз местные предводители националистов пугали ее всевозможными карами. Она привыкла к ним, и очередное это сообщение из уст полковника ничего нового ей не дало. У нее только лишь мелькнула мысль, к которой впоследствии возвращалась не раз. «Уж не служебное ли поручение выполняет полковник, – думала монахиня. – Не ведет ли он игру с ней? Человек занятый. Приехал за многие километры. С ним большое войско. И все только из-за того, чтобы предупредить меня об опасности, о которой ей было известно уже давно. Об этой угрозе «партии Бандеры» знал весь монастырь».
Таисия сидела задумчивая и молчаливая, собираясь с теми мыслями, которые пронеслись в ее голове, но вот она улыбнулась и произнесла:
– Спасибо вам, Николай Арсентьевич, за предупреждение. Но не стоило из-за меня гнать сюда столько войска. Подвергать солдат смертельной опасности. Об этой угрозе мне известно давно.
Полковник хотел что-то сказать, но Таисия продолжила:
– Уезжать из монастыря я пока не собираюсь. Дайте мне возможность разобраться во всех событиях самой. Я здесь приняла вечные обеты, а значит, в этом монастыре должна оставаться теперь до конца своих дней. Таковы наши правила.
В знак согласия он кивнул головой, а потом попросил еще раз подумать о его предложении, зачем, мол, зря рисковать жизнью. Потом они долго сидели молча, но вдруг, вспомнив о чем-то, полковник хлопнул себя по коленям и сказал:
– Да, Таисия, письмо твое к товарищу Сталину я отправил.
Он опять замолчал, а затем продолжил:
– Ты обещала дать мне почитать свои записки. Ведь они есть у тебя?
Она кивнула ему, обещая выполнить его просьбу, а сама еще раз подумала, что наблюдательность ее не обманывает. Конечно, у него не простой интерес к ней. Нет, не любовь тянет его ко мне. Служба. Служебные поручения. Что-то они там задумали? Неужели заинтересовались мной как дочерью императора Николая II? И зачем я только написала письмо на имя Сталина?
На душе у монахини стало тяжело и грустно, и она постаралась закончить разговор с полковником. В церкви Таисия истово молилась и думала… думала о Садовнике. Патриотизм этого человека, человека новой России, трогал ее, даже восхищал. Она хотела быть с ним откровенной, искренней, но вот последние ее открытия, что он наблюдает за ней, ведет с ней игру, выполняя какие-то поручения, заставили посмотреть на него с другой стороны.
Во время завтрака в монастырской приемной она передала ему последнюю тетрадь своих «Воспоминаний», в которой рассказывалось о расстреле царской семьи в доме Ипатьева. Он сердечно поблагодарил ее за это и сказал:
– Если со мной что-нибудь случится, мой адъютант привезет вам эти записки.
Прощаясь, он взял с матушки игуменьи слово, что она не позволит монахине больше ездить к раненым и больным бандитам. Матушка Моника, конечно, обещала, уверяла полковника, что сделает все возможное, чтобы Таисию проклятая «партия Бандеры» больше не использовала в своих злодейских целях. Потом она со слезами на глазах вопросительно взглянула на полковника и спросила, что ей делать в том случае, если какой-нибудь сумасшедший бандит направит на нее автомат или приставит пистолет к ее голове и потребует выполнять его приказы.
Хитрые глаза игуменьи с какой-то смешинкой ждали ответа, а он стоял и никак не мог придумать, что же сказать этой язве в сутане. Наконец он предложил ей действовать исходя из складывающейся обстановки. Затем Садовнику дала слово и Таисия, что лечить бандитов, несмотря на их угрозы, больше не будет.
Поздней ночью 3 марта монахиню растормошила вся взъерошенная и взволнованная матушка игуменья. Она трясла ее за плечо и приговаривала:
– Ну, вставай же, Таисия… Вставай…
В этот день Таисия до позднего вечера принимала больных, да и сама себя чувствовала неважно, болела голова, и она, приняв лекарство и снотворное, вскоре забылась глубоким сном.
Монахиня приоткрыла глаза, а матушка Моника быстро сказала:
– Приехали бандеровцы, требуют тебя.
Таисия закрыла глаза, перевернулась на другой бок и тихо спросила:
– Что там у них случилось?
Матушка попыталась сдернуть с нее одеяло и продолжала:
– Да вставай же ты. В село привезли много раненых, срочно требуется твоя помощь.
Таисия натянула на себя одеяло и решительно отказалась идти к ним и напомнила игуменье о ее обещании полковнику. Матушка Моника махнула рукой и ответила:
– Слово, данное врагу, ничего не значит, ты по-прежнему должна служить «партии Бандеры».
Монахиня вспыхнула, вскочила с кровати и стала быстро одеваться. Успокоившись несколько, она твердо сказала:
– А я русская, с меня взял слово офицер Красной армии, что лечить ненавистных бандитов я больше не буду. Слово это освободило меня от всяких услуг в их пользу. В село я не пойду.
Потом она взглянула на поникшую матушку, улыбнулась и предложила:
– Если вы так не можете жить без своей «партии Бандеры», то сами поезжайте к раненым. Возьмите кого-нибудь из сестер, а я помогу вам собрать медикаменты и лекарства.
Матушка покраснела, что-то крикнула угрожающее монахине и, чертыхаясь, выскочила из кельи. А Таисия внутренним монастырским коридором тихонько подошла к неплотно прикрытым дверям и прислушалась: там зычный бас одного из бандитов рокотал:
– Мы имеем приказ привезти монахиню Таисию к нашим раненым. Будем ждать. Если она не выйдет, будем обыскивать монастырь до тех пор, пока ее не найдем. Вам все понятно, матушка. Идите ищите Таисию.
Монахиня легонько пальцем расширила дверь и увидела пятерых вооруженных мужчин, непринужденно сидевших в приемной, откуда вышла в страшном волнении матушка и, заметив прижавшуюся к стене Таисию, прошипела:
– Собирайся, быстро. Я приказываю ехать тебе к раненым, и брат мой говорит, что ты должна ехать туда.
Они направились в келью игуменьи. По дороге монахиня дала себе слово не уступать ей ни в чем и к раненым не ехать.
В келье, собирая в саквояж все для первой медицинской помощи раненым, Таисия матушке игуменье заявила:
– К раненым я не поеду. Теперь уж никто и ничто не заставит меня работать на этих преступников. Вы непременно поезжайте. Возьмите двух-трех сестер.
Матушка несколько успокоилась и вскоре согласилась с предложением монахини. Собрав перевязочные материалы и лекарства, она вошла в приемную к бандеровцам, а Таисия в коридоре через дверную щель наблюдала за удивительной сценой. Вот игуменья хлопнула саквояж с медикаментами на пол и произнесла:
– Таисия заболела. К вашим раненым поеду я с тремя монахинями, и работу всю закончим быстрее ее. Прошу лошадей.
Один из бандитов рассмеялся и грубо ответил:
– По нашим сведениям, сестра Таисия здорова, а вы за ранеными ходить не умеете. Лошадей вам не дадим – лошади не для вас, а для Таисии. Вам все понятно.
Матушка улыбнулась наглому националисту и быстро ему ответила.
– А мы пешком пойдем.
Она позвала сестер монахинь Дарью, Арсению и Маврикию, и вчетвером они вышли из монастыря. Бандиты остались в приемной и шепотом переговаривались между собой. Через несколько минут к ним зашла сестра Ирина Данилович и попросила их покинуть монастырь. Долгий ее разговор с незнакомыми пришельцами ни к чему не привел. Они все в один голос упрямо твердили, что уйдут из монастыря только с Таисией. Вот дождутся еще людей, проведут обыск и обязательно найдут ее.
Монахиня Таисия решила на ночь спрятаться в пекарне, располагавшейся в подвале. Там она пробыла чуть больше часа и вдруг неожиданно со стороны парка услышала грохот подъехавших телег. Потом наверху затопали шаги, послышались громкие голоса, шум вскоре перешел в парк, а раздавшийся стук копыт лошадей и скрип колес телег сообщил ей, что бандиты покинули монастырь.
Таисия на цыпочках прошла в келью игуменьи и, к своему удивлению, застала в ней матушку Монику, окруженную сестрами монастыря, которым она оживленно рассказывала о посещении села Подмихайловце. Вместе с сестрами монахинями она посетила дом сельчанина, которого назвали бандеровцы, там все спали и о раненых никто не слышал. Тогда монахини во главе с игуменьей посетили еще несколько крестьянских хат, но в селе раненых так же не оказалось, и никто о них ничего не знал. Монахини решили вернуться в монастырь.
На обратном пути их перегнали три телеги, заполненные вооруженными людьми. Незнакомцы, одетые почти все в советскую военную форму, остановились и на русском языке спросили, как им проехать в монастырь. Игуменья начала было объяснять им дорогу, но тут один из них, по-видимому, старший предложил сестрам ехать с ними, и вскоре все они были в монастыре.
Незнакомцы направились сразу в приемную и, заметив там бандеровцев, спросили у них, что они здесь делают. Те почему-то перепугались, попытались бежать, но прибывшие с игуменьей люди догнали их, начали их ругать, а затем бить. Потом все быстро успокоились, мирно уселись на телеги и покинули монастырь.