– Возможно, ты прав. Боже мой, я не верю, что все это происходит за одну ночь!
– Я тоже.
2009 год, Россия, Московская область
Проезд в единственные ворота завода преграждала ржавая цепь. Ее установили две недели назад, еще до начала забастовки. Длинная, ржавая, с тяжелыми, массивными кольцами, цепь висела мертвым грузом на воротах, так, что в них не мог проехать ни один автомобиль. Звенья цепи скрепили замком, а ключ – выбросили.
После начала забастовки все подъезды к заводу посыпали гвоздями и битым стеклом – из опасений, что прямо к воротам привезут группу захвата, но главным все-таки была цепь. Она была символом. Фотография ее появилась во всех центральных газетах. И ей прощали всё – даже непрезентабельный вид и унылое ночное поскрипывание, раздающееся по ночам, когда ветер раскачивал ворота, навевающее тоску и мешающее бастующим спать. Впрочем, основная часть демонстрантов к ночи расходились по домам, а оставшиеся запирались в главном корпусе завода и спали прямо в холле, на матрасах, оставляя караулить два-три человека.
Все ворота, заграждения и заборы были завешаны самодельными транспарантами и плакатами, наивно написанными от руки. «Не дадим продать завод!». «Руки прочь от родного завода!». «Не позволим оставить людей на улице!». «Продажа завода – сокращение рабочих мест!». «Не дадим выгнать себя на улицу!». «Вы лишаете людей куска хлеба!». «руки прочь от завода!».
И напрасно представители нового собственника выбивались из сил, разрывая голосовые связки на множестве митингов, говоря о том, что рабочие места не только не будут сокращаться, но их увеличат втрое – люди не хотели верить. Наученные горьким опытом, люди не желали верить никому и ничему, после того, как перед их глазами наглядно появился пример соседнего городка.
В соседнем городке несколько месяцев назад продали фабрику. Новый хозяин долго и нудно обещал вложить средства в развитие производства, улучшить условия труда, поднять зарплату, взять больше рабочих… Люди успокоились. После этого всех рабочих рассчитали, корпуса фабрики снесли, а на этом месте стали строить гостиничный комплекс и развлекательный центр. И гостиница, и центр заработали очень скоро – к ужасу и позору местных жителей, в пространство жизни которых быстро вторглись дорогие иномарки из города, ездящие абсолютно без правил, и пьяные компании бандитов, орущие и галдящие до утра.
Теперь собирались продать очень крупный завод, жизнь на котором, правда, едва теплилась, но все-таки люди работали и зарплату платили, а для крошечного городка это было уже кое-что.
Новому собственнику очень приглянулась мысль скупить такую значительную собственность совсем по дешевке. Для этой цели было нанято нынешнее руководство, которое методически и планово принялось разорять завод. Когда зарплата уменьшилась до минимума, производство упало до нуля, а сам завод был в буквальном смысле доведен до ручки, его выставили на продажу. Никто не употреблял таких громких слов, как «рейдерская атака». Но, тем не менее, все обстояло именно так.
Никто не знал о том, кто хочет купить завод (или, вернее, почти купил его, потому, что для завершения продажи оставались какие-то мелочи). Поговаривали, что новый собственник очень крупный депутат, связан с серьезной политикой, а потому не хочет себя афишировать. Еще ходили слухи, что вместо завода будут секретные производства спецслужб. Фабрики для производства оружия. Подпольная медицинская клиника, где будут ставить запрещенные опыты на людях по омоложению… Страшными слухами полнилась земля, из них мало что было правдой, и факт заключался в одном: кое-кто решительно настроился приобрести завод любым способом, не останавливаясь на средствах…
Время от времени появлялись какие-то подозрительные личности, которые пытались то ли завести, то ли вывезти аппаратуру. Уяснив, что борьба предстоит серьезная, коллектив завода решил начать забастовку. Забаррикадировать завод так. Чтобы никто не посмел в него войти, и бить во все колокола, чтобы вмешались вышестоящие органы и запретили захват завода.
Бастующие отбили несколько бандитских атак и даже атаку спецподразделения частного охранного агентства «Центурион». После чего удивленное руководство агентства в срочном порядке пригласило на работу всех мужчин, участвующих в обороне. Рабочие обещали подумать, а частные охранники исчезли и больше не появлялись. Зато появились журналисты. Они начали шум. О мужестве рабочих, оборонявших завод, стали писать центральные газеты, их показывали по всем телеканалам, и наконец даже сами бастующие поверили, что завод – отобьют. Особенно, когда приехавший из Москвы очень высокий начальник пообещал разобраться в ситуации и приостановить процесс приватизации. Люди немного успокоились, и даже немного ослабили оборону, разрешив части людей расходиться домой по ночам.
Но все-таки 25 человек сидели в холле главного корпуса, на матрасах, приготовленных заранее, и прислушивались к унылому стону цепи, раскачиваемой порывами ветра.
– Невыносимые звуки… – пожилой мужчина привстал, облокотившись на локоть, – так вот и думаешь, может, это мы всё зря…. Кто знает, как оно было бы лучше…
– Ну да, сделают тебе лучше! Дождешься! – фыркнул его сосед. Спать в ту ночь не хотелось никому, и большинство людей либо переговаривались приглушенными голосами, либо прислушивались к ночным звукам.
– Как твой сын?
– приезжает через месяц. На несколько дней. Потом опять туда.
Сын соседа работал в Греции – собирал апельсины. Это считалось хорошей работой, и те, кто не работал на заводе, или в соседних городках, или в Москве, уезжали за рубеж.
– Сын этого ублюдка, небось, в Греции апельсины не собирает… – фыркнул пожилой мужчина.
– Какого ублюдка?
– Того, кто загнал нас сюда!
Его сосед ничего не ответил. Все было ясно и так, без слов… Внезапно пожилой мужчина резко повернул голову:
– Кто здесь курит?! (и, повысив голос, крикнул) Эй, вы! Кто здесь курит?! Разве вы не знаете, что здесь нельзя курить?!
И действительно: в воздухе вдруг отчетливо почувствовался горьковатый запах древесного дыма… Который ничуть не напоминал табак или запах обыкновенных сигарет…
С криком вскочила на ноги какая-то женщина, и после ее крика большинство людей в холле увидели то, что заставило ее закричать. Холл наполнял прозрачный, голубоватый дым, который стелился по полу. И кое-где сквозь этот дым виднелись оранжевые языки пламени.
Крики стали громче. Все 25 человек отчетливо увидели пожар. В холле не было ни огнетушителей, ни ведер, ни воды… Даже туалет с водой находился достаточно далеко. Несмотря на это, несколько человек бросились в ведущий к туалету коридор. Но, не успели они сделать и нескольких шагов, как вдруг прямо перед ними выросла огненная стена… Пламя было таким высоким, вокруг все полыхало таким жутким жаром, что никто бы не смог пройти сквозь него.
После этого началась паника. Большинство людей бросились к двери – но дверь оказалась заперта. Люди пытались разбить окна стеклянного холла, чтобы хоть как-то выбраться наружу, но стекла не бились. Происходило что-то невообразимое. В местах, ведущих к выходу из холла, начал рушиться потолок. Людей намеренно отрезало от выхода. Они оказались заперты в смертельной огненной ловушке. С криками, с отчаянными воплями обезумевших от ужаса существ, люди пытались вырваться из замкнутого, адского круга. Чудовищного круга, который был все ближе и ближе.
Давно рассвело, а завод продолжал гореть. Пожар увидели на рассвете – огромный факел на месте всех корпусов, взметнувшихся в серое небо. Самым большим факелом стал главный корпус. В нем уже не осталось живых.
Чтобы могла проехать пожарная машина, нужно было сбить цепь. Чтобы сделать это, пришлось выкорчевать из земли ворота. Но все равно – много времени уже было потеряно. И что могли сделать даже несколько пожарных машин против того страшного костра, в который превратился завод?
В узкой комнате своей квартиры местный священник встал с постели и подошел к окну. Что-то заставило его это сделать, словно какая-то неведомая сила подняла на ноги. Он распахнул окно. Но первым увидел не дым, который уже стелился по земле над всем городком. В небе для него было другое зрелище – зрелище, заставившее его замереть на месте… Небо было беловато-серым, с розоватыми прожилками облаков, предвещающих ветреную погоду. Кое-где сквозь облака пробивались первые лучи солнца. Но это было не всё: прямо напротив солнца он увидел ярко-горящую звезду… Священник увлекался астрономией и сразу понял, что это была утренняя звезда – та самая исчезающая последней из всех ночных звезд, при первых лучах солнца. Та, которую еще называют лживой звездой…. Она не погасла. Она не скрылась, наоборот, стала намного ярче, приобрела зловеще-красный оттенок. Ее красные лучи, напоминающие темную венозную кровь, уже пробивались из-под облаков… Это зрелище было жутким: на небе словно появились два солнца. Причем одно из них явно пыталось затмить другое. И лучи его отливали красным…
Священник задрожал. Он увлекался астрономией и вдруг вспомнил древний текст еще со времен Римской империи, перевод которого прочитал давно, в одном монастыре… В том монастыре еще был подземный ход, спрятанный под рекой…. «Когда утренняя звезда попытается затмить дневное солнце… Когда на землю упадут красные как кровь лучи… Тогда погаснет великое светило и мир окутает вечная тьма перед приходом…приходом…».
Мысли как отрезало. Дальше он не мог вспомнить. Он и не пытался. Упав на колени, священник стал молиться. Когда же, поднявшись, он снова взглянул в окно…. Он больше не видел двух солнц. Все скрывала густая пелена темного дыма. Это горел завод, но священник об этом не знал. Ему показалось, что мир накрыло тьмой. И, дрожа от ужаса и отвращения, он окончательно вспомнил древний текст.
«Когда утренняя звезда попытается затмить дневное солнце… Когда на землю упадут красные как кровь лучи… Тогда погаснет великое светило и мир окутает вечная тьма перед приходом зверя, который принесет с собой ужас и смерть»….. Зверь. Придет зверь. Но это было еще не всё. В памяти священника четко выплыло другое воспоминание. Люцифер в переводе с иврита означает «сын зари», прекрасная утренняя звезда. Люцифер – гелель бен шамар. Римляне называли Люцифера прекрасной утренней звездой – лживой звездой….