Пройдя по главной аллее примерно до середины, рабочие свернули налево. Вскоре показался памятник над могилой Есенина. Рабочие хорошо знали дорогу, у памятника они свернули направо и стали пробираться между могилками. Дайнека тащилась за ними, проклиная себя за то, что надела туфли на острых каблуках – они вонзались в землю и мешали идти. В кроссовках было бы удобнее. Но в тот момент, когда она об этом подумала, рабочие остановились и прислонили лопаты к невысокой оградке, возле которой лежал белый надгробный камень, мешок цемента и какие-то материалы.
Вячеслав Алексеевич спросил:
– Здесь?
Один из работяг кивнул и достал папиросу. Но Вячеслав Алексеевич не дал ему закурить.
– Давайте сделаем дело, потом – перекур.
Рабочие открыли небольшую калитку и вошли внутрь ограды. Первым делом они свернули скромный надгробный камень с именами родителей Глеба Велембовского. Потом демонтировали окантовку могилы и мощение плиткой.
– Папа… – прошептала Дайнека. – А плитка-то не такая… Здесь нет плитки с цоколя.
– Помолчи, – сдержанно проронил Вячеслав Алексеевич. – Имей уважение – человека хороним.
Расчистив участок, рабочие выкопали неглубокую яму. Дайнеке сделалось плохо. Ей казалось, что еще немного, и лопата стукнет о чей-то гроб.
– Что с тобой? – спросил отец и обернулся к Елене Петровне: – Лена! Дай валерьянки!
Порывшись в сумочке, Елена Петровна достала таблетки и заставила Дайнеку их выпить. Потом протерла ее лицо влажной салфеткой:
– Ну, как?
– Уже лучше.
Рабочие вышли из ограды. Один из них сказал:
– Приступайте.
Вячеслав Алексеевич подошел к яме и поместил в нее капсулу. Выпрямившись, сказал:
– Покойся с миром, раб божий.
Он первым бросил в яму пригоршню земли. После него к могиле подошла Дайнека и, бросив землю, прошептала:
– Прости меня, Глебушка.
Елена Петровна тоже бросила горсть земли и, достав из сумки платок, отвернулась.
Рабочие быстро засыпали могилу землей и закурили.
– Когда установите памятник? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Сегодня к вечеру сделаем.
Он протянул деньги.
– Это вам. – Потом посмотрел на женщин: – Цветы оставьте где-нибудь рядом. После окончания работ ребята положат их на могилу.
По узким проходам между оградами они вернулись к памятнику Есенину. Елена Петровна остановилась:
– Как жаль, что не догадалась прихватить цветов для него.
– Ему и без тебя принесут, – проговорил Вячеслав Алексеевич и посмотрел на Дайнеку: – Как ты себя чувствуешь?
Она улыбнулась как можно послушнее:
– Вполне себе хорошо. Можно я скажу одну важную вещь?
– Ну, говори.
– Насчет плитки…
– Ее на могиле не было. Я уже понял.
– Ты понимаешь, что это значит?
– Велембовский не реставрировал могилу родителей.
– Возможно, это была другая могила?
– Не говори загадками. По лицу вижу, тебе что-то нужно.
Рискуя вызвать его недовольство, Дайнека начала издалека:
– Если ты помнишь, Шнырь рассказывал, как они с Велембовским ходили на кладбище.
– Ну и что? – Вячеслав Алексеевич готовился к какой-нибудь провокации.
– Шнырь садился сюда. – Она кивнула на мраморную окантовку могилы Есенина. – А Велембовский уходил к родителям.
– Не тяни, говори, чего тебе надо?
– Потом, если ты помнишь, он навещал могилу деда. Там же похоронена его бабушка.
– И что?
– Нужно сходить туда.
– Ну уж нет! – Вячеслав Алексеевич вскинул руки и без объяснений зашагал к центральной аллее кладбища.
– Слава! – окликнула его Елена Петровна. – Так нельзя!
Он обернулся:
– И ты туда же?
– Нужно довести дело до конца.
Вячеслав Алексеевич вернулся и остановился напротив дочери:
– Что ты хочешь найти в этой могиле?
– Тайник отца Велембовского.
– Даже если он там и был, заправщик все оттуда украл.
– А если – нет? Давай найдем ту могилу!
– На это может уйти много времени.
– Можно узнать номер участка в кладбищенской конторе, – вмешалась Елена Петровна.
– Не говори ерунды, Лена! Нам даже фамилия не известна.
– Я знаю их фамилию, – проговорила Дайнека. – Дед и бабка по отцу, значит – Велембовские.
– Чтобы искать через контору, нужно знать имена и даты захоронений.
Дайнека вытянула руку:
– Они там! Левее родительской могилы, метрах в пятнадцати.
– Откуда ты знаешь?
– Об этом говорил Благовестов. На записи это есть.
– Ах, да… Кажется, слышал. – Вячеслав Алексеевич опустил голову, потом посмотрел на Елену Петровну: – Ты не возражаешь, если поищем?
Она ответила:
– Я только за.
Они разделили участок поиска на сектора и разошлись каждый на свой. Спустя полчаса трудных поисков раздался голос Дайнеки:
– Сюда! Идите сюда!
Продравшись сквозь кусты и оградки, первым подошел Вячеслав Алексеевич:
– Неужели нашла?
За ним появилась Елена Петровна и обняла сияющую Дайнеку:
– Молодец!
Могила была сооружена как маленький склеп без оградки. Над низенькой дверью висела табличка с именами и датами. Дайнека прочитала:
– Велембовские.
Вячеслав Алексеевич оглядел дверь, потом наклонился и поднял с земли навесной замок:
– Срезан недавно. Вчера вечером шел дождь, но срез даже не заржавел.
– Ты хочешь сказать… – начала Дайнека.
– Здесь побывали до нас, и не раньше вчерашнего вечера. – Он пригнулся и с трудом втиснулся внутрь склепа.
Елена Петровна и Дайнека тревожно переглянулись. Спустя минуту Вячеслав Алексеевич вылез из склепа и показал Дайнеке кусок сломанной плитки:
– Эта – от цоколя?
– Да, это она, – ответила Дайнека и взволнованно спросила: – Там внутри что-то есть?
Он протянул руку и разжал кулак. На его ладони лежала серебряная монета царя Атея.
– Только это. В щель закатилась.
– И все?
– Больше ничего. Тайник пуст.
Глава 29Прикосновение зла
Вечерний воздух, густой и терпкий, еще хранил тепло июльского дня. Ленивый ветерок играл занавеской, солнце опускалось на крышу соседнего дома. Дайнека сидела на подоконнике в кухне и смотрела, как крыша «съедает» солнце. Еще немного – и его не стало. Во дворе и кухне стемнело. Пришли сумерки.
Хороших мыслей в голове у Дайнеки не было. Она думала о том, как нелепо закончилась история с монеткой старика Велембовского. Каждый пункт этой истории Дайнека мысленно отметила двойной галочкой и только возле одного поставила минус. Не решившись обсуждать это с отцом, она не переставала думать о спиленном навесном замке. Отсутствие ржавчины указывало на время ограбления тайника – поздний вечер или прошедшая ночь. Заправщик к тому времени был за решеткой.
«Кто?» Вопрос пульсировал в голове, не давая думать о чем-то другом.
Взглянув на часы, она потянулась к телефону и набрала номер Благовестова.
Трубку, как всегда, подняла Ирэна Федоровна. Дайнека сказала:
– Это опять я. Могу поговорить с Дмитрием Борисовичем?
– Он спит, – сдержанно ответила Благовестова.
Дайнека по голосу поняла, что она врет.
– Мне очень нужно.
– Я понимаю. Но будить его не стану…
Она продолжала что-то говорить, на заднем фоне послышался голос Благовестова:
– Ирэна Федоровна, с кем ты говоришь?
– Вот видите, он проснулся. – Дайнека уцепилась за эту возможность.
– Вы – нахалка. – Голос Благовестовой обиженно дрогнул, и она сказала куда-то в сторону: – Та самая девушка, что нам наврала.
– Дай мне ее!
Дайнека замерла в ожидании и вскоре услышала:
– Приветствую вас.
– Здравствуйте, Дмитрий Борисович. Простите, что побеспокоила. Сегодня утром Глеба Вениаминовича кремировали. Капсулу с прахом захоронили в могиле его родителей. Вот, собственно, и все.
После недолгого молчания Благовестов спросил:
– Кто его хоронил?
Дайнека ответила:
– Папа и я…
Он снова замолчал, потом произнес:
– Благодарю.
– Теперь вы сможете ходить на его могилку.
– Это – вряд ли… Мне бы хотелось с вами увидеться.
– Сейчас? – оторопела Дайнека.
– Да.
– А что скажет Ирэна Федоровна?
– Мне все равно.
– Ну, хорошо. Через тридцать минут я буду у вас.
– Жду. Нам нужно поговорить.
Дайнека позвонила в дверь и услышала:
– Открыто, заходите!
Она открыла дверь и, прежде чем переступить через порог, спросила:
– Ирэна Федоровна, где вы?
Тот же голос ответил:
– Ее нет!
– Дмитрий Борисович?
– Закройте дверь, идите в комнату.
Дайнека вошла в прихожую и притворила за собой дверь. Потом осторожно двинулась по коридору в комнату Благовестова.
Дмитрий Борисович лежал на своем диване, увидев Дайнеку, он закивал и указал на стул:
– Проходите, садитесь.
– А где ваша жена?
– Я отослал ее.
– Зачем?
– Она не должна знать то, о чем я собираюсь вам рассказать.
Дайнека замерла и, прислушавшись к себе, спросила:
– Про Велембовских?
– В конце концов, кто-нибудь должен знать, как все было на самом деле.
– А вы знаете?
– Знаю…
Помолчав, Дайнека спросила:
– Почему именно я?
– Вы – правильный человек.
– Откуда вы знаете?
– Знаю… – Благовестов слабо махнул рукой. – Вам не чужды благородство и чувство сострадания. Таких людей теперь мало.
– И вы не боитесь, что я… – Дайнека замолчала, не договорив.
– Нет, не боюсь. Вы – человек чести. Да и кого заинтересует старая история, пусть даже такая… – Он закатил глаза, но тут же пришел в себя и договорил: – Пусть даже такая страшная. Я, милая барышня, умираю. Уходить с таким грузом туда… – Благовестов восстановил дыхание: – Я не хочу.
– Не знаю, что на это сказать. – Дайнека опустила глаза.
– Говорить буду я. А вы слушайте и, если хотите – пишите на диктофон, как это делали в прошлый раз.
– Простите.
– Не нужно извиняться. Я уже сказал и снова повторю: вы хорошая девочка и если врете, то наверняка во благо. Я – старый человек, людей вижу насквозь. Меня растрогал ваш поступок, и я не буду брать с вас слово молчать. Если посчитаете нужным – рассказывайте. Только вот ведь какая беда, никому это уже не нужно. Все умерли.