в руки инквизиции. В общем, здесь все – сплошная загадка. Но продолжу дальше. Итак, Марта Бреус. Одни из первых строк такие: «Я, Марта Бреус, сердцем и умом молода по меркам людей, удостоверяю: тот, кто получит эту рукопись от меня, будет чист сердцем. Спустя долгое время…..». Дальше так: «я завещаю письмена тому, кто принес жертву в пламени. Соприкоснувшийся с огнем сможет мне помочь. Я найду его, и он будет чист сердцем. Крещенный огнем поймет мою боль».
(Читая странное мистическое послание, профессор водил пальцем по строкам рукописи).
«Я, Марта Бреус, находясь в здравом уме и светлой памяти, тенью отправляясь к земле проклятий и слез на вечное в ней заточение, оставляю документ как тяжесть грехов моих тому, кто, как и я, крещен огнем. Тринадцать проклятых душ заперты в доме печали (обители скорби), и нет ни благословения им на этой земле, нет и спасения. Каменные стены нашей тюрьмы – лишь искупление за тяжесть утраченной веры. И камни жгут плечи и ступни наши, как огонь. Я – одна из тринадцати, обладающая могуществом. И сила моя станет завещанием – месть». Это все, что я пока перевел. Итак, она вполне ясно дает понять, что оставит эту рукопись избранному, кто, как и она, был связан с огнем. И ясно пишет о том, что владелец рукописи получит от нее завещание – месть. Так же она дает понять о том, что проклятых монахинь – тринадцать, и все они обладают особым могуществом… Это наталкивает на определенные, не хорошие мысли… Позвольте пока о догадке моей не говорить вам… Я хотел бы еще проверить… Я надеюсь, что ответы на все вопросы найдутся дальше, в рукописи. Какой страшный и красивый язык…..
Профессор замолчал. Он слушал, буквально глотая каждое слово.
– Мой рассказ многое объясняет для вас, не так ли?
– Да, многое, – ответил, стиснув зубы – ему ни о чем не хотелось говорить, – я даже не предполагал….. Значит, вы считаете, что женщина-призрак, которая отдала мне эту рукопись, была монахиня по имени Марта Бреус? Вернее, призрак Марты Бреус?
– Как это ни абсурдно звучит с точки зрения науки, но… да.
– Откуда вы знаете, что протоколы допросов – подлинники?
– Я показывал специалистам по инквизиции. А часть пергамента сдал на химический анализ. Сомнений нет – пергамент произведен в 15 веке. А специалисты, которые занимаются этим периодом истории (я имею в виду инквизицию) подтвердили их подлинность без всяких сомнений. Итак, хотите знать перевод этих документов «Священного трибунала»? Тогда слушайте!
Славский открыл нужную часть рукописи.
«Протокол допроса еретика Конрада Мала, обвиняемого в кощунственном отношении к Святой матери-церкви, проведенный инквизитором отцом Карлосом Винсенте, назначенным согласно булле Святого Папы в данные земли. Обвиняемый Конрад Мал, булочник, 56 лет. Основание для ареста: разговор о погоде в присутствии многих свидетелей (жаловался на плохую погоду – оскорбление могущества и воли Господа). Донос соседа: высказывал еретические суждения о земном происхождении священнослужителей (подлинные слова «такие же люди, как и мы»). Донос священника местного прихода – заснул во время воскресной проповеди, в церкви.»
1413 год, Восточная Европа
Большое темное помещение было освещено факелами на стенах и горящим камином. Узкие окна под потолком были густо забраны решетками. Похоже, это был раньше винный погреб.
Возле стены с окнами виднелась приоткрытая дверь в ярко освещенное помещение. Одно из самых главных подземелий инквизиции…. Камера пыток. Сквозь щель двери в ярком пламени факелов различались чудовищные орудия пытки: дыба, испанские сапоги, клещи и другие приспособления, жуткое предназначение которых с первого взгляда никак не понять…На многих из них еще не успели высохнуть следы крови… В проеме двери застыл полный человек в одежде придворного. Его расплывшаяся фигура дрожала, а в глазах стоял ужас. Это был врач. Обязанностью врача было следить, чтобы жизнь пытаемого длилась как можно дольше, чтобы жертва не успела испустить дух, не успев ничего сказать.
Напротив камина (а, значит, наискосок от двери) была видна огромная двухстворчатая, оббитая полосками железа дверь с круглыми ручками. Выход. Заветная дверь, которая так редко выпускала тех, кто попал внутрь. Рядом с камином стоял длинный дубовый стол с двумя подсвечниками по краям и золотым распятием в центре. В середине (в центре стола) сидел инквизитор (отец Карлос Винсенте). Он был в белоснежной рясе, ниспадающей пышными складками. На груди – большое деревянное распятие, на белом широком поясе – эмблема с изображением собачьей головы (оскаленной собачьей пасти), руки перебирали деревянные четки. В коротко остриженных черных волосах – тонзура.
Инквизитором был молодой (лет 35–36) человек, довольно красивый, с белым лицом, на котором ярко горели черные глаза. Узкие губы твердо сжаты, резкие скулы говорили о жестокости и непреклонности характера. Это был решительный, упрямый человек. Его пристальный взгляд пронизывал насквозь. Глаза напоминали окровавленные кинжалы. Именно такой человек мог руководить страшным церковным трибуналом.
В зале был представлен весь трибунал. По правую руку от инквизитора сидел епископ (в обычном облачении фиолетового цвета). Это был пожилой (лет 70) человек с добродушным лицом. По левую руку от инквизитора и сбоку от стола, неудобно умостившись на узких стульях, сидели два монаха – доминиканца в белых рясах (у обоих на поясах – эмблемы собачьей головы). Это были квалификаторы, эксперты – юристы, в руках они держали перья и листки бумаги. Один вел протокол допроса, другой по ходу дела формировал обвинение. Рядом с квалификаторами, возле стола, так же на стуле, сидел нотариус. Это был монах в рясе францисканского ордена. Перед ним лежал огромный том гражданского кодекса. Том был закрыт. По идее, нотариус мог в него заглянуть, если что-то не ясно и нужны разъяснения, но, как правило, это было простой формальностью, и заглядывать в него не приходилось никогда. Перпендикулярно столу, напротив камина стояло кресло прокурора (прокурором был монах францисканского ордена). За инквизиторским столом, возле стены, на простой деревянной скамье сидели три молодых монаха-доминиканца в белых рясах. Они исполняли роль понятых. У них были жестокие, отрешенные лица религиозных фанатиков.
Все вместе они составляли основной аппарат судилища инквизиции. Стража находилась снаружи, по другую сторону двери. Им было запрещено находиться в зале для допросов.
Посередине комнаты, напротив стола, стоял обвиняемый. Это был мужчина лет 56-ти, пожилой, коренастый, низкорослый, в бедной одежде крестьянина. Его редкие волосы были всклокочены, круглое глуповатое лицо выражало не поддельный ужас, глаза бегали по сторонам, беспомощно перебегая с одного лица на другое. Трясущимися руками он мял свою старую шапку из куска кроличьего меха. В обычных условиях это был глуповатый, жизнерадостный, бодрый, добродушный, любящий покушать человек. Более неподходящего типа для духовных еретических размышлений нельзя и вообразить! Он был арестован недавно, сразу приведен на допрос, и еще не осознавал полностью, какая беда стряслась с ним.
Голос инквизитора, равнодушный и спокойный, звучал со скрытой силой:
– Вас обвиняют в том, что вы еретик, что вы веруете и ведете себя не согласно с учением и верой нашей святой матери-церкви…
Глаза обвиняемого раскрылись чересчур широко, а губы стали трястись:
– Ваша светлость…. Да никогда я так себя не вел! Я всегда молился… святой церкви… – быстро-быстро осенил себя крестным знамением (а получилось, что обмахивает себя шапкой).
– Вас обвиняют в том, что вы еретик. Виновны ли вы в ереси?
– Нет! Матерь божья! Нет! Я невиновен! Я никогда не исповедовал другой веры, кроме истинной христианской!
– Эти хитрости я знаю, – улыбнулся инквизитор, – сын мой, оставьте свой страх. Давайте поговорим по душам о том, во что вы верите!
– Всем сердцем верю нашей матери-церкви! – перебил его обвиняемый.
– Вы думаете, что христианин должен веровать в то, во что верует члены вашей секты. Но так мы только потеряем время, и я ничем не смогу вам помочь. А я хочу вам помочь. Вас привели сюда только для этого. Мое сердце болит за вас. Уповая на милосердие Бога, вы ничего не должны бояться! Успокойтесь и скажите прямо: веруете ли вы в Бога-отца, Бога-сына и бога-духа святого?
– Верую!
– Веруете ли вы в Иисуса Христа, родившегося от девы Марии, страдавшего, воскресшего и взошедшего на небеса?
– Верую! Верую! Верую!
– Вы верите, что я верю, но я вас спрашиваю не об этом, а о том, верите ли вы сами этому или верите в то, во что должны верить члены вашей секты?
– Ваша светлость… – обвиняемый чуть не плакал, глаза его слезились от страха.
Внезапно он упал на колени, и протянул в молящем жесте руки с шапкой к инквизитору:
– Святой отец… Я человек простой…. Не образованный…. Я не могу понять, что вы мне говорите… ничего я не понимаю… я простой человек… темный…грамоте не обучен… всю жизнь работал… хлеб белый пеку… вкусный… булки детишкам… я грамоте не обучен… умные вещи понять не могу… ничего плохого в жизни не сделал, Богом клянусь! Отпустите меня! Я всегда в Бога веровал и верить буду! – по лицу его потекли слезы, – я не понимаю ничего… не образованный я… если вы хотите перетолковать все мои слова по-своему, а не понимать их просто и ясно, то я не знаю, как еще говорить… Я человек темный, красиво говорить не умею…
– Тогда говорите просто, не виляя в стороны!
– Так я говорю так, ваша светлость! Отец святой! Я и говорю просто…
– Поклянитесь от всего сердца, что вы не еретик!
– Клянусь! От всего сердца клянусь! – неистово закрестился.
– Если вы дали эту клятву, чтобы избежать костра, то ваша клятва меня не удовлетворит. То, что я имею против вас, не позволит мне спасти вас от костра. Вы не избавитесь от смерти.
Обвиняемый издал сдавленный крик. Инквизитор доверительно наклонился вперед:
– Но я все же могу спасти вас от смерти. Если вы признаетесь в тех словах, которые произносили, оскорбляя могущество Господа…