Впрочем, гораздо чаще среди нотариальных актов встречаются бумаги другого рода. Примерно в трех четвертях случаев заключенные хлопочут об уплате своих долгов. Здесь возможны два варианта. Довольно большое число документов касается рассрочки платежа; здесь зачастую обозначаются все этапы грядущих выплат с точными датами, благодаря чему кредитор получает новые гарантии возвращения всей суммы. Не менее значительная часть нотариальных актов посвящена мобилизации активов – процедуре, которая непосредственно связана со спецификой тюремного заключения за неуплату долгов. В самом деле, неисправному должнику, посаженному в тюрьму, могут предъявить иски об уплате и другие кредиторы. Чем больше этих судебных разбирательств, тем больше обязательств у должника; бывает так, что ему приходится удовлетворять требования десятка кредиторов одновременно. Во всех таких случаях заключенный должен либо выплатить всю сумму долга, либо заключить с каждым из кредиторов отдельное соглашение. О величине тех сумм, какие предстоит изыскать, можно судить по общим суммам долга неисправных должников, отбывавших наказание в тюрьмах в конце Старого порядка: если долг одному кредитору равнялся в среднем 1300 ливров, общая сумма всех невыплаченных долгов, приводивших должника в тюрьму, достигала 6000 ливров. Деньги огромные; чтобы это понять, достаточно знать, что строительный рабочий-поденщик или каменщик в конце Старого порядка зарабатывал в год не больше 150 ливров499.
В зависимости от экономического положения заключенных можно выделить три типа мобилизации активов. Первый – делегирование долгового обязательства, то есть ситуация, когда попавший в тюрьму должник переводит свое долговое обязательство третьей стороне, по отношению к которой сам выступил кредитором. В этом случае должник мобилизует деньги, которые третье лицо должно ему самому, и превращает своего должника в должника своего кредитора, которому и предоставляет право взыскивать деньги с этого третьего лица. Так, например, поступил в 1771 году кровельщик Деше, и это помогло ему выйти на свободу. Попав 3 августа в Большой Шатле за невыплаченный долг в 292 ливра, он покинул тюрьму уже два дня спустя, поскольку заключил соглашение со своим кредитором, торговцем по фамилии Деманда. Деше не уплатил взятую им взаймы сумму непосредственно своему кредитору, но передал ему право на взыскание денег за работы, которые он сам произвел в доме некоей графини. Скорее всего, Деше предпочел такой способ потому, что сам не мог добиться выплаты или, по крайней мере, был лишен такой возможности, находясь в заключении500. Таким образом должник демонстрирует кредитору свою платежеспособность. При этом кредитор, как следует из нотариального акта, сохраняет все свои права по отношению к должнику, включая право вновь отправить его в тюрьму. Делегируя свое долговое обязательство, заключенный в тюрьму заемщик не освобождается от обязанности выплатить долг; он остается должником до тех пор, пока его кредитор не получит на руки всю сумму. В данном случае мы имеем дело с переводом социально-экономических отношений, создавшихся в момент взятия денег в долг. Происходит пассивная мобилизация социальной связи, поскольку второй должник не предупрежден, по крайней мере напрямую, об этом делегировании долгового обязательства. Однако эта операция вполне отвечает критериям активной финансовой мобилизации, поскольку делегированное долговое обязательство оказывается таким же средством освобождения, каким была бы денежная сумма.
Второй тип мобилизации актива – заключение нового долгового обязательства, с тем чтобы деньги, взятые взаймы у третьего лица, пустить на выплату того долга, который привел должника в тюрьму. По этому пути пошел уксусник по фамилии Бешо, заключенный в тюрьму Большой Шатле в 1770 году; проведя в заключении несколько месяцев, он берет взаймы у своего брата, парижского овощника, 600 ливров, которые обязуется вернуть «наличными деньгами, имеющими хождение»501, и это позволяет ему очень скоро выйти на свободу. В данном случае должник мобилизует семейные связи для получения суммы, необходимой для уплаты старого долга, и берет эту сумму взаймы под залог своего имущества. Подобные долговые обязательства обрисовывают карту связей, пригодных к мобилизации; на первом месте здесь стоят связи профессиональные (в основном собратья по ремеслу, но также и профессиональные ростовщики), а на втором – родственные. Возможность взять взаймы у новых лиц означает, что кредит не исчез полностью.
Наконец, третий тип мобилизации, к которому заключенные прибегают лишь в крайнем случае, если они находятся в тюрьме уже очень долго, – это продажа своих активов, всего, что может быть продано быстро и за неплохую цену. Нередко арестанты продают свою одежду и мебель; так, например, поступил виноторговец по фамилии Кален: он продал свою мебель, личные вещи, одежду и даже винный погреб в общей сложности за 2500 ливров – отличный результат, свидетельствующий о том, что до ареста Кален был человеком зажиточным. Булочнику, попавшему в тюрьму в 1751 году, пришлось ради выхода на свободу продать целых три лавки на центральном рынке502. Тюремное заключение заставляет неисправных должников пускаться во все тяжкие, мобилизовывать весь капитал, которым они располагают, включая обращаемое в недвижимость движимое имущество (вплоть до мебели и одежды, которые современники считают «спасательной доской»). К такому превращению имущества в финансовый ресурс парижане XVIII века, как правило, прибегают вследствие жизненных неудач, то есть непредвиденных обстоятельств, имеющих длительные неприятные последствия. Люди, находящиеся на свободе, используют подобные ресурсы только в случае тяжелой болезни, но долговая тюрьма не оставляет им выбора503.
В целом совершенно очевидно, что типы мобилизации зависят от социально-экономических характеристик заключенного, но также – и даже в большей степени – от длительности его нахождения под замком. Почти половина неисправных должников выходит на свободу через пять дней или даже раньше, но бывает и по-другому: некоторые заключенные проводят под замком несколько месяцев. Чем дольше человек остается в тюрьме, тем меньше у него возможностей заплатить долг, поэтому он предпринимает попытки обратить в деньги имущество наименее мобильное, которое трудно продать быстро или которое он мечтал сохранить для себя (мебель и одежда). Истощаются и возможности мобилизовать доступные связи; заключенному отказывают в кредите собратья по профессии и ему остается надеяться только на семью. Таким образом, и круг активов, и круг связей, доступных для мобилизации, сужаются параллельно. С течением времени шансы должника выплатить долг уменьшаются. Тут в игру вступают кредиторы. По прошествии некоторого времени неисправные должники все-таки выходят на свободу с разрешения кредиторов, которым надоедает кормить его в тюрьме, и они предоставляют ему отсрочку. Кредиторы понимают, что человеку, находящемуся в тюрьме, найти средства для уплаты долга гораздо сложнее.
Тому, кто хочет понять, как происходит мобилизация экономических и социальных ресурсов, следует принять в расчет специфику пребывания в тюрьме и оценить интенсивность его влияния на действующих лиц и их действия. В камеры узников запирают только на ночь; днем они имеют право свободно передвигаться внутри тюрьмы, но не могут покинуть ее пределы. Между тем тюремное пространство ограничивает возможности экономической мобилизации.
Все дело в том, что составить нотариальный акт можно только в одном определенном месте внутри тюрьмы. При подписании такого акта обязаны присутствовать одновременно и нотариус, и заключенный. Поскольку заключенные выйти из тюрьмы не могут, нотариус или его помощник должен явиться в тюрьму, а уж потом дать бумагу на подпись второй стороне в своем кабинете. Это усложняет экономические операции, замедляет вступление нотариальных актов в силу и, скорее всего, увеличивает цену услуги. Вдобавок даже внутри самой тюрьмы заключенные не могут общаться с нотариусом где попало – например, в своей камере, где им было бы гораздо комфортнее обсуждать свои финансовые дела. Чтобы акт считался законным, он должен быть подписан в одном-единственном месте – между двумя низкими тюремными воротами, одни из которых выходят на улицу, а другие – во внутренний двор тюрьмы. Пространство, располагающееся между ними, – это вход в тюрьму, и там всегда находятся один или несколько стражей, следящих за теми, кто входит в тюрьму и кто из нее выходит. Юридически это пространство считалось в то время «местом свободы». Формула эта повторяется во всех нотариальных актах; она известна юрисконсультам504. Поскольку всякое соглашение, для того чтобы войти в законную силу, должно быть подписано свободно, без принуждения, следовало отыскать юридический способ выделить внутри тюремного пространства, где человек по определению лишается всякой свободы, такое место, где он мог бы считаться свободным505. Некоторые нотариусы, чтобы развеять всякие сомнения в законности составленного акта, специально подчеркивают это обстоятельство: «Дано между двумя воротами сей тюрьмы как в месте свободы ради действенности и законности сего документа»506. Сравнительный оборот («как в месте свободы») указывает на то, что перед нами своеобразная юридическая фикция507, пытающаяся совместить требование свободы с реальностью заточения. Созданию фикции благоприятствует то обстоятельство, что указанное пространство располагается неподалеку от входа в тюрьму, а значит, и от выхода из нее. Когда заключенный направляется подписывать нотариальный акт, он проделывает путь обратный тому, какой привел его в тюрьму. Так вот, необходимость подписывать документы именно в этом месте существенно осложняет ситуацию, поскольку там на тесном пятачке чаще всего толпится очень много народу и соблюдать конфиденциальность практически невозможно.