Елене Петровне она позвонила из машины. Та оказалась дома и с радостью согласилась встретиться. Через полчаса Дайнека стояла у ее двери и нажимала на кнопку звонка.
Елена Петровна сразу открыла дверь, потому что ждала ее. Не сговариваясь, они обнялись.
– На кухню или в комнату? – спросила Елена Петровна.
– Какая разница… – Дайнека внимательно ее оглядела. – Вы похудели.
– Плохо выгляжу? – Она заглянула в зеркало и вздохнула: – Это ничего. Это пройдет.
– Я хочу поговорить с вами о папе, – твердо заявила Дайнека.
– Идем. – Елена Петровна проводила ее в комнату и усадила в просторное кресло. Сама села напротив, достала из кармана сигарету и закурила.
– Как у тебя дела? Как Джамиль?
– У нас все нормально. – Дайнека понимала, что врет сегодня больше обычного, и, ничуть не смущаясь, продолжила: – Я должна рассказать вам правду. Можете не верить, но все было именно так.
Что касается ее самой, то, зная свою склонность к вранью, она бы не поверила себе никогда. Но Елена Петровна сказала:
– Милая девочка… Хочешь нас помирить?
– Да! – сказала Дайнека, и теперь это была чистейшая правда.
– Боюсь, что это невозможно. – Елена Петровна потянулась и придвинула к себе пепельницу. – Кажется, что мы с твоим отцом переступили черту.
– Никакой черты папа не переступал! И уж тем более – вы!
– Я благодарна тебе за все, что ты делаешь, но…
– Ну нет! – Дайнека вскочила с места, присела на корточки и заглянула в глаза Елене Петровне: – Выслушайте меня. Прошу вас.
– Не нужно так переживать. – Елена Петровна ласково погладила ее по руке. – Я знаю, ты очень добрая девочка и любишь отца. Говори, я тебя слушаю.
– В тот вечер, когда папа не вернулся домой, я много раз звонила ему, но он не брал трубку. Потом я позвонила вам…
– Кажется, я пропустила этот звонок.
– Не пропустили. Я звонила на городской и, когда услышала, что вы взяли трубку, сразу отключилась.
– Значит, это звонила ты… – Елена Петровна опустила глаза. – Меня тот звонок озадачил. Я думала, он связан с исчезновением Славы. Зачем ты так поступила?
– Я боялась выдать отца.
– В чем?
– Он поехал к Насте, и мне не хотелось, чтобы вы об этом узнали.
– Понимаю. Ты боялась, что он все еще у нее. Но ведь все так и вышло.
– Вовсе не так. – Дайнека не делала пауз, желая все рассказать как можно быстрее. – После того как вы приехали ко мне, я сразу отправилась на дачу. И Настя, и Серафима Петровна убеждали меня в том, что папа уехал от них вечером. И я, как дура, поверила.
– Ты поверила не как дура, а как порядочный человек. Таким людям, как ты, свойственно всем доверять, – заметила Елена Петровна. – К своему несчастью, я такая же дура, как ты.
– Я поверила, – продолжила Дайнека. – Но на следующий день снова приехала на дачу, только на этот раз с Тишоткой.
– Попробую догадаться, – улыбнулась Елена Петровна. – Пес обнаружил отца?
– Сначала он учуял его машину. Она стояла под замком в гараже. – Дайнека мстительно улыбнулась. – Но я-то знала, где лежит запасной ключ… И только потом Тишотка нашел папу.
– Да, он молодец.
– Когда я вошла в спальню…
– Прошу тебя, Людочка! – Елена Петровна вскинула руки, словно защищаясь от удара. – Пожалуйста, без подробностей!
– Они опоили его снотворным!
– Что за чушь? Как можно заставить взрослого мужика… – запротестовала Елена Петровна.
Дайнека не дала ей договорить:
– На даче у папы случился приступ стенокардии. Ему вызвали «Скорую», сделали укол и уложили в постель. Теперь понимаете? Врач прописал папе абсолютный покой. А Серафима Петровна воспользовалась этим, чтобы заманить его в свои сети.
– Серафима Петровна? – Елена Петровна удивилась. – А почему же не Настя?
– Я уверена, что это была идея ее матери. Серафима Петровна очень хитрая женщина.
– Мне это известно… – обронила Елена Петровна.
Почувствовав, что за ее словами что-то стоит, Дайнека спросила:
– Вы недоговариваете?
– Серафима Петровна мне позвонила.
– Когда?
– В тот день, когда ты обнаружила на даче отца.
– И что она сказала?
– Что Слава вернулся к Насте и уже третий день живет с ней.
– Наглое вранье! Если бы вы видели его лицо, когда он понял, что провел там целых три дня. Вы бы так не говорили!
– Это не я сказала так, а мать Насти, – сдержанно заметила Елена Петровна. – Конечно, я в это не поверила…
– И правильно сделали!
– Я решила, что Слава поддался минутной слабости. Они с Настей прожили несколько лет. Возможно, остались чувства.
– Нет! Нет и нет! – Защищая отца, Дайнека стояла насмерть. – Для него это был удар ниже пояса. Но он гордый человек и не стал объясняться. А я не гордая! Я все объясню!
– Боюсь, что все слишком поздно.
– Но почему?! – Сгоряча Дайнека вскочила на ноги. – Почему из-за какой-то гадины должны страдать два очень хороших человека?
– Потому что эти «человеки» уже не молоды и слишком побиты жизнью, – раздельно проговорила Елена Петровна. – Не хочу «пилить хвост пилой». Лучше отрубить его. Раз! И – не больно.
– Больно! Знаете, как ему больно?! – закричала Дайнека. – Он мечется по квартире, как раненый лев. Знаете, как ему вас не хватает? Знаете, как он вас любит?
– Тебе-то откуда знать? – Елена Петровна грустно улыбнулась.
– Я вижу! Он – мой отец. Я чувствую, когда ему плохо.
Елена Петровна покачала головой:
– Давай закроем эту тему. Мне нужно подумать.
– Пока вы думаете, папа умрет от горя.
– А вот это – запрещенный прием.
– Простите.
Немного помолчав, Елена Петровна сказала:
– Мне звонил Вешкин.
– Зачем?
– Ты не подведешь меня? Он хочет скрыть этот звонок от Славы.
– Я не подведу.
– Сергей рассказал про монеты и Велембовского и попросил кое в чем помочь.
– Старика недавно убили.
– Я знаю. Мне также известно, что ты фигурируешь в деле.
– Но почему Вешкин скрывает это от папы?
– Ему нужна помощь. Ты знаешь, что я работаю в Следственном комитете и по роду своей деятельности имею доступ к архивным данным.
– Ну и сказал бы папе.
– Слава не позволит ему вмешивать меня.
– Это да, – согласилась Дайнека. – Папа – принципиальный. Хотя если припрет…
– По-видимому, пока не приперло, – резюмировала Елена Петровна.
– Что конкретно хотел от вас Вешкин?
– Выяснить, не фигурирует ли где-нибудь нотариус Завгородняя.
– Это про Велембовского и продажу его квартиры. И что?
– Есть три уголовных дела, в которых Завгородняя проходит свидетелем. Все три – о черных риелторах. Могу сказать со всей очевидностью, эта Завгородняя – в доле с преступниками, но ее преступное деяние пока не доказано.
– Вы сообщили об этом Вешкину?
– Он звонил мне сегодня утром, и я рассказала. Также передала ему еще одну интересную информацию. Мне попалось старое дело о двойном убийстве, которое касается самого Велембовского.
– Он – убийца? – ужаснулась Дайнека.
– По крайней мере, подозревался. Дело осталось нераскрытым.
– В это трудно поверить.
– Особенно если учесть возраст самого Велембовского на момент убийства его родителей.
– Да это просто ужас какой-то. Его подозревали в убийстве собственных родителей?
– Велембовскому тогда было пятнадцать лет.
– Так давно.
– Прошло почти шестьдесят лет. Дело хранится в архиве.
– Но как же вы о нем разузнали?
– Забила в поиск фамилию Велембовского и сделала выгрузку из базы данных. У погибших, мужа и жены, была та же фамилия.
– Ознакомились с делом? – спросила Дайнека.
– В общих чертах. На всякий случай запросила все материалы. В понедельник мне привезут их из архива.
– Даже как-то не по себе…
– В чем дело, Людочка?
– Старик не произвел на меня дурного впечатления. Хотя отец назвал его Люцифером.
– Не будем спешить с выводами. Ознакомлюсь с делом – тогда будет ясно. – Елена Петровна вздохнула: – Хотя как это поможет Вешкину? Скорее всего – никак.
Домой Дайнека вернулась к вечеру и сразу заглянула в гостиную. Отец смотрел телевизор, но, заметив ее, приглушил звук.
– Тебе звонила подруга.
– Кто такая? И почему не на мобильник?
– Она сказала, что ты не берешь трубку.
Дайнека вспомнила, что, когда поднялась к Елене Петровне, забыла сумку в машине. Такое с ней случалось, и часто. Она недовольно поморщилась и уточнила:
– Так кто, говоришь, мне звонил?
– Та самая подруга, к которой ты отправилась с букетом цветов. Кажется, ее зовут Азалия Волкова.
Дайнека молча кивнула и опустила глаза.
– На всякий случай, чтобы ты знала: день рождения у твоей Азалии в марте.
Глава 17Коварство и жестокость
Утром Дайнека пошла на кухню и вернулась в постель с куском лимонного пирога. Пока ела, скормила полкуска Тишотке – он сидел у кровати, положив на нее передние лапы.
В комнату заглянул Вячеслав Алексеевич:
– Не спишь? – И, убедившись, что дочь не спит, показал Тишотке ошейник: – Идем гулять!
Они ушли, а Дайнека отправилась на кухню за чаем. Из коридора услышала звонок и вернулась в свою комнату.
Входящий звонок был от Сергея Вешкина.
Она ответила:
– Да!
– Послушай, я тут искал… – Он замолчал и, понизив голос, спросил: – Отца поблизости нет?
– Он вышел с Тишоткой. Теперь по утрам он гуляет с собакой.
– Я нашел твоего Шныря.
– Где он? В Склифе?
– Лежит в Боткинской больнице, во Второй неврологии, пятьсот вторая палата. Никита Васильевич Шнырев, шестьдесят шестого года рождения.
– Едем! – Не выпуская из рук трубки, Дайнека стала натягивать джинсы.
– Придется подождать до пяти часов вечера. В пять я буду ждать в машине рядом с твоим домом.
– Ну, нет! – запротестовала Дайнека. – Едем сейчас!
– Сейчас не могу.
– Вот черт!
– Не сквернословь, не поможет. Раньше пяти все равно не приеду.