Таннет и Дарлан переглянулись. Еще один монетчик, само собой, увеличивал их шансы на удачную охоту.
Солнце зашло, и Кордан захватила ночь. Высыпавшие на темное небо звезды скоро спрятались за набежавшими тучами, оставалось надеяться, что дождь обойдет город стороной. Монетчик и маг лежали в засаде на плоской крыше гончарного склада, укрытые иллюзией. Где–то вдали одиноко кричала ночная птица. Вокруг ни души, люди все еще без надобности не выходили в поздний час наружу. В левой руке Дарлан зажал серебряную марку, разогнав темноту перед собой эфиром. Таннет, лишенный этой возможности, лишь щурился, держа арбалет наготове.
С соседней улицы вышел человек, укутанный в потрепанный плащ. Неуверенной походкой, он шагал вперед, иногда покачиваясь, словно мачта корабля. Так двигаются хорошо принявшие на грудь люди. Тристин правдоподобно изображала загулявшего пьяницу, а купленный у местного старьевщика старый плащ довершал ее образ. Она кое–как доплелась до дома напротив склада и сползла по стене, будто силы ее покинули, и она решила заночевать прямо здесь. Теперь ход был за стригойей.
Почти час ничего не происходило, улица пустовала, Тристин, завернутая в плащ, продолжала играть роль. Усиленный слух Дарлан вдруг зацепился за посторонний звук. Спустя удар сердца, звук повторился. Повернув голову вправо, монетчик увидел, как кто–то крадется по соседним крышам домов, почти не нарушая тишину. Существо двигалось плавно, осторожно опираясь на четыре конечности; на нем было какое–то тряпье, а вокруг головы обмотан шарф, оставляющий на виду только нос. Несмотря на человеческие руки и ноги, тварь использовала нюх для обнаружения жертвы, словно дикий зверь. На какое–то время тварь замерла, а потом спрыгнула вниз, кошкой приземлившись на землю. Тристин уже тоже знала, что чудовище было рядом, поэтому немного поворочалась, словно ей стало неудобно, а потом снова засопела. Стригойя, опустившись на четвереньки, направилась к ней. Поравнявшись с жертвой, тварь размотала шарф. Со спины ее легко было спутать с ребенком, волосы которого собраны в хвост. Резко вскочив, Тристин распахнула плащ. Тварь прыгнула на нее, но неудачно. Уйдя в сторону, Тристин достала монету, но вдруг замерла. Проклятье, что с ней? Таннет выстрелил, но промахнулся — болт угодил прямо под ноги стригойи. Чудовище бросилось вдоль по улице, оцени свои шансы на выживании. Больше немедля, Тристин побежала за ней, пробудив эфир в ногах. Тварь двигалась с поразительной скоростью. Они скрылись за перекрестком, когда Дарлан спустился с крыши и помог Таннету.
— И что это было? — спросил иллюзионист, перезаряжая арбалет.
— Ты про свой промах? — уточнил Дарлан. Он хотел кинуться в погоню, но что–то его удержало. А если с Тристин что случится?
— Нет, я про то, что твоя бывшая возлюбленная замешкалась. Вместо того, чтобы тут же прикончить эту тварь, стала играть с ней в «Поймай меня, если сможешь».
— Вот у нее и узнаешь, она возвращается.
— Вижу, еще и упустила нашу добычу, проклятье.
— Святая Аэстас, — сказала Тристин, дойдя до них. — Почему вы меня не предупредили?
— О чем? — Таннет в недоумении почесал затылок.
— О том, что ваше чудовище — ребенок!
— Это уже не человеческое дитя, а стригойя, которая высосала кровь у несчастных жителей Кордана. Ее надо убивать на месте, а отпускать, чтобы потом неудачно за ней гоняться! Тоже мне помощница, теперь тварь затаится.
— Таннет, — вмешался Дарлан, пока Тристин не взорвалась. Иллюзиониста она вполне могла поколотить. — Хоть Тристин и мастер Монетного двора, она женщина, к тому же наставник, у которого есть ученики такого же возраста. Пойми, для нее это действительно было неожиданно. Так что извинись.
— Ладно, простите меня, госпожа мастер.
— Прощаю.
— И все равно это не ребенок, — насупился маг.
— Да не беспокойся ты, я проследила за вашей стригойей до ее логова.
— Вот это другое дело! Не будем терять время.
— Только я не буду ее убивать, берите на себя, я прикрою. И вот что, господин иллюзионист, — добавила Тристин, положив руку ему на плечо. — Если ты еще будешь говорить со мной подобным тоном, я вдавлю тебе в кости пару монет, мало не покажется. Усек?
— Усек, — глупо улыбаясь, ответил Таннет и аккуратно убрал ее руку.
Глава 4
Заброшенное здание служило давным–давно мастерской. Одна из его стен частично обвалилась, а внутри все бурно заросло травой, пробившись через доски полуразрушенного пола. В углу, возле никем не забранной ржавой наковальни, находился вход в подвал — две сильно прогнившие створки, прикрывающие его, зеленели мхом. Дарлан медленно поднял их, снизу сразу же потянуло сыростью.
— Стригойя там не одна, — шепнул Таннет, крепко сжимая арбалет в руках. — Поэтому не разделяемся, иначе им будет проще нас попробовать на вкус.
— Держись позади нас. — Дарлан зажег факел. Твари все равно поймут, что их нашли, почувствовав запах крови, бегущей по венам охотников, а огонь не помешает, меньше придется переключать действие эфира на зрение. — Может, все–таки останешься здесь?
— Нет уж, вдруг мои иллюзии пригодятся.
— Как знаешь.
Дарлан начал спуск первым, за ним Тристин, замыкал Таннет. Ступени измученной временем лестницы скрипели, но выдерживали вес троих людей. Внизу едва слышно потрескивающий огонь озарил стены со следами плесени. Самое подходящее жилище для тварей, питающихся человеческой кровью. Низкий потолок нависал над головой, под ногами хлюпала грязь. Через щели входа сюда во время дождей проникала вода. Дальше становилось суше. Коридор привел их в небольшое помещение с пустыми ящиками, здесь в стенах было еще два прохода. В один из них вели отпечатки маленьких ног. Таннет вскинул арбалет, чтобы быть наготове. Дарлан медленно пошел дальше, заметив, что Тристин перекидывает две серебряные марки в свободной от клинка руке.
Второе помещение оказалось просторнее, но было завалено всяким хламом. Остатки разной мебели, какие–то тряпки, обода для бочек, пара лопат со сломанными черенками, несколько целых цветочных горшков и куча глиняных черепков. И никаких следов стригой. Проклятье, как они ушли? Или те отпечатки лишь отвлекающий маневр и стоило возвращаться назад? Тристин подошла к стене, возле которой стоял огромный шкаф без дверей. Что–то в нем привлекло ее внимание. Она протянула меч к задней стенке шкафа и надавила. Это был замаскированный вход в следующее подвальное помещение. Отсалютовав клинком, Тристин обворожительно улыбнулась. Дарлан, пробравшись через спрятанную дверь первым, оказался в очередном узком проходе. Подвал занимал заметно больше места, чем разваленная мастерская наверху.
Пройдя вперед, охотники вышли в небольшой зал, освещенный тусклыми огнями масляных фонарей. Здесь было две кровати, а возле них стояли стригойи. Бледная девочка, которая сбежала от Тристин, держала за руку взрослую женщину, одетую в платье, вышедшее из моды век назад. Старшую стригойю можно было бы назвать красивой, если бы не длинные когти, местами слезшая с лица кожа и глаза, которые пугали чем–то неведомым, скрывающимся в их глубине. Тварь открыла рот, выставив напоказ пожелтевшие зубы, среди которых виднелись вытянутые клыки.
— Зачем вы пришли сюда, монетчики? — прошипела она, не делая попыток атаковать.
— Чтобы уничтожить вас, — сказал Дарлан. — Вы оборвали жизни многих людей, чтобы утолить свой ненасытный голод. Принесли беду и ужас в этот город.
— Думаете, я просила этот голод? Мечтала об этом? Некроманты не спрашивали моего мнения, когда проводили свой обряд. Они убили меня кривым ритуальным кинжалом, когда я прикованная лежала на плоском камне, рыдая и моля о пощаде, и прежде, чем моя душа достигла поземного царства Хиемса, они вернули ее обратно в уже мертвое тело. Одарили силой, недоступной человеку. Одарили этими когтями, которые так легко рвут плоть, одарили этими клыками, которые впиваются в шею, словно иглы. Одарили вечной жаждой крови. Они сделали меня свои рабом, и я исполняла их волю.
— Сейчас ты сама по себе.
— Да, но противостоять зову крови нельзя, теперь он мой хозяин, он диктует мне волю. — Стригойя провела языком по клыкам. — Когда некромантов разбили, я ушла в спячку, надеясь, что никогда не очнусь. Счастье в забвении. Но что–то меня пробудило, я пришла в себя, ощущая такой голод, которого никогда не ощущала. Этот город был совсем рядом, пах тысячей тел, полных сладкой крови. Я могу вдоволь напиться, чтобы снова уснуть, чтобы снова не существовать. Оставьте нас, и скоро все прекратится.
— Чтобы еще через сто лет повториться? — спросил Таннет. Дарлан краем глаза видел, как вспотел иллюзионист. Лучше бы он остался наверху, здесь достаточно тесно, и когда начнется битва, его могут задеть.
— Что вам до этого города? Что вам до этих людей? Через сто лет никого из вас не будет, не все ли равно, что происходит здесь и сейчас?
— Нет, не все равно, а когда нас не станет, кто–то другой возьмется за истребление чудовищ. — Монетчик гадал — заговаривает ли им зубы стригойя, чтобы внезапно вонзить в них клыки и когти, или воистину просто предлагает им уйти, оставив город на растерзание. — Ты говоришь, что желаешь забвения, так покончи с собой. Выйди на солнце, закончи свои долгие мучения.
— Не раз я почти сделала это, но все изменилось.
— Из–за чего?
— Из–за нее, — сказала стригойя, опустив глаза на жмущуюся к ней девочку.
— Как она с тобой оказалась? — Тристин не отрывала взгляда от бледной малышки, ставшей кровососом. Ее чувства было легко понять, она служила в ордене наставницей и относилась к ученикам как к собственным детям. В них она души не чаяла, поэтому и сплоховала, когда выяснилось, что одна из стригой — ребенок. Тристин никогда бы не подняла руку на дитя, будь оно хоть проклято демонами или прислуживало черным некромантов.
— Я спасла ее от смерти. Ее выбросили на улицу, она умирала от голода, поэтому я даровала ей новую жизнь. После этого я приобрела смысл своего существования. Умереть окончательно сейчас, значит предать ее, снова бросить.