– Неделю. Я дам тебе неделю, чтобы поразмыслить над тем, что я сказал. Благодари богов: у меня сейчас очень много других дел. А потом – так или иначе, – ты станешь моей женой. По собственной воле или с кляпом во рту и связанными руками. Ты поняла меня?
Гвендилена прижималась к стене; губы пересохли, а в горле словно застрял комок. Король ухмыльнулся.
– Кивни, если понимаешь.
Она судорожно дернула головой.
– Хорошо. – Беорн хлопнул в ладоши. – Эй, кто там есть!
Двери распахнулись, и на пороге показались двое стражников.
* * *
Эдвин дернул головой, поморщившись: здесь, куда не встань, сверху обязательно капает холодная вода.
Ему дали поспать, накормили чечевичной похлебкой, угостили кружкой кислого пива, и, вручив старую зазубренную алебарду, чуть не втолкнули в подземелье донжона. Зачем, он так и не понял: на первый взгляд тюрьма пустовала, а выход из нее запирался крепкими дубовыми дверями, обитыми железом. Может, затем, чтобы оставить здесь его самого? Но тогда на кой ляд ему дали оружие?
– Сторожи, – бросил солдат, один из тех, что стояли на часах снаружи. – Тут пленник важный, как говорить решит, стукнешь в дверь, дашь знать. К вечеру ужин принесут. Ежели облегчиться захочешь, места полно. Без дела нас не тревожь.
Постояв немного, чтобы глаза привыкли к полумраку, Эдвин снял с крюка тускло мерцавший фонарь и отправился в обход. Камеры здесь заменяли глубокие и подчас тесные ниши в стенах, забранные решетками; некоторые были настолько маленькими, что в них невозможно было лежать, они годились, лишь чтобы сидеть, подтянув колени к подбородку. В одной из них Эдвин заметил человеческий скелет в обрывках тряпок.
Пленника он нашел не сразу: коридоры тюрьмы сильно ветвились, От центрального прохода вправо и влево уходили боковые, которые, в свою очередь, иногда раздваивались и растраивались.
В одной из последних камер он увидел человека. Тот сидел, привалившись к стене и бессильно уронив голову на грудь. Эдвин вгляделся, подняв фонарь повыше. На заключенном была надета длинная, почти до щиколоток темно-фиолетовая ряса. Точно такая же, как на том монахе, образ которого запечатлелся в его памяти возле костра в Талейне.
Вопрошающий. Только у этого не две косички, а целых пять, длинных, свешивающихся на грудь почти до пояса.
Человек пошевелился и поднял голову. Уже старик, с лицом, изборожденным морщинами.
– Пить, – пробормотал он.
Посомневавшись долю мгновения, Эдвин отстегнул от пояса флягу с остатками пива и протянул ее через решетку. Кряхтя, старик поднялся и, взяв флягу, сделал пару глотков, потом отдал обратно.
– Пейте еще, – пожав плечами, сказал Эдвин, – там много.
Монах слабо улыбнулся.
– В моем возрасте излишества вредны. – Он вновь уселся на пол и поднял глаза. – Ты очень добр, юноша. Кто ты? Раньше я тебя не видел.
– Я здесь недавно. А кто вы? Мне сказали, что вы что-то должны сказать кому-то наверху?
Старик усмехнулся.
– Ты и правда здесь недавно. В Лонливене трудно найти человека, который не знает меня в лицо. Мое имя – Хэвейд.
Эдвин вздрогнул. И сделал шаг назад.
– Великий магистр?
– Бывший. – Монах внимательно глянул в его сторону. – Тебя что-то напугало?
Эдвин резко мотнул головой.
– Нет. Я жалею, что потратил на вас свое пиво.
– Хм. Если я чем-то обидел тебя, то, как видишь, уже расплачиваюсь за содеянное.
– Недостаточно.
– Возможно. – Старик устало кивнул. – Оставь меня. Мне нечего сказать тем людям наверху.
Он закрыл глаза. Эдвин, раздраженно потоптавшись на месте, направился обратно.
* * *
Эдвин едва заметно вздрагивал, слыша звуки, которые доносились из дальнего конца подземелья. Кусок не шел в горло.
Здесь было темно и тихо, он даже вздремнул немного, завернувшись в плащ, а вскоре ему принесли ужин: на этот раз кусок жареной свинины с бобами и новую флягу. Не успел он приняться за еду, как дверь открылась снова, и мимо него прошли несколько человек: здоровенный мужчина с холщовой сумкой на плече и факелом в руке, следом – тот самый альбинос, что приказал впустить их в Лонливен, и король Беорн. Эдвин едва успел вскочить и поклониться, но они не обратили на него никакого внимания.
А потом послышались стоны. Слов Эдвин разобрать не мог, мешало эхо, понял только, что речь шла о какой-то книге, но крики боли он различал явственно. Прошло, наверное, около часа, как та троица, молча и с хмурыми лицами, отправилась обратно.
Эдвин сидел на каменном полу, пытаясь привести мысли в порядок. Он знал, кто тот человек с длинными белыми волосами – Гвендилена рассказала. Ронан Альбрад, гонфалоньер Ордена вопрошающих; и именно он привез ее в замок Анг.
Ничего не сходилось. Если Ронан служит королю, то почему он передал его невесту в руки герцога Хильдеберта? Если он – высший сановник Ордена, то как получилось, что старика Хэвейда держат в тюрьме? И что сейчас с Гвендиленой? Эдвин дважды спрашивал солдат о девушке, которую прошлым вечером проводили к королю, но они ничего не знали.
И опять же: слишком часто в последнее время он слышал о какой-то книге.
Из Сидмона украли некую книгу, и эта история больно задела самого Эдвина.
У герцога Теодрика хранилась книга, которую должен был прочитать брат Мадауг, и что-то подсказывало Эдвину, что речь шла о той самой, пропавшей из монастыря.
Принц Элла очень заинтересовался историей о красной и синей книгах, и в том подземелье под скрипторием явно не хватало третьей.
И не с кем даже посоветоваться, поделиться мыслями. Вульфар еще ранним утром простился с Эдвином: они оба решили, что в этих обстоятельствах будет разумнее кому-то из них отправиться в Черные горы, чтобы доложить о случившемся Элле.
Эдвин решительно поднялся. Во всяком случае, ясно одно: сир Ронан – дурной человек, и то, что он делал, делалось явно не по приказу Великого магистра. Бывшего магистра, кстати – Хэвейд сам об этом сказал. И почти наверняка не с ведома покойного короля Сигеберта. Надо попробовать расспросить монаха, узнать, что здесь происходит.
Прихватив фонарь и плошку с едой, Эдвин направился вглубь подземелья.
Хэвейд сидел в той же позе, однако его правая рука была замотана окровавленной тряпкой. Старик еле заметно вздрагивал всем телом.
– Возьмите, – сказал Эдвин, протянув между прутьями решетки флягу. – Хотите есть?
Монах поднял голову.
– Чуть позже, добрый юноша. – Говорил он почти неслышно, с хрипотцой. – Я должен отдохнуть. На моей руке сейчас немного меньше пальцев, чем пару часов назад.
– За что они мучают вас?
– Тебе не нужно знать этого, юноша.
– Я услышал, речь идет о какой-то книге…
– Книге? Не знаю. Ты умеешь читать?
– Да. Расскажите мне, что тут происходит. Я должен знать.
Хэвейд устало взглянул на Эдвина.
– Зачем?
– Я привез в Лонливен Гвен… точнее, госпожу Этирне Тэлфрин, невесту короля. Я отвечаю за ее безопасность.
– Вот как? В таком случае я посоветовал бы тебе поскорее увезти ее обратно.
– Почему?
– Расскажи мне о себе, мальчик, и тогда, возможно, я отвечу на твой вопрос.
– Но…
– И сначала о том, чем я обидел тебя в прошлой жизни.
Эдвин вздохнул, собираясь с мыслями. Наверное, придется исповедоваться. Иначе с какой радости старику делиться секретами с первым встречным?
Усевшись рядом с камерой, он принялся рассказывать. О том, как погибла его мать, как он попал в Сидмонский монастырь – без особых подробностей – как бежал оттуда, скитаясь по королевству в поисках любимой девушки. О том, что госпожа Этирне и Гвендилена – одно и то же лицо, он говорить не стал. Упомянул лишь о том, что случайно попал на службу к барону Глоу, а тот и отрядил его гонцом на Север.
Хэвейд, который до этого слушал безучастно, вдруг встрепенулся.
– Ты сказал – барон Глоу? Элла Леолинен?
– Да.
– Ты можешь как-то подтвердить свой рассказ?
Эдвин на мгновение задумался. Ни слова не говоря, он снял с шеи шнурок, на котором болталась небольшая кожаная туба, и протянул ее Хэвейду. Тот подслеповато прищурился, разглядывая красную сургучовую печать с оттиском перстня Эллы. Потом кивнул.
– Спрячь. Если эту штуку в Лонливене кто-нибудь увидит, она может сослужить тебе дурную службу. Ты по-прежнему верен барону Глоу?
– Да. Но я должен проследить, что госпоже Этирне ничего не угрожает.
– Хорошо. Не буду просить тебя вскрыть письмо: думаю, что догадываюсь о его содержании. И, если догадка моя верна, тебе уже нет надобности ехать в Северные земли. Ты можешь услужить своему господину по-другому, а заодно оказать неоценимую помощь государству. И между делом спасти любимую девушку.
Эдвин слегка ошарашенно взглянул на собеседника. Тот усмехнулся.
– Во-первых, ты оговорился, назвав Этирне Тэлфрин другим именем – Гвен. Во-вторых, я знаю, что наследница Нордмонта до недавнего времени звалась Гвендиленой. А в-третьих, я умею слушать людей.
– Это ничего не значит, – чуть замявшись, заявил Эдвин. – Я знаю, кто теперь она, и кто я.
– Надеюсь, ты это хорошо понимаешь. И вижу, что ты печешься о ее благополучии. Но для начала… – Старик наклонился к самой решетке, слабо охнув, когда ненароком оперся на больную руку. – Для начала я должен попросить у тебя прощения за то, что случилось с твоей матерью. В этом нет лично моей вины, но, как я сейчас понимаю, некоторые из моих бывших слуг пользовались данной им властью в ущерб королевству и Ордену…
– Я постараюсь простить вас, – просто сказал Эдвин.
– Ты добрый юноша. А теперь слушай внимательно. Ты знаешь, что госпожа Этирне предназначалась в жены Сигеберту. У меня есть основания подозревать, что король Беорн причастен к смерти своего брата, и он намерен использовать Этирне для того, чтобы оказать давление на ее отца. Он хочет развязать войну против эорлинов, и Элла Леолинен станет его первой целью. Именно его Беорн обвиняет в гибели двух последних королей. А баронство Глоу не выстоит против войск Ордена. Об этом ты должен рассказать своему господину…