[472] Поскольку внимание монголов было сосредоточено в то время на восточнорусских делах, ситуация не позволяла им перевооружить свои войска в Днепровском регионе. Однако командующему в этом регионе, Куремсе, было приказано напасть на Галич и Волынь. У него в распоряжении было лишь немного войска, и он должен был продвигаться «тайком», как об этом пишет Галицкая летопись (около 1257 г.). Его попытки штурмовать города Владимир-Волынский и Луцк в обоих случаях закончились неудачей. Холм сильно пострадал от пожара, причиной которого был несчастный случай, а не какое-либо нападение монголов. В скором времени монголы отвели свои войска от Волыни.
Даниил Галицкий мог быть вполне удовлетворен результатами своей политики сопротивления монголам. При таком положении дел, однако, Миндовг изменил свою тактику и решил нарушить их соглашение. В 1258 г. он заключил под стражу Романа и захватил его удел в Черной Руси. Это событие изменило всю расстановку политических сил в Западной Руси, серьезно подрывая потенциальную силу князя Даниила и его шансы на противостояние монгольскому натиску, который, несомненно, должен был возобновиться. В 1259 г. хан Берке заменил Куремсу энергичным Бурундаем (Боролдаем)[473] и снабдил его большим количеством войск Бурундай решил сделать упор на разногласиях между русскими и литовскими князьями и избрал Литву объектом своего первого похода, предложив русским князьям оказать ему поддержку своими войсками.
Начиная с этого момента монголы стали уделять значительное внимание литовским делам. По всей вероятности, они были озабочены растущей силой Литвы и распознали в ее экспансии, даже в этот ранний период, потенциальную угрозу их власти в Западной Руси. Видимо, мусульманские купцы из Золотой Орды были заинтересованы в открытии еще одного торгового выхода к Балтийскому морю через Литву вдобавок к новгородскому пути. В монгольских интересах было предотвратить возможность какого бы то ни было будущего союза между западнорусскими и литовскими князьями, который мог бы усилить русских и подстегнуть их к противостоянию.
Опасаясь возмездия за свое предыдущее нападение на монголов, Даниил Галицкий предпочел избежать встречи с Бурундаем, послав к нему вместо себя своего брата Василько Волынского. Василько Романович принял чрезвычайно активное участие в кампании против литовцев, но в ней участвовали также князь Даниил и его сын Лев. Как монголы, так и русские захватили большую добычу, но русские должны были уступить большую часть своей доли монголам. Однако основным силам литовцев удалось избежать решающего боя, и русские так и не смогли обнаружить, где находится князь Роман и освободить его На следующий год Бурундай снова направил свои войска в Волынь и приказал русским князьям разрушить крепостные сооружения их главных городов. Даниил Галицкий бежал в Польшу и Венгрию, оставив своего брата Василько и сына Льва, чтобы те умиротворили Бурундая Последний настаивал на их покорности его приказам, и у русских князей не оставалось иного выхода, кроме как разрушить крепостные сооружения во Владимире-Волынском, Луцке, Кременце и Львове. Однако гарнизон в Холме отказался уступить город без непосредственного приказа князя Даниила Романовича. В отместку за это монголы опустошили окрестности Холма, а также несколько других районов в Волыни и Галиче.[474]
После этого набега Бурундай посчитал свое задание выполненным и отвел свою армию из Волыни, расположив ее в районе среднего Днепра. В военные округа Подолии, Галича и Волыни подобно тому, как это было в Восточной Руси, для наблюдения за сбором налогов и рекрутированием были назначены представители монгольской администрации.[475] Западнорусские князья обязаны были получать ханский ярлык при любой перемене на троне в каждом княжестве.[476] Великий план сопротивления, выдвинутый Даниилом Галицким, таким образом, рухнул, а сам он возвратился на родину с тяжелым сердцем, как покорный вассал хана. В довершение всех несчастий литовцы совершили набег на Волынь в 1262 г. Примерно в это же время князь Роман расстался с жизнью, вероятно, он был убит теми, кто взял его в плен. Даниил умер в 1264 г., разочарованный и несчастный.
Вскоре после провала сопротивления монголам в Западной Руси произошло восстание в Суздальской земле на востоке Руси (1262 г.). Его инициатива исходила от городов этого региона: Ростова, Владимира, Суздаля и Ярославля. После разрушения Владимира армиями Бату в 1238 г. Ростов стал крупнейшим городом в Суздальской земле, и, по всей видимости, он взял на себя руководящую роль в движении сопротивления. Восстание стало выражением протеста против тягот, которые испытывало население из-за обременительной системы сельскохозяйственных налогов, широко применявшейся в Монгольской империи, а также использовавшейся и в Суздальской земле. Собирателям налогов – главным образом, мусульманским купцам из Центральной Азии – монголы позволяли забирать неплательщиков и заставлять их работать в счет неуплаченных налогов или даже продавать их в рабство.[477]
В Ярославле главным сборщиком налогов был некто Изосима, русский, обращенный в ислам. Давление на налогоплательщиков возросло с прибытием от «татарского царя» главного сборщика, которого Суздальская летопись характеризует как «мерзкого мусульманина». В каждом из четырех главных городов Суздальской земли было созвано вече, и решение восстать против монголов было принято единогласно. Многих доверенных лиц монголов и сборщиков налогов убили во время последовавших за этим бунтов, включая и предателя Изосиму.
По сведениям из Суздальской летописи – старейшего из сообщений о восстании – явствует, что русские князья не принимали в этом мятеже абсолютно никакого участия.[478] Однако в некоторых более поздних летописных сводах, таких, как Никоновская летопись, говорится о согласии князей воевать с монголами.[479] В Устюжской летописи упоминается приписываемое Александру Невскому обращение к жителям Устюга, чтобы те подняли восстание против монголов.[480] На этом основании Насонов находит возможным предположить, что восстание, в целом, было спланировано и шло под руководством Александра Невского.[481]
Чтобы объяснить приписываемое Александру Невскому изменение политической ориентации, от покорности к сопротивлению, Насонов выдвигает предположение, что сборщики налогов были посланы в Суздальскую землю не ханом кипчаков Берке, а великим ханом Хубилаем, и что Александр Невский, знавший о натянутых отношениях между Берке и Хубилаем, полагал, что его противодействие доверенным лицам Хубилая не будет противоречить интересам Берке. Теория Насонова основана на его интерпретации фрагмента из Суздальской летописи, цитированного выше, где речь шла о приезде главного сборщика налогов, «мерзкого мусульманина», от «татарского царя»; после этой последней фразы летописец добавляет слова: «по имени Кутлубей». Насонов считает это имя именем «татарского царя» и реконструирует его как Хубилай.[482] Однако представляется, что это имя скорее относится к сборщику налогов, нежели к хану.[483] Помимо того, в Суздальской летописи великий хан обычно назывался «кааном», а не «царем». Таким образом, основания теории Насонова довольно шатки. Более того, ввиду того факта, что в 1262 г. путь из Китая на Русь все еще был прегражден Ариг-Бугой, трудно представить себе, что кому-либо из доверенных лиц Хубилая удалось бы добраться до Руси. Вообще, сеть округов, плативших налоги, была организована на Руси совместно великим ханом Мункэ и ханом кипчаков Улагчи. В 1262 г. сбор дани на Руси, вероятно, был под совместной юрисдикцией Ариг-Буги и Берке. Большинство из мусульманских сборщиков налогов были, скорее всего, из Хорезма, а следовательно – подданными Берке. И в любом случае, независимо от того, кто послал сборщиков налогов в Суздальскую землю в 1262 г., Берке имел право на большую долю в собранных деньгах. Нам трудно согласиться с Насоновым, что Берке мог допустить, чтобы бунт русских против сборщиков налогов прошел без суровых карательных мер.
Александр Невский, вероятно, хорошо представлял себе ситуацию и не питал особых иллюзий по поводу позиции Берке. Несомненно, восстание суздальских городов было такой же неожиданностью для великого князя владимирского, как и для монголов, но не имея в своем распоряжении достаточного количества вооруженных сил, он был не в состоянии сдержать этот мятеж. Ввиду всего этого, теория Насонова о поддержке, оказанной восстанию Невским, несостоятельна. Нет достоверных сведений о каких-либо изменениях в политической ориентации этого осторожного князя. Достаточно характерно, что первым шагом Александра после восстания было то, что он поспешил в ставку Берке, чтобы «умолить хана простить народ» Суздальской земли.[484] Вряд ли он осмелился бы предстать перед Берке, если бы сам принимал участие в бунтах.
Александр Невский провел несколько месяцев в Орде, и ему удалось достичь главной цели своей миссии: Берке согласился на то, чтобы не посылать никакой карательной экспедиции в Суздальскую землю. Однако, по все вероятности, мятежные русские города должны были заплатить за убытки.
Это была последняя служба, которую великий князь владимирский Александр Невский сослужил русскому народу. Он заболел во время своего пребывания в Орде и умер на обратном пути в городе Городце на реке Волга. Его тело было перевезено во Владимир и захоронено там. Горе горожан было глубоким и искренним. Митрополит Кирилл выразил общее чувство, когда провозгласил, что «