Гвендилена сидела, вцепившись в подлокотники, и едва сдерживала дрожь.
– А Лютгарда? С ней что?
– А что с ней? Ничего. Как жила нелюбимой, так и померла. Через семь лет родила-таки наследника, но те роды жизнь-то из нее и вытянули. Неугоден был богам этот союз. – Для пущей убедительности матушка Айне покивала, поджав губы. – Сыночек слабенький получился, годков до пяти не говорил даже, а потом и угас сам по себе. И, хоть и нехорошо такое говорить – может, и к лучшему.
Гвендилена оторопело уставилась на свою собеседницу.
– Да, да, – жестко сказала матушка Айне, – и нечего на меня пялиться. Свежая кровь нужна. Все эорлины корнваллисские за триста лет так меж собой переженились, что уж и места живого нет. Дядья на племянницах, кузены на кузинах. Вот и родятся у них хилые да с вокками вместо мозгов. А с другой стороны, у короля нашего четверо сыновей, и поговаривают, что каждый из них лишь боги ведают, от кого. И ничего, все здоровы. Первородное семя, даже если его в нищенку с улицы влить – первородным и останется. А Тэлфрины, да и Бедвиры вместе с ними – упрямцы, каких поискать. Ллевеллины на юге – вообще отдельная песня. Говорят, что они только на сестрах своих женятся, чтобы чистоту крови сохранить. Все традиции блюдут. Даже если эти традиции у них как кость в горле. Но теперь уж выбор у его милости Нитгарда небольшой, ибо нет у него других наследников.
У Гвендилены кружилась голова – то ли от услышанного, то ли от выпитого вина.
– Так вы думаете, что я…
– Да, думаю. Во-первых, вижу, а во-вторых, я уж с мейстером Орнвортом парой слов перекинулась. Таких совпадений просто так не бывает. И то, что ты тут оказалась – без богов дело не обошлось, помяни мое слово, девочка. – Домоправительница тяжело поднялась с кресла. – Но ладно, хватит тебе для начала. Где эти бездельницы? Словно на ту сторону Тэлейт отправились…
Матушка Айне усмехнулась.
– Представляешь, сколько о тебе сейчас разговоров на нижнем дворе?
Гвендилена не ответила. Она сидела, до боли в пальцах вцепившись в подлокотники.
Глава 13
Кровь капает
– Глойн! Плащ, быстро! – рявкнул Элла. Ветер в Черных Горах налетал порывами, прохватывая до костей.
Застегнув застежку у шеи, Элла не преминул наградить своего служку подзатыльником. Просто так, ибо настроение у новоиспеченного барона Глоу было преотвратительное. Элла то мерз, то потел, ему то хотелось есть, то пересыхало во рту, то ослабевала подпруга – и это составляло еще малую часть из ста тысяч причин, чтобы немедля убить кого-нибудь.
К началу службы, как и следовало предположить, он тогда не поспел, зато привлек всеобщее внимание окровавленной тряпкой, которой забинтовал раненое ухо.
– Ты опоздал… – начал Теодрик, осуждающе глянув на брата.
– Заткнись, – немедленно отозвался Элла. Не глядя никому в глаза, он занял свое место справа от покойного.
Тело Идриса Леолина, облаченное в тунику и мантию кроваво-красного цвета, лежало в свинцовом гробу, вложенном в деревянный, на подстилке из двух слоев тончайшей льняной ткани. Одна рука усопшего короля сжимала скипетр, другая – Черный жезл. Почему «черный», Элла не понимал, поскольку жезл был целиком выточен из куска мутного зеленоватого камня, напоминавшего старый хрусталь. Какой сакральный смысл скрывала в себе эта штуковина, он тоже не знал, кроме того, что Черный жезл передавался от отца к сыну со времен Мередидда Уриена.
На голове Идриса тускло поблескивала корона – железный обруч с семью зубцами. Семь зубцов – семь первородных эорлинов. Корона была еще древнее, чем жезл, и некогда венчала чело самого Эдгара Длинная Шея, первого корнваллисского короля.
В Храме Равновесия горело не меньше трехсот свечей, огни которых играли бликами на золотой парче балдахина и одеждах разряженных в пух и прах придворных. Служба уже закончилась, и теперь длинная вереница всех этих расфуфыренных гусей медленно двигалась мимо гроба. Каждый держал в руках обнаженный меч – за острие, опустив рукоять к полу, в знак того, что они даруют Инэ одержанные ими победы и признают, что одержали их лишь благодаря отваге покойного. Даром, что побед случилось не ахти как много, подумал Элла. Откровенно говоря – ни одной, если не считать за славные битвы сражения с бочонками эля, ибо Идрис Леолин считал своим священным долгом не оставлять до завтра ни капли сего божественного напитка, если ее можно выпить сегодня. Точнее – вылизать.
Первым шел герцог Хильдеберт. Элла даже удивился: что-то не заметил он герцога у часовни.
Хильдеберт из Анга был высок, худ и жилист, с руками, свешивавшимися чуть не до колен, и хищным лицом с впалыми щеками. Глядя, с каким довольным видом Великий магистр Хэвейд кивает этому богомолу, Элла едва не поперхнулся. По его мнению, Хильдеберт был никем, дешевым выскочкой в третьем поколении, чей дед каким-то образом доказал свое происхождение от одного из бастардов Ллойна Длиннобородого. А до этого славные хильдебертовы предки занимались тем, что правдами и неправдами выкупали земли, долги и обязательства лордов и сиров всех мастей, и попутно женили своих детишек на их внебрачных дочках. Ныне Хильдеберту принадлежали огромные владения на западе королевства и, кроме прочего, самый настоящий замок – Анг, некогда бывший столицей Рикберта, одного из первых герцогов.
Тем не менее, покойный король не торопился родниться с Хильдебертом – даже вечно полупьяному Идрису Леолину происхождение этого господина казалось сомнительным. Вот и ходил могущественный владелец Анга до сих пор в девках, несмотря на то, что уж давно разменял четвертый десяток. Насколько Элла знал, он ни разу не был женат, хотя успел наплодить нескольких бастардов, и в их числе – дочь.
И хочется ему, ох, как хочется, влиться в дружное семейство корнваллисских эорлинов, подумал Элла. А что? У герцога Анга есть дочь на выданье, а у Сигеберта – две родные сестрички, Айлин и Беатрис, и обе незамужние. Сигеберт женится на богатейшей наследнице Корнваллиса, а Хильдеберт берет в законные супруги одну из сестер нового короля – и все счастливы. Учитывая, что прочие первородные не особо благожелательно относятся к нынешним венценосцам, то для Сигеберта этот рак может сойти за рыбу.
Кстати, интересно – Элла мысленно ухмыльнулся, – а насколько дочка Хильдеберта похожа на папу? Если хоть чуть-чуть, то он своему братцу не позавидует.
С другой стороны, не исключено, что Сигеберт предпочтет породниться с кем-нибудь из истинных герцогов, ежели найдет желающего. Вот и поторопился Хильдеберт встать в очередь первым, притащился за тридевять земель засвидетельствовать свое почтение. Ну что ж, как говорится, надежды юношей… ну и так далее.
Хотя – кто знает? – как все может повернуться. Герцог Анга богат, а в нынешние времена деньги решают многое. Во всяком случае, для магистра Хэвейда, который неспроста так радостно скалит зубы. Десять тысяч воинов Ордена приходится как-то содержать, и вполне возможно, что хитрый старик сочтет этот вариант наиболее выгодным. Брак герцога Хильдеберта – повод для ссоры, конечно, мелкий, но все же любопытно будет посмотреть, какое решение примет новый монарх: то ли попробует проявить некую самостоятельность и наладить отношения с эорлинами, то ли продолжит плясать под дудку Хэвейда. И в таком случае, подобно Идрису, вскоре начнет наливаться элем и разбазаривать остатки королевских земель.
Хм, забавно, мекнуло у Эллы в голове. Учитывая то, о чем толковал Хедин, ему тоже не помешает озаботиться поиском какой-нибудь дивчины голубых кровей.
– …и воссядет он на трон небесный по правую руку от покровителя своего и защитника Инэ, брата-сына Великого Судии, и по левую от доблестных своих предков, и до скончания времен будет пировать с ними в чертогах Алькира…
Элла слегка вздрогнул. За всеми этими раздумьями торжественное шествие закончилось, и под сводами Храма Равновесия уже плыла заупокойная речь магистра Хэвейда.
Собравшиеся стояли, склонив головы, а перед постаментом, на котором в гробу лежало тело Идриса Леолина, рядком выстроились несколько человек: сир Кевлаверок, хоругвеносец усопшего короля, сир Ги Эреман, казначей, Яго Овейн, конюший, и еще кое-какие чины помельче. Дождавшись заключительных слов магистра Хэвейда, они одновременно подняли свои жезлы и бросили их к основанию постамента.
– Мы лишились своего господина, – громко и одышливо возвестил сир Кевлаверок, – и труды наши на благо короля и королевства завершены.
Они так же одновременно поклонились и, не поднимая взгляда, сделали шаг назад. «Много, без сомнения, было трудов», – подумал Элла. На его памяти хоругвеносец ни разу не выполнял своих прямых обязанностей – вести войска в бой, зато вполне мог потягаться с покойным хозяином по части размеров туши. Сир Кевлаверок отличался невероятной толщиной, его подбородок жирными волнами накатывался на грудь, а лысина блестела каплями пота, отражая огоньки всех трехсот свечей.
По храму пронесся невнятный шепоток. Люди поглядывали друг на друга, пожимая плечами.
Элла знал об этой церемонии все. После слов хоругвеносца должен был выступить новый король и предложить потерявшим свои должности поднять жезлы, либо объявить о назначении новых людей.
Братья переглянулись. Все, кроме одного. Сигеберт стоял, гордо задрав подбородок, и смотрел прямо перед собой. Магистр Хэвейд едва заметно кивнул, и Сигеберт сделал шаг вперед. В руках монаха показался внушительных размеров свиток с сургучовой печатью.
– Своей последней волей, – принялся зачитывать Хэвейд, – я, Идрис Леолин, милостью богов король всея Корнваллиса, герцог Когар и Эервен, маркграф Беруин, граф Арно и Кловиса, барон Глоу, и прочая и прочая, хранитель Черного Жезла, повелеваю: мой сын Сигеберт объявляется единственным законным государем всея Корнваллиса. Его старший брат Теодрик…
– Что!? – вопль Теодрика громыхнул подобно рыку раненого медведя. – Что это значит!?
Беорн стоял, открыв рот и выпучив глаза.
Шепот в храме достиг уровня гула.