в нем свою резиденцию.
Андрей созвал князей, бояр и население Владимира и сказал им: «Этот город был основан святым равноапостольным князем Владимиром Великим, который просветил всю Русь благодаря крещению. Я хоть и недостоин и грешен, с Божьей помощью возвеличил христианскую веру и распространил ее. Я украсил храм сияющей святой Матери Божией и дал ему земли и одну десятую своих доходов. Я хочу, чтобы Владимир стал столицей – главой всех городов на Руси». Ни один человек не сказал и слова против.
Русские князья о некоторых событиях сообщали напрямую патриарху в Царьград. Время от времени они слали ему подарки, а иногда послов, но при обсуждении церковных дел были вынуждены действовать через киевского митрополита.
Андрей в этом случае отправил своего особого посла, имя которого сохранилось для нас: это был Яков Станиславович. Князь объяснил в письме, что Владимир стоит во главе огромной новой страны, в которой христианская вера, неизвестная до недавних пор в ней, прочно укоренилась и широко распространилась. Владимиру нужно больше силы и порядка в церковнослужении, и город просит о том, чтобы у него был митрополит. Безграничные просторы теперь озарены светом христианства – это те самые земли, которые до его отца и до него самого пребывали во мраке. Его недавние победы открыли новые обширные страны. Андрей писал большую правду, чем он сам сознавал. На самом деле он открыл новый мир в такой форме и таком значении, о каких ни один человек того времени не понимал.
Бояре смотрели на него со страхом. Они вполне могли бы спросить: «И насколько далеко идут его планы? Он что, собирается проводить их в жизнь на всей Руси? А не отберет ли он у нас власть и всякую значимость? Если он сделает Владимир великой матерью городов русских, какое место в нем мы найдем?»
В положенное время пришел ответ на письмо Андрея. Патриарх хвалил князя за рвение в насаждении истины в новых краях, стремление принести порядок в земли, на которых его дотоле не было, но, превознося то, ради чего Андрей столь усиленно трудился, его святейшество патриарх не мог удовлетворить просьбу князя Андрея, потому что киевский митрополит уже обладал полномочиями в этих северных землях. Если бы князь завоевал новые земли в отдаленных регионах, разделенных географически, то было бы другое дело; но обсуждаемые территории нельзя изъять из их нынешних правовых отношений, не нарушая древние порядки и не уничтожая существующую христианскую истину. Андрей обратился от имени религии и истины, утаив свою главную, если не единственную цель. Патриарх ответил в таком же ключе – неизбежный и всегда используемый метод маскировки главного. Андрей был вынужден отказаться от своего плана.
При жизни отца Андрей женился на дочери боярина Кучки, казненного Юрием. В семейной жизни Андрей видел мало – если видел вообще – счастья. Все его дети умерли раньше его, за исключением одного – самого младшего сына Юрия, который женился на грузинской царице Тамаре и безвременно умер в Закавказье после мучительных приключений. Ни от своей жены, ни от ее родственников Андрей не видел доброго отношения. Сколько бы он ни старался приблизиться к членам семьи Кучки, сколько бы ни тратил на них и их друзей, они всегда питали к нему ненависть, которую ничто не могло погасить. То же самое можно сказать и о людях, приближенных к Андрею. Он убрал своих бояр и дружину и выбрал новых людей. Он относился к этим людям с такой добротой и обращался с ними так либерально, что мог бы надеяться на благодарность от них. «Отец», «благодетель», «кормилец» – были единственные слова, которые они могли бы искренне сказать о нем. Такие слова в насмешку говорили люди, которые видели, но не получали сами такого внимания. Вот такими словами все отзывались об Андрее – все, кроме круга тех людей, которые были его противниками: «Любимый отец, кормилец сирот, добрый и мягкий, простой и сильный, заботящийся о бедных, любящий всех покинутых, дающий им еду и питье, как его великий предок Мономах». Он тоже был святой, хотя люди не знали этого. Он распорядился, чтобы в любое время дня или ночи действительно нуждающиеся мужчина или женщина могли получить пропитание. Он также строил дома, в которых больные и беззащитные люди могли получить кров и заботу.
С юности у Андрея при всей его доброте, приписываемой ему народом, не было много друзей из-за присущей ему резкости, которая с годами проявлялась все сильнее. Изгнание бояр и людей, связанных с его отцом, вызвало сильное недовольство, и теперь его единственной опорой оставались простые люди, которые хоть и были с ним все до единого, не находились с ним в физическом контакте. Он приводил в ярость князей, потому что распоряжался во всех уголках Руси так, как в своем собственном доме. Было достаточно причин, чтобы князья и бояре желали Андрею смерти. Много говорили о защите от такого человека. Ходили даже слухи о том, что Глеб Рязанский и его бояре строят против него заговор, а ростовские и суздальские бояре присоединились к Глебу. Можно было ожидать активных действий с этого момента, и Андрей пал жертвой чего-то, похожего на заговор его слуг и родственников. Во всяком случае, он погиб от рук своих слуг, ставших орудием коварных интриг, возможно, князей и бояр. Эти князья и бояре были кукловодами, а другие – лишь исполнителями, однако официальных доказательств этому нет. История преступления такова.
Всего убийц было двадцать человек. Четверо возглавляли убийство: Такин, личность которого неизвестна, Петр – зять одного из членов семьи Кучки, Анвал – ключник и в то время первый фаворит, и Ефрем Моисеич – обращенный еврей. В пятницу 28 июня 1174 г. разошлась весть о том, что Андрей собирается вызвать к себе и казнить одного из членов семьи Кучки. В тот же день эти четверо приняли решение: «Сегодня, когда Андрей ляжет спать, мы убьем его». В ночь с пятницы 28-го на субботу 29 июня ключник Анвал украл из покоев Андрея меч князя Бориса, который был наследной реликвией в семье Владимира Мономаха. В тот день после обеда жена Андрея уехала кого-то навестить. Вечером Андрей лег спать без каких-либо тревог или подозрений. На полу в комнате лег один из мальчиков-слуг. Убийцы были полностью вооружены. Они подошли к дому, но, когда у входа их охватил страх, убежали. Дабы набраться храбрости, они пошли искать, чего бы выпить. После того как достаточно выпили, они вернулись и стали на ощупь пробираться в темноте. Найдя дверь в покои, где спал Андрей, один из них легонько постучал в нее. «Кто там?» – отозвался князь. Постучавший ответил: «Прокофий». Убийцы услышали, как князь сказал: «Это голос не Прокофия», и все одновременно ворвались в дверь. Заподозрив неладное, Андрей вскочил и хотел схватить свой меч, но его не оказалось на месте. Двоих, ворвавшихся первыми, Андрей уложил быстро. Так как в спальне не было света, убийцы наносили удары наугад и попадали в своих же сообщников до тех пор, пока не нашли Андрея. Будучи сильным мужчиной, он долго дрался в темноте. Драка была упорной, но, так как двадцать человек дрались с одним, они в конце концов его одолели. Со стоном жертва произнесла: «Бог отомстит вам за мой хлеб, который вы ели». Те поспешили закончить дело. Андрей перестал дышать, словно душа его рассталась с телом, и он лежал на спине в агонии. Они нанесли ему, как думали, несколько последних ударов и стали ждать в темноте, пока в теле исчезнут все признаки жизни; они не услышали его дыхания. Затем, забрав с собой человека, которого Андрей убил в драке, стали на ощупь пробираться к выходу, но быстро идти они не могли, боясь в темноте пропустить нужный коридор. Остановившись на мгновение, они нашли его и, спускаясь по каменным ступеням на улицу, снова заглянули в винный погреб. Выходя, постояли, чтобы прийти в себя от ужаса содеянного.
Пока происходило все это, князь Андрей, которого оставили, сочтя мертвым, пришел в сознание. Он сел и с трудом вспомнил, что произошло, затем, выйдя из спальни, стал медленно спускаться по каменным ступеням и при этом выдал себя. Он мог бы спастись, если бы спускался тихо, но он не мог сдерживать стоны из-за боли. Убийцы услышали эти стоны. «Он не убит!» – прошептал один из них в тревоге. Они поспешно возвратились в спальню; Андрея в ней не оказалось. «Где он?! – спросил другой. – Быстрее! Быстрее! Мы должны найти его!» Они зажгли свет и по следам крови, которая капала из ран князя, когда он спускался по лестнице, обнаружили его. Андрей, который увидел приближавшихся людей, поднялся и встал за каменной колонной у входа в его дворец, а когда они увидели его, закричал: «Господи! Прими мою душу!» Это были его последние слова. Он уже не мог бороться, но поднял руку, и они отрубили ему ее по плечо. Так Андрей, сын Юрия Долгорукого, погиб в своем доме от рук людей, к которым относился со всей справедливостью и добротой.
Следующей задачей убийц было расправиться с Прокофием – любимцем князя и их врагом. После смерти Прокофия они принялись мародерствовать. До зари они опустошили дворец, погреба, иконописные мастерские, ткацкие мастерские, где делали материю, расшитую серебряными и золотыми нитями и драгоценными камнями. Исчезло все: золото, серебро, шелка, атлас, богатые меха, оружие и редкости, которых у Андрея было в изобилии. На рассвете Боголюбово было пусто, «как полое старое дерево». Убийцы ушли, а каждую украденную вещь спрятали. Для того чтобы увезти все вещи быстро, они забрали всех коней, даже личных коней князя. После этого они послали людей во Владимир объявить о том, что произошло. «Не держите на нас зла, – сказали они людям. – Все произошло само собой». «Мы не знаем, какие люди были с вами, – ответили жители Владимира, – но, кем бы ни были, они ответят за это гнусное убийство».
Во Владимире бояре боялись наступления утра, и на то были причины, так как простые люди любили Андрея. И теперь произошло столкновение. Люди, которые имели землю и жили ее плодами благодаря труду других, были недругами Андрея, а те, которые сами пахали землю, были на его стороне. Теперь две эти группы людей противостояли друг другу, как два войска. Что нужно было делать? Среди бояр в этот опасный момент не было уверенности в их собственных лидерах. Если бы был лидер, которому они могли бы доверять, они, безусловно, победили бы, но такого человека среди них не было. Лидером же народа был Андрей; теперь он умер, и обе стороны оказались беспомощны.